Желаешь ль друг, пожить ещё, но плоховато?

Так довелось, с Завъяловым Серёгою,
Мы разной шли дорогою,
Он был простым охранником,
Я часто, безработным был,
Ни гопником не стал, и не карманником,
А бедняком, и дураком прослыл.
В свои неполных лет пятидесяти,
Зарыт с чистосердечных сожалений примесью,
За жизнь он до копеечки, успел вернуть долги,
Пусть будет ему Раем небо, и пухом мягкая земля.
Решилось уравнение, натугою мои сведя мозги,
Он стал Титаном, полукалекою-полупоэтом я,
Скорбя о нём, не прочь бы с ним махнуться,
На мир такой, свой обделённо-куций,
Вот только, как же пожелаю другу,
Пустой карман, долги, проблемы,
Сдуревшую от жадности супругу,
Полупустые, и обшарпанные стены??
Скажите, братцы, как тут разобраться,
Ну, неужели, он проблемы эти заслужил?
Вольтер, Гюго, Шекспир, над пропастью во ржи!
И вот теперь живу, и мучаюсь, и маюсь,
В день прошлый, завтрашний икаюсь,
Как жаль, что я так часто с ним молчал,
В то время, когда годы бились о причал.
И он, смотря мне в след из-под могилы,
Своим полушутливым, мягким взглядом,
Мне шепчет: «Слушай дурачок, я рядом.
Мы утренней росы, испить могли бы.»