И пергамент под зябкими пальцами жесток и сух...

***

… И пергамент под зябкими пальцами жесток и сух,
И гудят сквозняки в монастырских сырых коридорах,
И спускается пыль, словно легкий лебяжий пух
На обложки из кожи, на свитков не читанных ворох.

Уже колокол трижды печально к обедне звонил,
Но молитву мою третий день я творю в подземелье –
И не знаю, достанет ли в сердце измученном сил,
И достанет ли сил в истощенном, слабеющем теле.

Было велено перевести десять тысяч стихов,
И облечь их в красивые литеры, чтобы монарху
Поднести в Рождество, пожелав отпущенья грехов,
Трепеща и бледнея от страха.

Но возможен ли мне, монастырскому служке, сей труд не простой
Завершить точно в срок, не напутав ни строчки, ни буквы?
Рядом чаша с вином и  потертый кувшинчик пустой
И пиала с приправленной медом раскисшею клюквой.

И тупится перо о листы, и подводят глаза,
И душа сомневается – есть ли ты, добрый мой Боже?
«Есть ли Дева Мария?» – шепчу в темноту я в слезах,
Сознавая свое богохульство. И все же, и все же…

Вот закроют обитель – пойдем мы скитаться тогда.
Буду я виноват, ведь я в срок не поспел с переводом…
И молчат надо мною с укором подвальные своды,
И вдали, где-то в узких туннелях сочится вода.

Бог свидетель – коль дьявол пришел в этот час бы ко мне,
Я бы принял, не медля, его нечестивую помощь!
В тишине, когда город окутала темная полночь,
Дверь открылась в стене.

15 апреля 2014 г.