Волки и Серенада

Если сегодня ехать на машине, то это будет минут двадцать.
Но тогда не было ни этой дороги, ни этих машин. Никаких не было.

 Были кони, много коней.  Дети ходили с ними в ночное, пасли, купали коней, пекли картошечку у костра, пили кумыс и слушали рассказы старших о взрослой жизни, растворяясь в этой ночи и погружая свои глазки в пламя огня , который таинственно что-то шептал, потрескивая, то ли о будущем, то ли о подвигах, настраивая их сердечки в один лад с этим Божественным миром под звездами.

 Это летом.

Но была Зима.

Однажды,  ближе к вечеру отец позвал сыновей.
-Маме нужен фельдшер. Кто поедет в Юлдыбай?

  Я не могу, мне надо присмотреть за ней, сынки.

Сынков было двое. А мама вот-вот должна была родить или третьего,  или дочь.

Для меня загадка - почему мой дед, директор  школы в селе Матрай, обратился с этим к сыновьям, а не к родным или соседям, в этот  зимний вечер  1930 года.
 
Младший Илгам, 5 лет:
-Ата, Алакая дашь?

Алакай - это не крестьянская лошадка, а огромный, вороной буденовский жеребец, из тех,  что распределяли по домам, для постоя и ухода в помощь Красной Армии.  Алакай и Илгам любили друг друга.
 Конь был с норовом  и не всех подпускал к себе, так что выбирал здесь этот гордый конь высоких кровей, а не человек.

- Конечно, сынок. Иди собирайся, а я пойду его запрягу. Возьми ружье, патроны, лампы, спички и полушубок.
-Ты, Киям,  натаскай сена в сани.
Кажется,  всё готово. Алакай запряжен в сани и оглядывается, что там происходит сзади?
Старший, Киям, видимо, сам был с норовом, в отличие от младшего, которые всегда мягче,  поэтому конь в друзья выбрал младшего.

Дорога всего одна,  и  отец проводил сына только до околицы.

Поехали. 20 километров до Юлдыбая.

 Для коня, на котором дед за зимнюю ночь мог проехать 70 километров до Орска, где иногда продавал мясо -это легко.

Приехал, когда было уже темно.
Разыскал фельдшерицу.
В Юлдыбае была большая больница и с дороги ее сразу видно, по рядам светящихся окон.
Фельдшерица:
-Сено есть?
-Есть.
-Ружье есть?
-Есть.
-Патроны?
-Есть.
-Лампы?
-Есть.

Как –будто какой-то священный ритуал сотворили.

Зажгли две керосиновые лампы, повесили их на оглобли и поехали.
Близко ли, далеко ли отъехали, но вот появились и они.

Волки.
Стая.
Сначала они просто смотрят. Автомобиль?

Именно для этого и две лампы, чтобы  обмануть волков и выиграть время.

Я смеялся, когда мне это рассказывал отец.
Хотя вроде не до смеха. Что там на самом деле думали волки - неизвестно, но так думали люди. И поэтому прикидывались автомобилем
 
Алакай пока размеренно бежит, а волки,  очухавшись,  начинают преследовать,  и в дело вступает вторая часть ритуала.
Когда волки приближаются, фельдшерица наматывает пуки соломы, поджигает и бросает их позади саней.
На какое-то  время это  отпугивает и остужает  пыл волков.

Алакай спокойно бежит.
Когда сено перестает действовать, в дело вступает ружье.

 Стреляет фельдшерица. Мужик держит вожжи.
Куда она стреляет?

Да куда угодно, лишь бы не по волкам.


Если ранить волка, как говорил отец, они, почуяв кровь,  звереют и уже ничего не боятся.
А у тебя не пулемет, а одноствольная берданка, из которой надо еще попасть по движущейся мишени,  и не в тире, а из саней, которые сами могут "выстрелить" тебя к волкам, на ухабе.  Поэтому только в воздух.

Выстрелы  являются последней частью ритуала и сигналом для Алакая. Потому что кнута у маленького героя не было.
Зачем любви нужен кнут?

Алакай сам врубает всю свою буденовскую мощь, это великолепие красоты и силы. Только держись, чтобы тебя не сдуло ветром. И, разогнавшись,  так и влетает в Матрай, под ружейный салют и лай собак.

Матрай дымит трубами, как-будто это большой корабль с белыми надстройками изб, иллюминаторами желтых окон и мачтами мечети,  плывет среди гор.
Величаво и неторопливо во времени.
Над ним звезды.
Какая-то падает на землю, и на корабле раздается детский крик.
Это кричит девочка. Юнга, ступившая на борт корабля.
Ее назвали Серенада.

Через 13 лет этот мальчик пойдет защищать свою Родину и у него уже будет  пулемет.
Пулемет будет в танке, а танк  дойдет до Праги, под гром Победы.

 А эти  звезды из детского ночного упадут ему на грудь и погоны.