Собор Любви. Часть 1

                Вера не требует
                доказательств.


Я вчера шагал из Спасска
По дороге на паром,
А вокруг не лето — сказка:
Вдалеке грохочет гром;

Льётся дождик у опушки;
За Окой жара печёт;
И охрипшие кукушки
Потеряли счастью счёт;

Небо, в пойме панораму
Окаймляя пеленой,
Тянет к Троицкому храму
Мост из радуги тройной...

Подошёл я к переправе:
Ждёт паромщика народ,
На него роптать не вправе -
Здесь нельзя ни вплавь, ни в брод.

Глубина прохладой пахнет,
И сосна — рязанский кедр —
Осеняет опахалом
Русло вод небес и недр.

У воды — цветистый табор —
Бабы, дети, рыбаки -
Ждал свой час подняться на борт
И смотрел из-под руки.

На причал собравший пташек
Чёрствым хлебом из сумы,
У воды стоял монашек,
Пел вполголоса псалмы.

Многим он помог в погрузке,
Нёс корзины и мешки,
Вёл овец по сходням узким...
Ухмылялись мужики.

За добром угнаться силясь,
Я помог двоим-троим,
Так мы с ним разговорились,
Он молитву сотворил

И с лицом, по-детски строгим,
И с наивностью в глазах,
Он на водной той дороге
Всем нам притчу рассказал.

               

Бизнесмен Парфён Дерюгин
Громко праздновал успех:
Средь соперников в округе
Он теперь богаче всех!

Вот на днях большое дело
Завершив в одной из стран,
Возвратился. Сердце пело!
Снял на сутки ресторан.

Вина, лучшие закуски,
Песни, танцы, крики, визг!..
Всех попотчевал по-русски,
Ну и сам напился вдрызг.

За столами стало жарко,
А душа стремилась ввысь.
Он решил аллеей парка
Покуражиться, пройтись.

Сам себя считал актёром,
Как порядочный нахал:
Кто таскался за Парфёном,
Тех изрядно развлекал.

А друзей, до сцен охочих,
На любом застолье — рать,
Соберутся и хохочут...
Стал прохожих задирать

Наш Парфён. Детей, старушек,
Правда, он не трогал зря...
Глядь — в тени сидит послушник
Местного монастыря:

Под сиренью, скромно, чинно
Тот читал «Благую весть»,
Вот для пьяного — причина
Свой спектакль устроить здесь.

Подлетел Парфён: «Здорово,
Пастырь мой, архиерей!
Я на днях лишился крова,
Дай копеечку скорей!»

На колени встал! Да слёзы
Навернулись на глаза...
Отрок съёжился, поёрзал
И в смущении сказал:

«Был пятак, да я на книги
Всё истратил... Чем помочь?»
«Ну хоть что-то, кроме фиги,
Мне ссуди. Совсем невмочь...

Слышал заповедь — делиться:
Грош, рубаха, каравай?
Ведь на нас взирают лица...
Рясу мне свою давай!»

Вздрогнул отрок: «Как без платья
Мне идти?..» Стал бел как мел.
А Парфён: «Помогут братья...
Что, признайся, пожалел?

Не войти в игольны уши,
Коль мешает капитал...»
Краской залился послушник,
Снял одежду и подал.

«Не нова, — Парфён вздыхает, —
В трёх местах опалена,
Ладно — крепкая, сухая...
И по мне как раз длина...

Дай тебя облобызаю!
Или к ручке припаду.
Вместе с дедушкой Мазаем
В райском вам гулять саду!..»

И пошёл Парфён с приплясом,
Прокричав: «Не будь угрюм!..»,
Чёрную напялив рясу
На английский свой костюм.

Но, сорвав аплодисменты
Собутыльников за роль,
Ощутил он в те моменты
Как бы скорбь и как бы боль.

«Я вернусь, сейчас, я — мигом!»
В сердце — будто бы ножи...
Подошёл к скамейке: книга
Одинокая лежит.

«Где ты? — крикнул. -
— Аль вознёсся?
Или кто тебя унёс?..»
И шепнул вдруг горько: «Пёс я...
Шелудивый, жирный пёс...»

Взял Евангелие: "Между
Дел поспешных посмотрю..."
И решил: верну одежду,
Денег дам монастырю.

Но как только он склонился
К намерениям благим,
То... ещё сильней напился
И в ту ночь чуть не погиб...



Продолжение — в «Литературной газете» № 25 от 28.06.2023.

Фото: Суздаль.