Кубла Хан Сэмьюэл Тэйлор Колридж

КУБЛА ХАН

ИЛИ, ВИДЕНИЕ ВО СНЕ. ФРАГМЕНТ.

И в Ксанаду содеял Кубла Хан
Приказ о величавом куполе раздолья:
Где Альф, священная река, стекала
Чрез каверны, необъятны человеку,
Вниз до безсолнечного моря.

Так земли, дважды, на пять миль,
Стенами, башнями округлыми, обвиты были;
Там были ясные сады, извилистый родник,
В цветеньи ладан-приносящий древ;
И древние здесь рощи были, как холмы,
Преисполняли солные обрывки зелени.

Но ах! Пропасть романтики наклонна
Вниз по зеленому холму, сквозь тень кедровника!
Лихое место! столь свято, столь зачарованно,
Как только то бывает с убывающей луной, 
Девицею, влекущей воем демона-любовника!

Над пропастью, под неустанным шумным вскипом,
Как то земля быстрее дышит дымным ритмом,
Сейчас фонтан могучий был настигнут:
Пред сим взрыв полуперванный подвигнул
Фрагменты, обрушая свод, как грады льдин,
Или зерно негодное под цепом молотилок:
И средь танцующих камней, однажды и навеки,
Он тотчас выплеснул священность той реки.

Пять миль, в движениях извилистых плутая,
Чрез древ и дол священная река стекала,
До каверн, необъятных человеку,
И растворялась с шумом в мертвом океане;
И среди токов Кубла слышал вдалеке
Войну пророчащий глас предков!

Вот тень от купола раздолья
На полпути встречала по волнам;
Где слышно было меру дня,
Звучание пещер, фонтана.
Созданья редкого то было чудо,
Раздолья солный купол на пещерах льда!

Даму и цимбалы
В виденьи кротком я знавал:
То дева абессинская была
И в цимбалах она играла,
Песни гор Эбора.

Смог я бы оживлять во мне
Ее симфонию и песню,
Для долгой радости, взывающей ко мне,
Так с музыкой протяжной и чудесной,
Я б купол этот смог построить до небес,
О, этот солный купол! Из пещер и льда!

И всем, кто слышит, там увидеть надлежит,
Всем надлежит рыдать, И бойся, и спеши!
Его искрящие глаза и волос живый!
По кругу взмахи трижды совершая,
Вниз опусти глаза в святом терзаньи,
То он с медовых рос вскормляем был,
И вспоен молоком из Рая.




KUBLA KHAN

OR, A VISION IN A DREAM. A FRAGMENT.

BY SAMUEL TAYLOR COLERIDGE

In Xanadu did Kubla Khan
A stately pleasure-dome decree:
Where Alph, the sacred river, ran
Through caverns measureless to man
   Down to a sunless sea.

So twice five miles of fertile ground
With walls and towers were girdled round;
And there were gardens bright with sinuous rills,
Where blossomed many an incense-bearing tree;
And here were forests ancient as the hills,
Enfolding sunny spots of greenery.

But oh! that deep romantic chasm which slanted
Down the green hill athwart a cedarn cover!
A savage place! as holy and enchanted
As e’er beneath a waning moon was haunted
By woman wailing for her demon-lover!

And from this chasm, with ceaseless turmoil seething,
As if this earth in fast thick pants were breathing,
A mighty fountain momently was forced:
Amid whose swift half-intermitted burst
Huge fragments vaulted like rebounding hail,
Or chaffy grain beneath the thresher’s flail:
And mid these dancing rocks at once and ever
It flung up momently the sacred river.

Five miles meandering with a mazy motion
Through wood and dale the sacred river ran,
Then reached the caverns measureless to man,
And sank in tumult to a lifeless ocean;
And ’mid this tumult Kubla heard from far
Ancestral voices prophesying war!
  
  The shadow of the dome of pleasure
   Floated midway on the waves;
   Where was heard the mingled measure
   From the fountain and the caves.
It was a miracle of rare device,
A sunny pleasure-dome with caves of ice!

   A damsel with a dulcimer
   In a vision once I saw:
   It was an Abyssinian maid
   And on her dulcimer she played,
   Singing of Mount Abora.
   
   Could I revive within me
   Her symphony and song,
   To such a deep delight ’twould win me,
That with music loud and long,
I would build that dome in air,
That sunny dome! those caves of ice!

And all who heard should see them there,
And all should cry, Beware! Beware!
His flashing eyes, his floating hair!
Weave a circle round him thrice,
And close your eyes with holy dread
For he on honey-dew hath fed,
And drunk the milk of Paradice.




Примечание:

Xanadu (англ.) - Шанду, летний дворец Хубилай-Хана в Китае, который посетил Марко Поло в своем знаменитом путешествии (1271 - 1295).





К.Д. Бальмонт

Кубла Хан,

или Видение во сне

В стране Ксанад благословенной
Дворец построил Кубла Хан,
Где Альф бежит, поток священный,
Сквозь мглу пещер гигантских, пенный.
Впадает в сонный океан.

На десять миль оградой стен и башен
Оазис плодородный окружён,
Садами и ручьями он украшен,
В нём фимиам цветы струят сквозь сон,
И древний лес, роскошен и печален,
Блистает там воздушностью прогалин.

Но между кедров, полных тишиной,
Расщелина по склону ниспадала.
О, никогда под бледною луной
Так пышен не был тот уют лесной,
Где женщина о демоне рыдала.
Пленительное место! Из него,
В кипеньи беспрерывного волненья,
Земля, как бы не в силах своего
Сдержать неумолимого мученья,
Роняла вниз обломки, точно звенья
Тяжёлой цепи: между этих скал,
Где камень с камнем бешено плясал,
Рождалося внезапное теченье,
Поток священный воды быстро мчал.
И на пять миль, изгибами излучин,
Поток бежал, пронзив лесной туман,
И вдруг, как бы усилием замучен,
Сквозь мглу пещер, где мрак от влаги звучен,
В безжизненный впадал он океан.
И из пещер, где человек не мерял
Ни призрачный объём, ни глубину,
Рождались крики: вняв им, Кубла верил,
Что возвещают праотцы войну.

И тень чертогов наслажденья
Плыла по глади влажных сфер,
И стройный гул вставал от пенья,
И странно-слитен был размер
В напеве влаги и пещер.
Какое странное виденье —
Дворец любви и наслажденья
Меж вечных льдов и влажных сфер.

Стройно-звучные напевы
Раз услышал я во сне,
Абиссинской нежной девы,
Певшей в ясной тишине,
Под созвучья гуслей сонных,
Многопевных, многозвонных,
Ливших зов струны к струне.
О, когда б я вспомнил взоры
Девы, певшей мне во сне
О Горе святой Аборы,
Дух мой вспыхнул бы в огне,
Всё возможно было б мне.
В полнозвучные размеры
Заключить тогда б я мог
Эти льдистые пещеры,
Этот солнечный чертог.

Их все бы ясно увидали
Над зыбью, полной звонов, дали,
И крик пронёсся б, как гроза: —
Сюда, скорей сюда, глядите,
О, как горят его глаза!
Пред песнопевцем взор склоните,
И, этой грёзы слыша звон,
Сомкнёмся тесным хороводом,
Затем что он воскормлен мёдом
И млеком Рая напоён!