сумма фрагментов

начало следует
__________________________

Земную жизнь

Ми тал,
Али ми тал молю
За те илаиманы высли,
О мри сулану, гир маю, --
Висаю, ила ба колисми !

Земную жизнь

__________________________

Стихи были написаны у него на лице вишнёвым соком. Дажавю, или просто Даж, стоял перед зеркалом, старательно морщился, пытаясь прочесть их справа налево наоборот, строчки гнулись, стекали грязными подтёками к уголкам рта, старательно обходя морщинки у глаз. Вот, стыда не знают, растекаются неведомо откуда, вяло подумал Даж. Только прикорнул на часок, и вот тебе. Опять. Ключи только у Халлы есть, да она вроде стихи только в букваре видела. Кто ж тогда? И что здесь всё-таки: какие-то мерзкие буквы, наши вроде, да гнутся по своему, кашей их не нашей кормили, сволочи. Даж даже выругаться по серьёзному не смог, вишнёвые кренделя слишком глумливо изворачивались при каждом раздутии ноздрей.
__________________________

Пройдя до половины

Зарду ря певча Марзи тум:
Биран, илэкали зарное,
Зане бервента анти дум,
Занез ря маронто марое...

Пройдя до половины

__________________________

Хлеб. Батон.
Хлеб. Батон.
Хлеб...
Эх, не забыть бы. Халла энергично шла по мостовой, размахивая авоськой. Авоська была самой обыкновенной, с крупными рыболовными ячейками на мальков. На серебряных мальков, конечно. Чего только не водилось у жителей старого дома. Авоську она позаимствовала у соседки Клавдии Леонардовны по прозвищу Клео, страстной почитательницы времён серебряных. Клео даже Ахматову в подлиннике читала. Халла усмехнулась.
Хлеб. Батон.

________________________

Охваченный облаком синим
Наш лес на ладони лежит,
И каждая веточка стынет,
И звонной капелью дрожит.

Уже не украдкою речи,
Берёзок затейливый ряд,
Тебя обнимаю за плечи,
И слышу, как капли звенят.

Негромкие сладкие звуки,
Зимы бесконечный упрёк,
Её небывалые муки
В наш самый счастливый денёк.

________________________

Напрасно это всё. На тебе, -- родился, и что. Назвали Аликом, так нормальное имя, не хуже. В конце концов, зачем. Буратино -- это потом, поздно уже было. Так цепочка и затянулась. Звено к звену не увидать. Ты говоришь, не выбирал. Папа карлик. Звёзды сложились. Домик-то карточный, забыл. Все вокруг такие настоящие, а почему я. Ты это брось, задание у тебя, поэтов-рецидивистов искать. И что. Нечего нос обратно сувать, беги в холст.

________________________

Рассочинительство. Статья из Википедии.

Рассочинительство (совр.) -- действие т.н. поэта-наоборот, приводящее к полному или частичному исчезновению рассочиняемого стихотворения.

Дажава подслушал у дома Халлы, хорошо было слышно через форточку одного из окон квартиры #7, рассказывал водопроводчик дядя Ля, вроде бы его голос, все его знают, с хрипотцой такой:

"...сейчас я его назад рассочиню!
Вообще, интересная мысль. Есть поэты, они, вроде бы, стихи сочиняют, мне так рассказывали. А есть поэты-наоборот, они стихи назад рассочиняют. Среди них конкуренция. Например, кто быстрее стихи Пушкина рассочинит! Не простое это занятие, однако, стихи рассочинять, тут талант нужен.
 
Попробуем, всё же. Возьмём всем пока известное стихотворение великого пока русского пока поэта пока А.С. Пушкина " Я помню чудное мгновенье.." и его рассочиним. У всех рассочинителей свои подходы, свои профессиональные тайны, я, например, пользуюсь ключом на 17. Беру стихотворение, и начинаю массаж делать... Первая строка слева направо... справа налево... Чувствуете, Варвара Фёдоровна, что происходит? Как-то уже чудное мгновение меньше помнится... Не останавливаюсь, ввожу первую строчку в полную релаксацию, она уже ничего не помнит, даже себя. Какое там Я? Какое там мгновенье? Сплошной кайф остался.. А строчка исчезла. И стал А.С.Пушкин чуть менее великим и известным поэтом, ну и слава Богу! Кстати, добавьте пятихатку за рассказик, кран-то не течёт пока."

_______________________

Клаустрофобия была для Алика ближе мамы родной. Он уже и не помнил, когда это началось, то ли в лифте с Машкой из 7-го "Б", то ли на конкурсе МВД "Мы ищем", где два дюжих майора старательно заматывали Алика Буратино туалетной бумагой, начиная с выбритой кособокой головы. Это началось, и потихоньку приобрело вселенский масштаб: Алик чувствовал себя в заточении и днём и ночью, собственно, он был заточён в ночи и дни, и никакого шанса сбежать. Днём всё указывало на это, каждое событие, даже каждая вещь приобрели какую-то паучью липкость, стягивали, захлёстывали, не отпускали. Ночью и того пуще, просыпаться в поту из странных своей обыденностью картинок сновидений -- стало почти невыносимо. Стены дня и стены ночи становились всё выше, пока не закрыли собой все привычные смыслы и надежды.

Тогда начались стихи.

_______________________

ЧЁРНАЯ ЯБЛОНЯ

Чёрная яблоня поздней зимой
Приглашает мой взгляд на постой.

Зрачок недвижимо дрожит в полутьме,
Снег чернеет на самом дне.

Изломанных мыслей, перечёркнутых слов
Громоздится горелый осто'в.

Дни сменяют ночи, а ночи дни,
Ни надежды, ни прочих примет весны.

Земля чернеет, цепенеет небесный свод,
Зрачок обратился в корявый лёд.

Не рождался, стихи не писал, не любил, не жил,
Время стиснуто мёртвой хваткой древесных жил.

_______________________

Его нашли быстро. Несколько коротких рифмованных слов мелом на заборе, и вот Алик стоит перед угрюмым человеком в погонах, над массивным столом портрет Лунного Пророка с берёзкой, по стенам изображения нобелей, перемежающихся неизвестными Алику лицами. Поэтическая контрразведка. Работа как работа, не хуже прочих. Попробуй откажись. Попытался, конечно. Да, какое там: подполковник слова даже не цедил, скорее, размазывал языком по нёбу, ласково, неторопливо. Попался Буратино, на сладость попался. На завтра уже первое дело поручили, с шайкой стихомалевичей разобраться, больно тогда от них простые граждане мучились. Ещё бы, запихнут в одну строку всякой всячины, аж в глазах темнеет. Ну, это простое дело оказалось, да и подполковник подсказочку продекламировал, после этого -- дело техники, как говорят. Сели эти ребята на 5 лет Баратынского на японский переводить, и то хлеб, японцы даже про Курилы забыли. Так и пошла служба, Буратино доволен был.

________________________

Любимой сказкой Буратино, точнее, маленького Алика, была сказка про топор. Этот образ всюду преследовал его. Бравый солдат, скупая старуха, все перепитии этой истории отходили на второй план, сжимались, блекли. Конечно, каша была вкусна, и масла в ней хватало. Но всё это было не важно. Топор. Алик никак не мог понять, как что-то может быть по-настоящему живо, пока есть этот топор.
Долгими часами он рассматривал единственную картинку, вглядывался, представлял, как берёт его из котла, вытягивает из тягучей жирной массы, медленно обтирает полотенцем, наконец подносит к лицу, и долго-долго смотрит в глубину, в своё отражение. Кормить кашей Алика было мучением, бабушка подносила ложку ко рту, но мальчик застывал, и иногда подолгу приходилось его тормошить. Так было.

_______________________

Интерес к топору, к его слегка закруглённой, с зазубринами кромке, к его матовой, но всё же отражающей поверхности, в школьные годы перерос в интерес к зеркалам. В некоторые дни старое зеркало в коридоре будто оживало, приглашая в гости. Алик, придя из школы, бросал ранец, доставал склеенный ещё в первом классе из двух белых листов формата А4 широкий обруч, плотно вдевал в него лицо, включал свет, и, прижимаясь к зеркалу, подолгу смотрел на отражение. Иногда губы сами собой шевелились, щёки и нос жили своей собственной жизнью, Алик смотрел. Будто волны проходили по поверхности лица от какого-то нездешнего ветра, Алик смотрел. Собственно, Алика-то там и не было, но что это было, Алик не знал. Знать не хотелось, только смотреть.

_________________________

Красота пугала его, в ней было что-то настолько окончательное, смертельное, что Алик цепенел. В такие мгновения простой кленовый лист казался безжалостным ножом, разрывающим сердце. Это не было чем-то придуманным. Скорее, придумано было всё остальное. Смерть стояла в центре, всегда в центре, а мир зябко ёжился по краям, каждое мгновенье, каждый миг словно распадаясь на хлопья холодного тумана.
Иногда смерть мира, его бесконечная мимолётность словно взрывалась, открывая невиданное сияние красоты, в такие часы Буратино любил бродить по старому парку, недалеко от дома.

_______________________

СЕГОДНЯ В ПАРКЕ

По всем приметам смерть недалеко,
За поворотом, в глубине аллеи
Она вдыхает воздух глубоко,
Любуется листочками. В апреле

Ребячливости ей не занимать,
И взор её лучист и беззаботен,
Не могут птицы песенку прервать,
Пока она их слушает. Уводит

С собой седую пару меж берёз,
Они к друг другу тянутся невольно,
И ветви клейких не стыдятся слёз,
Покачиваясь на ветру. О, сколько

Волшебных звонов по кустам сидит,
Земля вдыхает-выдыхает небо,
Один мотив, один простой мотив
Звучит тихонько. Всюду, то и дело,

Травинок малых робкий голосок,
Дрожащий от любви и изумленья,
Смерть осторожно ставит свой носок,
И шаг свой замедляет. На колени,

На землю опускается легко,
Любуется весенним первоцветом,
По всем приметам смерть недалеко,
По всем приметам, да, по всем приметам.

________________________

В магазине каждый знал своё место, что ему делать, что говорить и молчать, это было потрясающе: каждое мгновение толпа была настолько скоординированна, настолько точно располагалась у Алика в голове, что для него самого места явно не было. Кассы шёлкали денежными ящиками, тележки сосредоточенно вальсировали, Алик совершенно не знал, ни куда смотреть, ни что покупать, поэтому не удивился, когда женский голос у левого плеча прокаркал: "Акция! Акция!", и аликина рука сама хищно изогнулась, схватив ржавого цвета буклет. Обратная сторона была пустой, на лицевой грязными кляксами расплывались два, уже почти не различаемых, слова: "Манифест будущего".

________________________

"Бу! Бууу!!!", -- багровел подполковник. "Что это, что это такое!" Портреты на стенах казались перекосившимися, из форточки тянуло ноздреватой рыхлой луной, занавески иногда передёргивало. Буратино казался незаметной тенью на стене. Особенно себе. "Что это!?" -- снова канючил начальник, держа в руке злополучный листок. На листке ржавчина уже заполонила всё, лишь коричневатыми разводами напоминая о словах. "Бу! Бу-ду-щего..." -- продолжал мычать подполковник. "Придётся Самому показать." Тень Алика превратилась в запятую, слова в горле пересохли и ржаными крошками покатились куда-то вниз.
"Что стоишь чурбаном-то? Вот тебе лист, вот карандаш, минут через 7 чтоб готово было. За мной уже "Пегаса" выслали."
"А... что писать-то?!"
"Сам знаешь, -- отрезал подполковник, -- я памятник себе, я памятник себе... " -- пробормотал он загадочно, и вышел.

_______________________

МАНИФЕСТ БУДУЩЕГО

Поэзия есть.
Есть только Поэзия.
Нет: поэтов, читателей, слушателей.
Нет: букв, слов, стихов, солнца и луны.
Нет: прошлого, настоящего, будущего.
Нет этого манифеста.
Поэзия есть.

_______________________

ПОЭЗИЯ

Когда бредёшь домой дорогой снежной,
Что есть поэзия, -- не отзвук ли небрежный
Самих шагов в морозной кутерьме:
Мимо сугробов и речушки сонной,
Седых берёз, молчаньем убелённых,
Стоящих от дороги в стороне.

Поэзия, -- не чудо ли простое,
Дыханья пар, что посреди покоя
Колеблется незримым ветерком,
Разносится всё дальше, растворяясь
В хрустальном воздухе, и снова отправляясь
Со вздохом новым в зимний окоём.

Не дух от духа, нет, но плоть от плоти,
Мы вместе шли, и вот мы вместе сходим
С дороги торной в сторону крыльца:
Крыльцо скрипит и окна индевеют,
Уста к устам, и вот уста немеют,
И вечностью сквозит с её лица.

________________________

продолжение следует (здесь только 5 первых Фрагментов, опубликованы отдельно Фрагменты 1-17)