В закабалённом морем рыбацком посёлке

В закабалённом морем рыбацком посёлке
Слишком много ран, присыпанных солью.
Слишком много - режущей сердца осоки,
Слишком похожи на змеиные жала волны.

Слишком больно они хлещут по скалам -
И по костям - ноющим в полнолуние.
Слишком редко матери детей ласкают -
Слишком многие женщины тайком колдуют.

Слишком редко они детей рожают -
И не для себя - для голодного моря.
И для ребёнка родная мать - как чужая -
Та, которая его проводит - скоро.

Проводит туда, откуда не будет пути ему -
Назад - и будет он скитаться долгими годами.
Мать не даёт сыну - ни любви, ни имени -
Мать его отталкивает - отвергает.

Дети одеты в серую дешёвую холстину -
Дичатся - между собой дружбу не водят.
Позже мать провожает на промысел сына -
Не крестит его - только плюёт в воду.

И бросает камни колдовских заклятий -
Чтобы голодное море ими подавилось.
Нет, мать не будет преданно ждать его -
Пусть остаётся в солёной морской могиле.

Пусть вместо матери волны его качают -
Пусть превращают в солёную белую мумию.
А мать будет петь - лунными ночами -
Над свечой - волчью песню безумную.

Песню утратившей волка морской волчицы -
Будут слова выползать изо рта - змеями.
В этой деревне никто не умеет молиться -
Зато проклинать все превосходно умеют.

И надёжно крепятся их проклятия -
Так что никто отнять, отпороть не сможет -
Чёрными нитками - на поношенном платье -
Белыми шрамами - на обветренной коже.

И проклятиями их - надёжно просолен,
И вскормлен лунными волчьими ночами -
Стоит на чёрном отроге - рыбацкий посёлок -
Стоит у самого края моря одичалого.

Злыми ночами - северный ветер дует -
Бьёт сердца - бумажные души сминает.
И собираются матери и колдуньи
В церкви, которую заколотили намертво.

Триста лет - но тайные есть ключи у них -
По лекалу в адском горне отлиты.
И они садятся - молча и чинно -
Как прихожанки во время воскресной молитвы.

И когда они все покорно рассядутся -
И на коленях скрестят костлявые руки,
Кто-то к ним придёт из самого ада -
Или пришлёт своих вассалов юрких.

И свеча луны - жадно затеплится
В щели-зрачке на потрёпанной крыше.
И каждая женщина - вынет своё сердце
И отдаст покормиться церковным крысам.

У каждой колдуньи - чёрное платье - туго,
Луна сединой блестит в пыльной косе её.
Они не будут даже глядеть друг на друга -
Они не будут даже глазами беседовать.

Они принесут свои сердечные жертвы
Серым крысам - или кому-то пониже.
И уйдут, пока на иглы рассвета
Утро яблоки их глаз не нанижет.

Они уйдут - одна за другой - чередою -
Каждая в платье суконном, с пустой грудью.
А где-то вдали седое море бездонное
Солить их сыновей на закуску будет.