Елена Лаврова Стихотворения 1957 - 1975 гг. перево

ЕЛЕНА ЛАВРОВА


СТИХОТВОРЕНИЯ
      1957 - 1975 гг.

ПЕРЕВОДЫ

ПАРОДИИ




ОСЕНЬ

На обочине дороги
Ветер листьями играет,
То прохожим бросит в ноги,
То перебирает.

Голым веткам зябко, скучно,
Ветер гнёт их ниже,
И насвистывает звучно,
А зима – всё ближе.

Август, 1957, Иркутск


ЗИМА

Вечер. Солнце догорает.
Зарево в полнеба.
Ветер злой, крутясь, срывает
С крыш охапки снега.

Зябко. Холодно. Пустынно.
Трепетно и чисто.
В полосе заката длинной
Солнышко лучисто.

Август, 1958, Иркутск


РАССВЕТ

В июне в сумерках рассвета,
Когда земля теплом одета,
И воздух влагой напоён,
Люблю встречать зари рожденье,
Златого света пробужденье,
Когда сияет небосклон.

Восток, покрывши пеленою,
Весёлой лёгкою толпою
Резвятся тучки, и при этом,
Шутя, скрывают солнца лик,
Но вдруг расступятся – и вмиг
Блеснёт оно земле приветом!

Август, 1958, Иркутск


* * *

Пурпурно-золотые облака
В высоком и лазурном небе тают.
Лучи последние светила потухают,
И на востоке темень глубока.

Вечерний воздух влажен, свеж и чист.
Дорожка лунная по глади вод бежит.
Ночь пала! На столе моём лежит
И ждёт пера поэта – чистый лист!

Август, 1958, Иркутск


ГРОЗА

Солнце заплыло за тучи,
Яркий свой блеск погашая.
Ветер – шальной и могучий –
Вдруг прилетел, освежая.

Затрепетали листы,
Хлынули тёплые струи.
Звуки – кристально чисты –
В шуме дождя потонули.


Грудь пересохшей земли
Жажду, спеша, утоляла.
Молния где-то вдали,
Гневаясь, ярко сверкала.

Дождь до утра прошумел.
Серые тучи уплыли.
Лес голосами звенел
Птиц. Они всех пробудили.

Очи, с улыбкой открыв,
Ясное солнце вставало,
Взгляд, на листву устремив,
В капельке каждой сверкало!

Сентябрь, 1958, Иркутск


УТРО

Всё тихо. Брезжит утра свет.
Недвижный воздух холодеет.
И ярким пурпуром одет,
Восток нарядно пламенеет.

А светозарный лунный лик
Всё медлит с утром расставаться,
И очень хочет – хоть на миг! –
Земной красой полюбоваться.

Сентябрь, 1958, Иркутск


    ОСЕННИЙ ПЕЙЗАЖ

Пурпурно-золотые облака
В высоком и лазурном небе тают.
Лучи последние светила потухают,
И на востоке темень глубока.


Вечерний воздух влажен, свеж и чист,
Дорожка лунная по глади вод бежит.
Чуть дунет ветерок – и жёлтый лист –
Осенний лист – чуть дрогнет и слетит.

Сентябрь, 1958, Иркутск


  ЛЮБОВЬ?

Лишь только завижу вдали,
Услышу лишь голос милый,
Сердце трепещет в груди.
Стою безмолвно, без силы.

В груди замирает душа,
И с радостью рвётся навстречу.
Безмолвно стою, не дыша.
Но что я скажу? Как отвечу?

Январь, 1959, Иркутск


* * *

На солнце набегают облака,
Скрывая временами яркий свет,
А ты на день уйдешь – не на века –
Кругом печаль и холод, света – нет.

Тогда терзаюсь я сомненьем и тоской,
Отчаянья меня влечёт волна.
В разрывах облаков блистает надо мной
Не солнце, а холодная луна.

Февраль, 1959, Иркутск





* * *

Нет, нет! я дар поэта
Не променяю   на другой.
Когда пишу, я в сонмах света,
Я вижу   мир иной!

Февраль, 1959, Иркутск



* * *

Мне нравятся цветы
Невзрачные, и скромные,
Малиновые, белые,
Жёлтые и тёмные.

Их нежный аромат
Изыскан, нежен, тонок.
И к волосам идут
Эти цветы – девчонок,

Таких же   тонких, нежных,
Стеснительных и быстрых,
Таких же, как цветы,
Мечтательных и чистых.

Февраль, 1959, Иркутск

      

ВЕСНА

Опять томлением, тревогой непонятной
Наполнен мир в предчувствии весны.
Журчит среди снегов застенчиво, невнятно
Ручей, тревожащий природы сны.



Снег потемнел, осел, покрылся настом,
Сапфир небес сиянием залит,
И в вышине бездонной уже часто
Трель жаворонка первого звенит.

Март, 1960, Иркутск


* * *

Какая красота, когда из тёмных туч
Блеснёт огнём приветливым восход,
И солнца первый золотистый луч
Пронзит, как меч, угрюмый небосвод!

И даль ясна, прозрачна и чиста!
И, воспарив, полна любви душа!
И рвётся, все препятствия круша,
Ликующая песня мне в уста!

Март, 1961, Иркутск




* * *

Чудо всё, что вокруг я вижу!
Моя поступь, то – поступь века!
Как Сивилла, судьбу предвижу
Всей страны и тебя – человека.

В учащённых ритмах Вселенной
Места нет покою и скуке.
Я люблю прибой белопенный,
Синь небес, солнца блеск, страсти муки.

И, сгорая душой в горниле
Этой странной безумной жизни,
Я хочу, чтоб меня любили
От рожденья – до самой тризны.

Апрель, 1962, Иркутск



* * *

«Люблю!»   не верьте моему.
В моих устах оно звучало
Так много раз, и потому
Я слово это   развенчала.

О! чувство к Вам   любви верней.
Оно в груди моей свободней,
Сильней любви, и благородней, Покорней, чище и нежней.

Май, 1962, Иркутск




* * *

Лесной родник, найдя однажды,
И дивный вкус его познав,
Я утолить не в силах жажды,
Все пью и пью, к ручью припав.

В ком утешение найдёшь,
Тому и душу отдаёшь.

Май, 1962, Иркутск



* * *

По-весеннему улицы грязные,
Как обычно, весна пришла.

Мы расходимся в стороны разные
С этой улицы, от угла.

Рук не жмём, и не ждём, кто скажет
Первым дружески: «Ну, пока!».
Снова ночь между нами ляжет,
Но по счастью – не на века.

Март, 1963, Иркутск



* * *

Я спешу, я лечу, улыбаясь лучам!
О, прильнуть бы губами к любимым очам!

Я хочу твоей ласки, объятий! Хочу
Головою прижаться к родному плечу!

Я хочу ощутить свои губы в плену!
Взором в ласковом взоре твоем потону!

Если б знать, если б ведать, что ждёт впереди?!
От предчувствия прыгает сердце  в груди!

Май, 1963, Иркутск



СТРЕЛА И ПЕСНЯ

    Из Лонгфелло

Стрелу из лука высоко
Я в небо синее пустил.
Она упала далеко,
Но где – мой взор не уследил.

Прекрасной песне жизнь я дал.
Она взвилась под небосвод.
Кто взором острым обладал,
Тот проследил ея полёт.

Стрелу чрез много-много лет
Я в дубе вековом нашёл,
А песнь, что облетела свет,
Я в сердце друга вновь обрёл.

Любовь из сердца – к твоему
Рванулась, всё сметя с пути.
Любовь – не песня! Потому
В тебе ея мне – не найти!

Июнь, 1963, Иркутск



ЗВЕЗДА

Из Стивенсона

Мерцай, далёкая звезда,
Бриллиант в оправе неба тёмной.
Пролей свой свет на мир огромный,
И не погасни никогда!

Едва уходит солнце прочь,
Тепло и свет забрав с собою,
Ты загораешься искрою
И светом озаряешь ночь!

Источник света так далёк!
Но достигает он дороги,
Ложится путнику под ноги,
И больше он – не одинок!

И каждый вечер из-за туч,
Прорвав покров их грозно-тёмный,
Приветливый, всегда бессонный
В моё окно твой льётся луч!

июнь 1963, Иркутск



* * *

Пусть взор твой – лёд,
Огонь – моя душа!
Она поёт,
Сомнения круша.

Пусть ночь – в тебе,
Во мне – прекрасный день!
В моей судьбе
Всё – к высшему ступень!

Июнь, 1963, Иркутск


* * *

Судьбу нельзя не благодарить!
Всё, что дала мне она – не счесть.
Судьбу за то не могу не любить,
Что ты в этой жизни - есть!

Вот тебе мои руки, а в них
Мое сердце пылает и бьётся!
Неужели в очах твоих строго-сухих
И теперь ничего не проснётся?!

Июль, 1963, Иркутск



* * *

О, знай, как страшно я тоскую!
Как страстно к тебе рвусь!

Как необдуманно рискую!
Как плачу и - смеюсь!

Июль, 1963, Иркутск


* * *

Опять томлением, тревогой непонятной
Наполнен мир в предчувствии весны.
Журчит среди снегов застенчиво, невнятно
Ручей, тревожащий природы сны.

Снег потемнел, осел, покрылся настом,
Сапфир небес сиянием залит,
И в вышине бездонной уже часто
Трель жаворонка первого звенит.

Март, 1964, Иркутск



* * *

Склоняет день усталую главу,
Приходит ночь со звёздным покрывалом,
Все спит, лишь я забыться не могу
Сном восхитительным и небывалым.

Я мысленно к тебе переношусь,
Перебирая все в душе мгновенья,
И вспомнить всё умом печальным тщусь
Без спешки, суеты и нетерпенья.

И нежные, тревожные мечты
Меня в свою пучину увлекают,
Я за-сы-паю   и во сне твои персты
Меня незримо, невесомые, ласкают



О, если б день немного подождал,
Чтоб свет зари меня не пробуждал!

Апрель, 1964, Москва


* * *

Ты учишь сердце не страдать
В холодных сумерках рассвета.
В который раз душа опять
В твоих ладонях отогрета.

В который раз, склонясь главой,
Припавши тенью к изголовью,
Ты сон хранишь тревожный мой,
И лба касаешься с любовью.

И утихают жар и бред,
И сны плывут, видений полны,
И вдаль тебя уносят волны,
И путь твой – Негасимый Свет…

Чтоб мне страданья превозмочь,
Вернись, когда наступит ночь!

Апрель, 1964, Москва




* * *

Кто – я? Знаю! Сегодня днём
Отгадала сию загадку.
Я – Елена – игрок с огнём!
Вы узнаете мою хватку!

В вашем мире не перед кем
Не хочу преклонять колена!

Я – поэт, создатель поэм!
Я – Лаврова Елена!

9 мая 1964, Москва


* * *

Из Байрона

Сияя нежной красотой,
Она навстречу мне спешит,
И блеск полудня золотой
С полнощной тьмой во взоре слит.
Во взоре её свет такой,
Что яркий свет собой затмит!

Будь больше тьмы в её очах
Иль луч единый не зажжён,
Прекрасный облик в зеркалах
Тогда бы не был отражён,
И каждый локон на плечах
Таинством ночи напоён!

Улыбка радости полна!!
И разгорается сильней
Мечта! И покорит она
Красою   до скончанья дней!
Она на свете не одна,
Но помнить будешь лишь о ней!

9 ноября 1964, Иркутск


* * *

Ещё не зима, но уже и не осень.
Выпадет снег, и снова растает.
В небе прозрачном верхушки сосен
Стремительный ветер качает.


Солнце глядит робко, печально,
Прячась стыдливо за тучи седые.
Синие горы сливаются с далью.
Полны безмолвия чащи лесные.

10 октября 1964, Иркутск


* * *

Так много я сказать хочу,
Но от волнения – немею.
Но всё ж надежду я лелею,
Что в нужный миг не промолчу.

А нужный миг поймать так сложно!
И даже, если он и есть,
Тебе признание, возможно,
Я испугаюсь произнесть.

11 октября 1964, Иркутск


* * *

Всё – прах, всё – тлен, всё – суета.
А. Блок


В пучины зыбкие без слов
Бросай тоску и сожаленья!
Твой путь поэта, ах! – не нов!
Твои не новы   размышленья!

Не будешь нов, когда закат
Померкнет тихо…В пол-листа
Напишешь, истине не рад:
Всё – прах, всё – тлен, всё – суета!

2 января 1965, Иркутск
ФОНТАН

Из Лоуелла

К солнцу, сверкая,
Прозрачный, искристый,
Мощно вознёсся
Фонтан серебристый!

В свете луны,
Как цветок он мерцает.
Ветер ночной
Его струи качает.

В звёздном сиянии,
Радостным утром
Сыплет он брызгами,
Как перламутром!

Вверх устремляясь
Легко и беспечно,
Вечно – в работе,
В движении – вечно!

Летом, зимою,
Месяцы, годы
В небо стремится,
Жаждет свободы!

Рвётся и мечется,
Не покоряясь,
С каждым мгновением
Чудно меняясь!

Гордый фонтан!
Моё сердце, как ты,
Полно изменчивой,
Вечной мечты!

3 января 1965, Иркутск

КЛЮЧ И ВОЛНА

Из Лонгфелло

Ручей сбежал с горы крутой –
Дорога – не близка.
Полился лентой серебра
По золоту песка.

А в океане – далеко! –
Отчаянья полна,
Ревела, рушилась на брег,
И злобилась волна.

Нашёл ручей – волну, хотя
Нелёгок путь к ней был,
И сердце гордое волны
Он ласкою смирил.

4 января 1965, Иркутск



* * *

Припади к моим губам!
Дай мне негу поцелуя!
В тот же миг к твоим ногам,
Бездыханной, упаду я!

Друга жаркий поцелуй
Драгоценней даже жизни!
Смейся, друг, а не горюй
На моей печальной тризне!

И из гроба встану я,
Чтобы с вами посмеяться!
Будем веселы, друзья!
Будем жизнью наслаждаться!

4 января 1965, Иркутск
* * *

Да здравствует моя любовь!
Свободы поднимаю чашу!
В ней плещется вино – иль кровь?
Не всё ль равно?! – За радость нашу!

Елена! – Факелом горю!
Пускай глядят, разиня рты,
Как поцелуй тебе дарю,
Как возвращаешь его – ты!

4 января 1965, Иркутск


ОБЛАКО

Вспыхнуло облако на закате!
Будто в серой стене приоткрылась дверца.
На закате вспыхнуло облако – пламя
Прямо из сердца
Пламя края опалило, свесилось языками!
Внизу было скучно и серо, было тошно и хмуро.
Люди шли – озабочены, дома глядели – понуро.
И вдруг – вспыхнуло облако!
Вспыхнуло – и мертвеет…
Воспоминанье об облаке? –
Огонь до сих пор – греет!

10 ноября 1965, Иркутск


МУЗЫКА

Шторм опьяняющих звуков!
Волны пассажей гибких!
Пальцы мои – что вёсла
Вязнут в пучинах зыбких!

Рояль плывёт, качаясь,
Лодкой под парусом чёрным.
Звуки в бесстрастных стенах
Колеблются эхом горным.

Ветром летит дыханье,
Музыка бьётся в стёкла!
Настежь раскройте   двери!
Все распахните   окна!

5 декабря 1965, Иркутск


* * *

Мои губы обожжены
Поцелуями робкими.
Моё сердце обожжено
Словами неловкими.

К словам не могу привыкнуть,
И к поцелуям – тоже.
Суждено мне быть обожжённой
От сердца – до самой кожи!

5 декабря 1965, Иркутск


* * *

Солнце пробило лучами
Зимние облака.
Сугробы заискрились белые
Из сахара и молока.

Тени от стен лиловые
Упали наискосок.
Дворник рукой усталой
Шапку сбил на висок.

Солнце пробило серые
Зимние облака.

Весёлый нежаркий лучик
Поймала моя рука.

12 декабря 1965, Иркутск


ИСТОРИЯ О ТОМ, КАК МЫ
КУПИЛИ СОБАКУ

Купили мы собаку,
Не думая о том,
Что плакать нам придётся
Отчаянно – потом!

И вот – собака в доме!
Принцесса во дворце!
И шепчет мама:   Прелесть!
С восторгом на лице.

Отец ей стелет мягко,
Укладывая спать,
А сам, кряхтя, ложится
На коврик под кровать.

Ей ванну наливают,
И чешут ей живот,
И мылом туалетным
Ей папа спинку трёт.

И вот – пора обедать.
На первое – компот.
Потом ей суп и мясо
Бабуся подаёт.

Ей морду вытирают
Придворные пажи,
А на десерт ей   косточка:
   Родная, погложи!


Выходит на прогулку
И шествует вперёд,
И свита отгоняет
Толпящийся народ.

Собака возгордилась!
И мы, собрав совет,
Решили – воспитанье
Неправильное! Нет!

Ошибки исправляя
Купил отец ремень,
И гордо презирала
Собака нас в тот день.

Капризам и проступкам
Всё ж не было конца!
И стали мы терзаться,
Бледнеть, спадать с лица.

Бабуся говорила:
   Нет, больше – не снесу!
Но втихомолку псине
Совала колбасу.

Собака заправляет
Всем в доме, и теперь,
Она нас выгоняет,
Обедая, за дверь.

Однажды заявила,
Капризничая нам:
   Вот вы меня купили,
А я вас всех – продам!

25 декабря 1965





   СТИХОТВОРЕНИЯ
        1966-1975 годов



* * *

Весна рукавом махнула
И ветер ночной понёсся
Над убелённой землёю,
Швыряя снег под откосы.

Лес поднимает руки,
Хочет луну потрогать,
Позёмка змейками юрко
За ветром бежит по дорогам.

Ветер птицей промчался,
Шепчется лес, разбужен:
 - Ветер ночной необычен!
Что ему ночью – нужно?!

В час уже поздний, глубокий
Ветер принес посланье,
Все услышали сердцем
Близкой весны – дыханье!

5 февраля 1966, Иркутск


ОЗЕРО

Золотые стрелы солнца
Грудь пронзают голубую,
Беспощадно жалят сердце,
Разливают жар по телу.

Не смертельны эти стрелы,
Их легки прикосновенья.
Я их нежные касанья
С наслажденьем принимаю.

Мириадами песчинок
Дно усыпано, то – стрелы,
Золотые стрелы солнца
Обломали свои жала.

Я храню, как драгоценность,
Как подарок, эти жала.
Это солнце мне послало
Свой горячий знак вниманья!

4 апреля 1966, Иркутск


* * *

Утро   росой умылось!
Утро хохочет звонко!
Лучами яркими греет!
Утро – это девчонка!

Дышат прохладой плечи,
Жаром губы налиты,
Нимб кудрей золотистых
Влагой ночной пропитан.

Радостно очи смотрят
В мир, распахнутый настежь!
Утро, это девчонка,
Ждущая жадно счастья!

15 мая 1966, Иркутск


* * *

Ночь приходит, ночь приходит,
А откуда – я не знаю.
В синем, чёрном, сером свете
День бесследно, тихо тает.

Ну, откуда ты приходишь?
Днём светло – тебя не сыщешь.
Может, днём ты серым волком
По лесам дремучим рыщешь?!

15 мая 1966, Иркутск

* * *

Не существует вечной печали!
Вечного счастья напрасно не ждите!
Ввысь устремлённой вечной спирали
Противоречий сплетаются нити:

К радости вечно примешана горечь,
В горечи  радость мелькает крылами.
Как ни шумливо просторное море,
Но ограничено всё ж – берегами!

1 июня 1966, Иркутск


* * *

Волны бегут чередой, чередой,
Чтобы припасть к ногам.
Разве присуще вам быть – водой,
Присуще ль смирение вам?!

Где ваша мощь? И где ваш рёв?
Где громовой удар?
Где – безумен, страстен, суров   
Былой отваги угар?

Волны, скажите, кто вас усмирил?
Кто предписал запрет?
Или вам бури порыв не мил?
Но – тишина в ответ!

Нет – смирению! Буря – грядёт!
К чёрту затхлый покой!
С радостью брошусь   в водоворот,
И породнюсь с волной!

2 июня 1966, Иркутск



ПОЭТУ

Вечности в мире – нет!
Вечность – в тебе самом!
Если имя тебе – поэт,
Причащайся любви огнём!

Вечность это – Любовь!
И любви, как бессмертья жди!
Если вспыхнет безумием кровь,
Вдохновенье родится в груди!

Вдохновенье рождает – стихи,
А стихам жить в веках суждено.
Верь, поэт, из различных стихий
Только буря с тобой – заодно!

2 июля 1966, Москва



* * *

Пахнут прелью свежей чёрные поля,
Шапочки зелёные надели тополя.

Солнце чистит зубы на краю земли.
Песенки беспечные птицы завели.

Тучек белых тянутся длинные гужи,
Чертят синь небесную звонкие стрижи.

Я бреду в раздолье, воздухом пьянясь,
Шепчут что-то травы, до земли клонясь.

Пахнет одуряюще горькая полынь.
Сердце улыбается, на душе – теплынь.

9 июля 1966, Москва


* * *

Из Уайльда

Листва утихла…слышно, т-с-с-с!
Играет фавн в свирель…
Играет, плещется в ручье
Пятнистая форель.

Как жарок полдень, как высок
Палящий небосвод,
И губы милой, как огонь!
И руки – будто лёд!

Здесь под орешником – темно,
Прохладно у воды…
На камне жарком испаряясь,
Растаяли следы…

Она ушла через ручей,
Ушла, спугнув форель…
Ей, глядя вслед, забылся фавн,
Молчит его свирель…

17 июля 1966, Грозный


ВЕСЁЛЫЙ ДОЖДЬ

Дождь застал меня в дороге,
Налетел с тревожным шумом.
Он хлестал осатанело
По плечам, сожжённым солнцем.
Он губил мою причёску
С наслаждением коварным,
Он разул меня, заставил
Босиком по лужам шлёпать.
Но я прятаться не стала,
Шла, дождя не замечая.
Видит дождь – не испугалась
И ещё сильней ударил.
Но у самого у дома
Мне попался лысый дедка.
Он сказал мне вслед:   Простынешь!
Вот   бедовая какая!
Я подумала: наверно
Он и сам по лужам бегал,
Но состарился и видно
Позабыл совсем об этом.
И когда я обернулась,
Чтоб ему о том напомнить,
Я увидела, что дедка
Снял залатанную кепку,
Подтянут штаны повыше,
Взял под мышку свою палку,
И пошёл походкой бодрой
Резво шлёпая по лужам.
Дождь хлестал осатанело
По его плечам согбенным.
Видно всё же вспомнил дедка,
Как по лужам в детстве бегал.

20 сентября 1966, Иркутск



ИНДЕЙСКАЯ СЕРЕНАДА

Из Шелли

Я воскрес по повеленью
Лёгких снов твоих в тот час,
Когда ветер нежит землю,
Не смыкает месяц глаз.
Я воскрес, и ноги сами
Принесли меня. Я – здесь,
Под окном твоим. Я жажду
Книгу снов твоих прочесть.

Тихо на воду ложится
Огоньков блудящих блик.
Я – не сгину, я – не сгину,
Я явился не на миг.
Соловей рыдает. Песня
Сон тревожит твой слегка.
Я пришёл с дыханьем ветра,
С нежным духом чампака.

Торопись! Я умираю!
Я хочу тебя любить!
Только ливень поцелуев
Может жизнь мою продлить!
О, скорей! Чело бледнеет!
В сердце молот тяжкий бьёт!
У твоей груди любимой
Сердце пусть моё умрёт!

30 сентября 1966, Иркутск


* * *

Душа предчувствием полна
Прекрасных слов!
Душа предчувствием полна
Прекрасных снов!

Не разбивай очарованья
Души моей.
Не разбивай очарованья,
А пожалей!

Уйдёт мечта, а с нею – ты,
Чем стану жить?
Уйдёт мечта, а с нею – ты,
Кого любить?

Пока душа ещё полна,
Молчи, молю!
Пока душа ещё полна,
Пока люблю!

8 октября 1966, Иркутск



СУДЬБА ПОЭТА

Судьба поэта – быть отвергнутым,
Прощать, смеяться, слёзы пряча.
Судьба поэта – быть повергнутым
Но не убитым неудачей!

Судьба – средь моря бытия
Соломинку принять за сушу!
Судьба, - пусть плачет лития!   
Любви отдать и жизнь и душу!

30 ноября 1966, Москва


* * *

Однажды дурню   перл достался.
Он очень этим похвалялся.
А умный этот перл – украл,
И никому не показал!

30 ноября 1966, Москва


* * *

В стихах моих научись
Строки читать между строк.
О существовании их
Другим пока – невдомёк.

О них знаешь – лишь ты,
Секрета – не выдавай,
И строки эти друзьям,
Прошу тебя, не читай.

Выпарена в строках
Соль пережитых дней…
Посиди с моими стихами,
Как со мною – наедине.

30 ноября 1966, Москва


* * *

Хорошо быть с тобою днём,
И от вечера – до утра
Ощущать, как пылает огнём
Кожа выпуклого бедра.

Ты мне – самый желанный гость!
И тебя ждала я – давно!
Чтоб тебе подольше спалось,
Занавешу темней окно.

Не могу тебя запереть,
К себе навек приковать.
Ты уходишь, я стану – петь,
Ты уходишь, не стану – звать!

4 декабря 1966, Москва


* * *

Ну, что же может предложить
Любимому – поэт?

Вот сердце, где ты можешь жить,
Ты отвечаешь: - Нет!

Ты отвергаешь высший дар,
А большего – не жди!

Надежда, Вера и Любовь
Живут в моей груди!

4 декабря 1966, Москва



* * *

Люблю любовь за сладкие мгновенья,
За трепет рук, и яд волшебных слов,
Люблю за таинство и радость вознесенья,
Люблю за то, что в мире всё – любовь!

4 декабря 1966, Москва


* * *

В минуту горькие, когда
Я прихожу к тебе не званной,
Тебя я мысленно зову
Своей Землёй Обетованной.

И струн томящейся души
Касаясь ласково и смело,
Ты ждёшь, чтоб тайная струна
В ответ на ласку – зазвенела.

14 декабря 1966, Москва


* * *

Во всём я счастлива, поверь,
Но участь тем моя горька,
Что наглухо закрыта дверь,
И нет мне в сердце уголка.

Оно открыто для других,
Для всех – гостеприимный дом,
И в этом доме ни на миг
Мы не останемся вдвоём.

14 декабря 1966, Москва


МАТЕРИ

Как отблеск молний на воде,
Как рокот моря отдалённый,
Прекрасный облик отразил
Черты дель Сартовой Мадонны.

Как странно в наш суровый век
С его действительностью трезвой
Ловить дыханье старины
С тоскою в сердце бесполезной.

14 декабря 1966, Москва


* * *


Мои стихи меня переживут,
И мудрой книги белые страницы
Мой нежный голос людям донесут,
Как ветер нам доносит пенье птицы.

14 декабря 1966, Москва



* * *

Тело – поэма, симфония плавных линий,
Законченность и завершённость с головы и до пят.
Читать его? Лепить его формы дивные,
Наслаждая и руки свои и взгляд?

О, я верю! Верю, что мучился,
Пылая лихорадкой творчества и любви огнём,
Создавая совершеннейшее произведение искусства
Древнегреческий скульптор Пигмалион.

Так и я хочу, разминая упругую глину,
Свежую и податливую, ароматную глину слов,
Не тело, а  душу словами вылепить,
То, что Пигмалион сделать из глины   не мог!

16 декабря 1966, Москва


* * *

А ты уходишь к другим,
Но плачь   тебе вслед не несётся!
А ты уходишь к другим,
Как будто уходит солнце!

Но Солнце вернётся утром,
Вернутся тепло и нега.
А ты придёшь на рассвете
В пушинках тающих снега.

Но встретят тебя не слёзы,
Но встретят тебя не упрёки.
Ревность льётся не в крики,
Если излита   в строки.

2 января 1967, Иркутск


* * *

«Каких сто книг Вы лучшими считаете?»
Писателя спросили. – «Очень странно!»,
Он отвечал,   «Ведь Вы отлично знаете –
Пока я написал лишь два романа!»

30 января 1967, Иркутск


* * *

Ночью я услышала взрывы,
И притихла, слуху не веря,
Но утром над городом
Стлался зеленоватый дым…

Я раскрыла радостно в доме
Все окна настежь и двери.
За одну ночь мир стал
Прекрасным и молодым!

17 февраля 1967, Иркутск

* * *

Над шуткой собственной смеяться не пристало,
Ведь табакерка сроду не чихала!

20 февраля 1967, Иркутск


ЭРАТО

И с кем такого не бывало,
Когда тоскою сердце жгло,
Когда казалось – без начала
И без конца царило зло!

И кто не предавался горю,
И кто отчаянья не знал!
Так в муках и душевной боли
Приобретаем мы закал!

Я и сама за грань скользила,
И призывала дерзко смерть,
Но - властная! - ты приходила,
И говорила мне: - Не сметь!

13 марта 1967, Иркутск


  * * *

Целую ночью. Днём – молчу.
Не расплескать бы слов, как воду!
Не загасить бы мне свечу!
Ах, не испортить бы погоду!

Молчанье – золото! Молчи,
Когда кипит на сердце злоба,
И слов отточенных мечи
Ты на обидчике не пробуй!

О радости своей – молчи,
Когда захлёбываешься в горе.
Запрись на верные ключи,
И утопи их в синем море!

20 марта 1967, Иркутск


* * *

В океане жизни – и тут и там –
Моей нежности островки.
Приплывай, я не силу дам,
Но надёжность моей руки.

Слабость рук этих смуглых – мнима.
Обовьют, и разжать их – жаль!
И – страшась – проплываешь мимо
Островов одиноких – вдаль!

21 мая 1967, Иркутск


* * *

Познаю любовь и страдание,
Но о том не знает никто.
Снова ты идёшь на свидание
Мимо окон моих – к той!

Ах, молчанья легко ли бремя?!
Хорошо, что со мной не знаком,
А не то покатилось бы время
Для меня с горы – кувырком!

Обернулось утро – ненастьем,
Но себя не стану жалеть.
И несчастье становится   счастьем,
Если можно об этом – петь!

24 апреля 1967, Иркутск


* * *

Ах, Вам не надо было лгать!
Ведь пробивалось безразличье
Сквозь маску вежливых гримас,
Сквозь фиговый листок приличья.

А я всё верила, ждала,
Что, может быть, свершится чудо,
Но были нежные слова –
Недолговременною ссудой.

О, Вашу вежливость – ценю
(Послать подальше – не заслуга),
Но лучше мне иметь – врага,
Чем столь неискреннего друга!

24 апреля 1967, Иркутск




* * *

Скрипели и качались сосны,
И ветер волны в клочья рвал,
То налетела дерзко осень
И взбаламутила Байкал.

Всю ночь в бреду метались ставни,
Ломались тени на стене,
И ветер – враг и друг мой давний –
Кричал, смеясь: - Иди ко мне!

- Иди ко мне! – взывали сопки.
- Иди ко мне! – гремел Байкал.
- Ко мне! – трава шептала робко.
Лишь ты один меня не звал.

4 мая 1967, Иркутск



СТРАДАНИЯ ВЕРТЕРА

Из Теккерея

Вертер полюбил Шарлотту,
И не как-нибудь, а страстно.
По утрам она обычно
Ела бутерброды с маслом.

У нее был муж и дети.
Вертер робок был и честен.
И - увы! – в семье Шарлотты
Был он как-то неуместен.

Он страдал, томился, плакал,
Но рога наставить мужу
Всё не смел, и как-то утром
Застрелился он к тому же.


А Шарлотта, труп увидя,
Не вскричала: - Вертер! - страстно.
И по-прежнему утрами
Ела бутерброды с маслом.

4 мая 1967, Иркутск


* * *

Из Шелли

Я музыки жажду, прекрасных созвучий
Безумных пассажей, гремящих аккордов!
Пусть звуков каскад низвергается с кручи!
Пусть сердце, их слыша, становится гордым!
Я музыки жажду, а с нею отваги,
Как жаждет пустыня живительной влаги.

Но звуки волшебны, внимать им опасно.
В них нет для души и для чувств насыщенья.
Они пробуждают настойчиво, властно,
Желанье любви, беспокойство, смущенье.
Яд музыки тихо вливается в жилы,
Захочешь очнуться, но нет уже силы

5 мая 1967, Иркутск


* * *

Не следует потешаться
Над законами и богами:
Гроб из дома выносят
Непременно - вперёд ногами.

Любовь, не ведающая цепей,   
О, сколько влюбленных глаз!   
Создающая вечность мгновений,
Для тебя придумали - ЗАГС!

После зимы всегда
Наступает жаркое лето.
Тот, кто этому удивится,
Непременно станет – поэтом.

Есть два великих закона
Жизни – Любовь и Смерть.
Человек любит свободно,
Но должен – увы! – умереть.

И не следует потешаться
Над законами и богами.
Почему выносить положено
Непременно – вперед ногами?

9 октября 1967, Иркутск


* * *

Иди к другим! Иди! Меня не мучай!
Дари других и дружбою и страстью.
Когда две жизни сочетает   случай,
То случай разделить их – тоже властен.

13 октября 1967, Иркутск


* * *

«Жизнь прекрасна и удивительна!»
Сказал весьма поучительно
Один известный поэт,
Поднося к виску пистолет.

Я запомню сие поучение:
Эффективнейшее лечение
Для болящих сердцем – от бед.
В мире сём прав – лишь поэт!

14 октября 1967, Иркутск
* * *

Из Шелли

Где же ты Завтра желанное, где ты?
Юноша, старец, богач и бедняк,
И меланхолик, и весельчак
Все, все надеждой на Завтра согреты.

Сами себя мы обманывать любим,
Глупо Сегодня для   Завтра мы губим.

30 декабря 1967, Иркутск


ДОБРОЙ НОЧИ

Из Шелли

Доброй ночи? О, нет, подожди!
Будь со мною! Останься! Молю!
Дай коснуться невинной груди,
Рассказать, как люблю.

Ночь могу ли я «доброй» назвать,
Если нас разлучает она,
Если нам – разлучённым! – не знать
Ни покоя, ни сна!

Ночь добра лишь для тех, чьи тела,
Чьи сердца, и чьи души слились.
Пусть и к нам она будет добра!
Умоляю, вернись!

29 декабря 1967, Иркутск


* * *

Меня учили – скрытной будь,
Не отдавай души чужому,
И другу – тоже! Никогда
Не изменяй родному дому!

Друзьям своим не позволяй
Чрезмерной над собою власти;
Не пей, не пой и не гуляй,
Людей всегда губили страсти!

Но я не ведала границ,
И сердце жгла костром для друга:
Единой искрой зажжены,
Звучат прелюдия и – фуга!

Горит огонь моей любви
В друзьях неверных и ушедших!
Благодарю учителей
Моих поступков сумасшедших!

14 января 1968, Иркутск


* * *

Рояль – это зверь! Его укрощают
Детские слабые пальцы.
Сначала он клавиш клыками стращает,
И пробует огрызаться.

Но руки крепнут и крепнут, сами
Справляясь с клавиатурой,
Рояль заставляя рыкать басами
И рассыпаться колоратурой.

И зверь становится   наконец,  роялем.
И все наконец-то рады,
Что можно с ним показаться в зале
И слушать его рулады.

14 января 1968, Иркутск


* * *

Из Гейне

«Теперь любовь он воспевает!
Теперь он – слаб! Теперь – утих!»
Глупцы! Никто из вас не знает,
Как страшен, может быть, мой стих!

Я жду – придёт такое время   
Желанный день! Счастливый час! –
И молнией ударит в темя
Мой стих – и уничтожит вас!

Вот так, бывает, налетая,
Ломает буря крепкий дуб!
Так и дворцы она шатает,
Пока они – не упадут!

21 февраля 1969, Иркутск


* * *

То, что мне в аду гореть,
Не смущает меня нимало.
Не боюсь ничуть умереть,
Я, любя, тебя обнимала.

И коль скоро за этот грех
Заберет Сатана моё тело,
Пусть поболее будет утех,
Пусть я в ад попаду – за дело.

Но души Сатане – не взять,
Даже если грешила много.
Тело дали – отец и мать,
Ну, дух, говорят – от Бога!

15 марта 1968, Иркутск

* * *

На устах замирают слова   
Слишком страстные, чтобы жить.
Сердце прячет в тайник любовь   
Слишком сильную, чтоб дружить.

Руки накрепко переплелись   
Слишком нежные, чтоб – ласкать.
А глаза – в чужие   глядят,
Чтоб любимый взор – не искать.

15 апреля 1968, Иркутск


* * *

Я теряю тебя, милый друг.
Замирают шаги в отдаленье…
Может только их смолкнувший звук
На меня ниспошлет озаренье?

Но вдогонку не брошусь. Прожит   
День. Вечно что-то теряем.
Грусть моя, как собака, бежит
За тобою – Потерянным Раем.

2 февраля 1969, Иркутск


* * *

Я с годами ласковей и строже.
Сильным, ровным пламенем горю.
Мой расцвет весенний к январю
После сна томительного ожил.

Видно мой закон   не от природы.
Кровь во мне течёт – наперекор!
О, как часто слышу я укор,
Что уходят радостные годы.
Я успею листьями покрыться,
Я успею громом прогреметь.
В январе – единственная птица! –
О весне и солнце буду петь!

А пока, томясь и ожидая,
Отрясая снов кудрявый дым,
Я дождём любуюсь, как Даная,
И его сияньем золотым!

9 ноября 1970, Иркутск


* * *

Жизнь – круговорот! Но забываем
Истину, и рвёмся напролом!
Время мы – прислугою считаем,
А себя, понятно королём!

Вот и я, порой, в усталой неге,
Обегая стрелкой циферблат,
Забываю в сумасшедшем беге
Оглянуться хоть разок назад.

И бессильно как-то руки пали.
Цель моя – далёка, иль близка?
Тупо ощущаю холод стали –
Стерженёк у самого виска.

И, чем дальше, тем трудней на круге!
Взмыленная, с пеною у рта,
Изрыгаю бешеную ругань,
И слагаю в фигу три перста!

А душа беременеет криком:
«Дай взглянуть назад! Потом – убей!»
Но боюсь   а вдруг я – не Орфей,
А жена Орфея – Эвридика!

11 ноября 1970, Иркутск
* * *

Если душу рвут на части,
В сердце бьют, как в барабаны,
Ваша   правда! Есть несчастье!
Сводит судорогой раны!

Ваша   правда, в этой муке,
В этом наслажденье страшном,
Будто простирая руки,
Падаю с высокой башни.

За полёт, вы правы, платят.
Ожидая с твердью встречи,
Знаю, не поток подхватит,
А ударом искалечит!

5 декабря 1970, Москва


* * *

Я признаюсь, что я бессильна,
И с плеч своих слагаю крест.
Собака в рот глядит умильно
Хозяину, когда он ест.

Так я больна собачьей жаждой.
Душой, как пасть ее, пуста.
Лист за листом с порывом каждым
Спадает с пышного куста.

5 декабря 1970, Москва


* * *

Повисло строгое молчанье.
Осталось несколько минут.
Тот листик, что тебе вручаю,
Так судорожно руки мнут.

В нём чувство, что необъяснимо,
Отлито в чёткие слова,
Но это лишь туманный снимок
Души, оттиснутый    едва.

6 декабря 1970, Москва


* * *

Домов силуэты, как замки в ночи.
Тебе не откроют и зря – не стучи.

Но пахнет из форточек кухонным раем,
Но светом из комнат чужих – обогреваем.

Да бог с ним, с уютом! Да бог с ней, с едой!
Идешь со свиданья, такой молодой!

Как сердце ликует! Ныряешь в кровать
В обнимку с подушкой казенною спать.

И снятся - метро, и домов силуэты,
Собаки, старушки, Шекспира сонеты…

15 декабря 1970, Москва


* * *

Мне и радостно, мне и больно!
Льётся в губы томление слов.
Я собою так недовольна,
Когда слышу твой тёмный зов!
Я шатаюсь среди деревьев,
Я хочу к рябине припасть.
Предо мной отворяешь двери,
Словно ты – рассудок и власть.

14 апреля 1972, Иркутск
* * *

Не звала. Не ждала. Не гадала.
Принесли мне чёрную весть.
Девять месяцев я страдала,
И носила под сердцем – месть!

Ах, как сладко вынашивать мщенье!
Ах, как ярость меня слепит!
Но рождаю – тебе прощенье,
Ибо Бог нам прощать велит!

15 апреля 1972, Иркутск


* * *

Хочу, чтоб нелюбимых – полюбили!
Хочу, чтобы ослепшие – прозрели!
Хочу, чтобы пожары – потушили,
Но лучше б они вовсе не горели!

16 апреля 1972, Иркутск


* * *

Угасает на щеках – заря.
Для кого и для чего горела?
Размотала пряжу я зазря,
Ничего соткать я не сумела.

Завела я новую игру,
Та игра опаснее и строже:
Я кладу сомнения иглу
В «истинами» устланное ложе.

14 апреля 1972, Москва



* * *

Иду на «вы», меча не вынув,
Не защищая головы
Щитом узорчатым. Не выгнув
Стрелой калёной тетивы.

Но к поединку я готова,
Пусть безоружна и слаба…
Слаба? – Остра рапира слова!
И мощен щит крутого лба!

30 декабря 1972, Москва


* * *

Гармонию рождает нота
Подтекст, как глыба, за строкой.
Ведь было в этом слове что-то,
Начертанном,   твоей рукой!

Не ради ведь простой забавы,
Не ради ведь дрожанья рук
Даруют счастье нежно – правой,
А левой целят в челюсть – хук!

Пока судья молчит и сдержан,
Пока несется в уши   звон,
Не знаю - кто из нас повержен,
Не чувствую – кто оглушён!

12 декабря 1972, Москва


* * *

Понимаю, мысли крут вираж,
Не ложится слово – на бумагу.
Не сочти мои слова – за блажь:
В них, как в винах, терпкая отвага!

И числа моим сомненьям несть.
Надо нам взглянуть в глаза друг другу.
Если в Лабиринте выход – есть,
Как его найти, бредя – по кругу?!

12 декабря 1973, Москва
.

* * *

Из зыбкой глуби снов, из немоты,
Из тьмы ночной плывут незримо знаки…
Рождаются неясные мечты,
И погибают медленно во мраке.

По комнате летает тихий смех,
И громкий шёпот. Но безмолвны крики.
Ведь тишину взорвать – великий грех,
И в шёпоте и в смехе – крика блики.

Ладонь – в ладони. Пальцы   горячи,
И нежны до отчаянья, до боли.
И нет земли, нет неба, нет причин,
Нет следствий…Только ты – и я, не боле.

Окно светлеет. Близится рассвет.
Я здесь - одна. Тебя со мною – нет.

20 декабря 1973, Москва


* * *

Что с тобою?  Скажи, что с тобою?
Я уже уходила не раз
Неизведанной тайной тропою
От твоих вопрошающих глаз.

Я всегда возвращалась обратно,
Всё равно: со щитом - на щите,
Не заботясь, что судят превратно
О душевной моей наготе.

Хороши ли поступки иль плохи,
Что хвала мне, и что мне – хула!
Что имею я? – Жалкие крохи,
Что бросает Судьба со стола.

Все на равных сидят поначалу,
Из одних отпивают ковшей,
Но Хозяйка, глядишь, заскучала,
И кого-то толкают взашей!

Но со мною скучать не придётся!
И сойдёмся мы с нею на том,
Что она на мой зов обернётся…
Я вернусь, и вернусь – со щитом!

21 декабря 1973, Иркутск


* * *

Всё только так, а не иначе!
А почему? – А потому!
Или вопрос не много значит?
Или вовеки не пойму?

Как много граней у алмаза –
Гляди его со всех сторон!
Но глаз – к единственной привязан,
Других не замечает он!

И вывод скор: - Алмаз – невзрачен!
Провозгласит иной педант.
Но кто-то поглядит иначе,
И гранями сверкнёт – бриллиант!

22 декабря 1973, Иркутск


* * *

Смотрю, смотрю в сияющий лик ночи!
Мне космос шлёт волнующий призыв.
Моя звезда такое мне пророчит,
Но в двадцать семь твержу ещё азы.

Мной беспокойство тягостно владеет,
Что я могу в небытие уйти,
Не выносив живительной идеи,
И семени добра не дав взойти.

Бросаю всё: вино, куренье, споры,
Привет друзей, внимание повес,
Сажусь за стол, в бока вонзаю шпоры,
Держа копьё, как встарь, наперевес.

Беру я смелым штурмом фолианты!
Я знанья пью, не отрывая уст!
Читаю Аристотеля и Канта.
Друзья мои - Шекспир, Боккаччо, Пруст.

Так день за днём летит. Но вот однажды
Врывается мне в уши улиц шум,
И с той же страстью, что и знаний жажду,
Теперь бросаюсь к людям – наобум!

Врезаюсь в чьи-то судьбы метеором!
Дарю стихи! Целую сгоряча!
Ночь провожу за тихим разговором,
Чужую боль сочувствием леча.

И всё смотрю в сияющий лик ночи!
И всё ловлю космический призыв!
Я знаю – что звезда моя пророчит:
Без молний раскалённых – нет грозы!

29 декабря 1973, Иркутск



      НАВАЖДЕНИЕ

Меня в капкан поймала страсть,
И я у ней теперь в плену!
Я опоздала лишь чуть-чуть
Ей объявить войну.
Я – без войны – в плену!

Увы! Нечестная игра!
Но сетовать   к чему!
Ведь на роскошнейший дворец
Я не сменю тюрьму.
Я у любви – в плену!

29 декабря 1975, Москва

* * *

Да, я забыла осторожность,
Хоть в прочих холодность хвалю.
Да разве знала я, что можно
Кричать в отчаянье: – Люблю!

Такая пылкость поражает!
Она со стороны – смешна.
Но этот пламень – не пожара!
Но этот хмель – не от вина!

4 февраля 1976, Москва


* * *

Мне подойти к тебе нельзя.
Как можно подойти без зова!
Боюсь, что в робкие глаза
Ты взглянешь чересчур сурово.

Стою, и мну в руках цветы,
Быть – иль не быть? Орёл – иль решка?

И больно жжёт из темноты
Чья-то бесовская усмешка!

27 февраля 1976, Москва


* * *

Твоя твердыня так надёжна!   
Несокрушимый камень стен!
Но в этом мире – всё возможно!
И – дерзкая! – встаю с колен!

Возьму ли штурмом эту крепость?!
Охватывает сердце – дрожь!
О, безрассудная нелепость!
На случай неудачи – нож!

Да, полно! Это – явь? Иль снится?
Прекрасна – явь! Прекрасен – сон!
Сдавайся! Замок – окружён!
Сама любовь к тебе стремится!

9 февраля 1976, Москва




ВЕНОК  СОНЕТОВ

   1

Не может дерево расти без света,
Жить без любви не может человек:
В объятья принца падает – Одетта,
Коня целует мертвого – Олег,

К земле несется яркая комета,
Волна стремит к утёсу плавный бег,
К Ромео приближается Джульетта,
Чтобы остаться рядом с ним – навек.

Объял любовью человек всю землю
И в удивленье радостном открыл,
Что всё любви ответствует и внемлет.

Тот мира не поймет, кто не любил,
В ком чувств источник – неразбужен – дремлет.
Не может птица полететь без крыл.


   2

Не может птица полететь без крыл,
А человек без сердца не полюбит,
Но тот, кого коснулся страсти пыл,
Смеясь, себя в его пожаре сгубит.

И пусть в конце он падает без сил,
И пусть его всяк жаждущий осудит,
Его благословит, кто сердцу мил,
И снова сила сникшая прибудет.

Есть в этом чувстве горечи приправа,
Она легко становится отравой
И губит и ростки и – равно! – цвет.

Любимый лишь спасает от навета;
Для обреченного спасенья нет
Без ласки воскрешающей привета.

3

Без ласки воскрешающей привета
И добрая озлобится душа,
Покинет вдохновение поэта,
Вселенную поэзии лиша.

Строжайшее накладываю вето
На эту жажду, прочь уйти спеша,
Но тает снег случайный жарким летом,
Но нагревается вода, пожар туша.

Теперь не убежишь, уж слишком поздно!
Уже огонь гудящий опалил
Глаза, язык, и к сердцу рвётся грозно!

Побиты фланги и разгромлен тыл,
И с неба покатились в бездну звезды –
Теряю цель и напряженье сил!


4

Теряю цель и напряженье сил,
Спокойствие, уверенность теряю:
На поле битвы разум изменил,
Преследуя его, друзей караю.

Так демон пролетает меж светил,
Томительной тоской обуреваем –
Среди богов - богам он равным был,
Потерянным он бредит Раем!

Страдание есть тяжкая юдоль.
Оно не восприимчиво к советам.
Ты обречен, как Прометей, на боль.

Из этой боли луч сплетаю света.
Как в тигле я выпариваю соль
В старинной форме строгого сонета.


5

В старинной форме строгого сонета
Хочу запечатлеть твои черты:
На них лежит невинности примета,
И таинство греха и - чистоты!

Твоя душа бронею не одета
(О, эта прелесть дивной наготы!)
Во фразе каждой, что тобой пропета,
Она трепещет. Музыка есть - ты!

Но лучше ты метафор и сравнений,
Которые мне мой язык внушил
В минуты вдохновляющих прозрений!

Пока мне глаз и слух не изменил,
Ищу я суть и двигатель явлений,
Излив восторга трепетного пыл.


6

Излив восторга трепетного пыл,
Беспомощно стою в недоуменье:
Мой чуткий слух тревожно уловил
Другого сердца тяжкое биенье!

Кто это сердце в грудь твою вложил?
И по какому высшему веленью
Цыганки дух тебя заворожил
И за плечами вырос верной тенью?

Мне истина доныне не видна:
Каким огнем её душа согрета?
Каким лучом твоя озарена?

Кем Сегидилья пылкая пропета?
Она ли – ты? Иль может ты – она?
С надеждой неизбывной жду ответа.


7

С надеждой неизбывной жду ответа,
Блуждаю без дороги – хоть кричи.
Бывает так, что зрячий тьму – от света,
Как ни старается – не отличит.

Как больно самолюбие задето!
Но тайное содружество – молчит.
Меня влечёт непостижимость эта,
Как путника влёчет костер в ночи.

Но может быть, что это и не тайна?
Её мой разум, может, породил?
Останься все ж бездонна и бескрайна,

Чтоб вечно дух мой в поисках бродил.
Ответ же я сама найду случайно,
Хотя б ответ мне сердце остудил!


8

Хотя б ответ мне сердце остудил,
Хотя б поймал он пыл восторга в сети,
Хотя бы был жесток он, как виндил,
Впечатывающий в тело кельта плети,

Он пленника бы всё ж не укротил,
Клеймом отчаяния – не отметил.
Он мог бы только заложить тротил
В фундамент дома, что высок и светел.

Бестрепетно вздымаю паруса,
Меж Сциллой и Харибдой путь размечен!
Холстом промокшим виснут небеса.

Неведомой судьбе спешу навстречу!
Сближая неуклонно полюса,
Моя любовь полна противоречий.


9

Моя любовь полна противоречий,
Но разве только в них сокрыта суть,
А не в зерне ее чистосердечья,
Которое не может обмануть?

Душевный трепет выражаю речью
(Любой другой мне недоступен путь)
Я верю, что любовь моя – предтеча
Других страстей! Но ты – магнитом будь!

Влеки вперед мое воображенье!
Питай его! Не дай мне замолчать!
Любовь жива, покуда есть движенье,

Способное возвысить и – зачать!
Любовь щедра, когда дарит сближенье!
Любовь, как скульптор, призвана ваять!


10

Любовь, как скульптор, призвана ваять!
Её не устыдят ничьи упреки.
Её забота – страстно отвечать,
И страстно ждать, откладывая сроки.

Ей не дано томиться и скучать,
Её пронзают яростные токи,
Пока она способна различать
Твой жгучий голос, близкий и далекий.

Далекий? Да, но странно близкий мне!
Среди других он боле человечен!
Он будит страсть! Он нежит в полусне!

Он дивно ласков! Искры гневно мечет!
Остаться с ним хочу наедине.
Я непосильный груз взяла на плечи!


11

Я непосильный груз взяла на плечи,
Не ведая – насколько он велик.
Пружиню волю! Что, как изувечит?
И сдерживаю близящийся крик.

Сгибаются колени! Больше нечем
Дышать! Но вот проходит миг!
Проходит! А казался бесконечен!
Стан выпрямляется. Он – прям! Привык!

Часть груза подхватили твои руки
(О, счастие, заботу их узнать!),
Сочувствуя, и облегчая муки.

Теперь могу я жить! Могу дышать!
Я слушаю божественные звуки,
Но на моих устах лежит – печать!


12

Но на моих устах лежит печать:
В присутствии твоем всегда немею.
Мне легче слушать, Слушать – и молчать!
Я выразить любовь мою – не смею!
Я
Но в сердце я могу стихи зачать,
Хоть немотой любовною болею.
Пусть продолжает Музыка звучать:
Антей силен, пока он любит Гею!

Богиня – ты! Душа моя – твой храм!
И кем сильнее ты была любима?!
Лишь пожелай – я все тебе отдам,

И будешь радоваться ты моим дарам!
Душа моя в любви неутомима,
Подвластная страстям и всем ветрам!


13

Подвластная страстям и всем ветрам,
Как ты, любимая, я беззащитна тоже.
Делю меж вами сердце пополам:
Кармен - и ты! Кто мне из вас дороже?

И предаюсь безудержно мечтам!
И в сердце не унять счастливой дрожи!
Вверяю я любовь своим стихам,
Тебе, Кармен, Эрато - мне поможет!

Не верь моим сомнительным грехам:
Горит – душа, вполне невинно – тело,
Которым страсть покуда не владела,

И овладеть которым  я – не дам,
Чтобы любовь в душе не оскудела!
Елена и Кармен, спешу я - к вам!


14

Елена и Кармен, спешу я – к вам!
Так в воду в первый раз идут несмело,
Так медлит грешник перед входом в храм,
Так в спальню отворяет дверь - Отелло,

Так робок луч, хотя горяч и прям,
Так к ложу смертному крадется - Гелла,
Так смерть является во сне – рабам,
Так перед Гостем замер – Лепорелло,

Так пред Певцом склоняется – Поэт!
Душа Певца сродни душе Поэта,
И расстоянья между ними – нет!

Я в памяти храню слова завета,
Меня спасавшие не раз от бед:
Не может дерево расти без света!




МАГИСТРАЛЬНЫЙ СОНЕТ

Не может дерево расти без света!
Не может птица полететь без крыл!
Без ласки воскрешающей привета
Теряю цель – и напряженье сил!

В старинной форме строгого сонета,
Излив восторга трепетного пыл,
С надеждой неизбывной жду ответа,
Хотя б ответ мне сердце остудил.

Пусть рождена любовь противоречьем,
Она, как скульптор, призвана ваять!
Я непосильный груз взяла на плечи,

И на моих устах лежит печать!
Подвластная страстям и всем ветрам,
Елена и Кармен, спешу я – к вам!

Октябрь-декабрь 1975
Иркутск






































ПЕРЕВОДЫ


























УИЛЬЯМ ШЕКСПИР. СОНЕТЫ

СОНЕТ 1

Мир от прекраснейших   потомства ждёт,
Чтоб роза красоты не увядала,
Чтоб  красота её, когда умрёт
Цветок, в бутоне нежном воскресала.

Но ты себя лишь только возлюбил,
И, не заботясь о грядущей жизни,
Сам – враг себе! – себя похоронил.
На собственной ты веселишься тризне.

Твоё богатство вовсе не растёт.
Ты свеж, прелестен, беззаботен, молод,
Ты – скряга, и одновременно – мот,
И изобилье превращаешь в голод.

Жалея мир, богатство не храни,
И тех, кто может жить, не хорони.


СОНЕТ 2

Когда все сорок зим – наступит срок! –
Холодным ветром налетят, сметая,
И юности прелестнейший цветок
Скукожится - чернея, опадая;

Когда ты будешь строго спрошен, где
Краса твоя, и молодость, и сила?
Что ты ответишь людям на суде?
Что ты – живой! – ходячая могила?

Насколько лучше было б отвечать:
Ребёнок мой – моей красы наследник.
Мой образ – мой двойник – моя печать,
Меж мной и бывшей юностью – посредник!


Отрадно знать – бьёт жаркая струя,
Когда бесстрастно стынет кровь твоя.


 СОНЕТ 3

Вот зеркало – взгляни! Подходит срок
Твоим чертам прелестным повториться,
Иначе от тебя какой же прок?
Ведь женщина любви твоей лишится.

Но есть ли та, кто твой презреет плуг,
Не дав засеять девственное поле?!
Но есть ли тот, кто замыкает круг,
Живой могилой став по доброй воле?!

Ты – зеркало для матери твоей
И дни апреля ей напоминаешь.
Так, глядя в зеркала на склоне дней,
Ты собственную молодость узнаешь!

Но если нет зеркал – во что глядеть?
Ты обречён забытым   умереть!


 СОНЕТ 4

Прелестный мот, какой же в этом толк –
Спустить наследство, будучи богатым?
Природа красоту не дарит – в долг,
Даёт на время, требуя уплаты.

Ах, жадина! Тебе не стыдно, что
Чужое прикарманил достоянье?
Всей жизни тебе хватит ли на то,
Чтобы растратить этот состоянье?

С самим собой ведёшь дела и счёт,
При этом тебя к жульничеству тянет.
Не будет ли нелепым твой отчёт,
Когда к тебе Безносая нагрянет?
Коль красоту не пустишь в оборот,
Она навек с тобой во гроб уйдёт!


СОНЕТ 5

Та же минута, что произведёт
Прекрасное, немедля убивает.
Всё, что сегодня, радуясь, цветёт,
И взор ласкает, завтра увядает.

Ведь время неустанное бежит
И гонит лето к неизбежной стыни.
В стволе скудеет сок. Покров лежит
В полях. Пейзаж печален и пустынен.

И если бы не летний аромат,
Томящийся в стенах тюрьмы стеклянной,
То кто бы вспомнил про цветущий сад
Бессмертной красоты - зимой туманной!

Истерзанный зимою злой, кто б мог
Сберечь всю свежесть чувств, как и цветок?



















 СОНЕТ 6

Не допусти, чтобы зимы рука
Смогла сорвать цветок в такое время
С жестокостью спокойною, пока
Бесценное ещё не дал он семя
.
Природа – ростовщик, а ты – клиент.
Отдай ей всё, не требуя обратно,
И вскоре с капитала твой процент,
Вернувшись, возрастёт десятикратно.

И в десять раз счастливей станешь ты,
Повторенный опять детьми своими.
Не сможет Смерть стереть твои черты
В десятки раз умноженные ими.

Ты чересчур хорош – не будь упрям! –
Чтобы достаться яме    и червям!


СОНЕТ 7

О, как глаза восторженно горят,
Лишь на востоке сумрачном корона
Сверкнёт! Лучи стремительно взлетят!
И медленно встаёт светило с трона.

И, наконец, достигнув высоты,
Сияет победительно в зените
Великолепьем юной красоты!
И взоры все прикованы к орбите!

Но наступает неизбежный час
Ему на запад в слабости склоняться.
О нём забыв, зрачки мильонов  глаз
Уже на что-то новое дивятся!

Чтоб так же не остался ты один,
Пусть будет рядом новое – твой сын!


СОНЕТ 8

Прекрасному – прекрасное   подстать!
Зачем ты мрачно музыке внимаешь?
Зачем, уныл, впивая благодать,
И радостью печаль и скорбь встречаешь?

Твой слух коробит слаженный аккорд
Лишь потому, что он звучит упрёком
Тебе, кто так необъяснимо горд
В своём молчанье грустном, одиноком.


Хоть ты теперь немало раздражён,
Прислушайся, как радостно и звонко
Поют все струны стройно в унисон,
Как мать, отец и голосок ребёнка.

Тебе напомнит этот стройный хор,
Что ты покуда – скряга, мот и вор!


 СОНЕТ 9

Наверно, не желая слёз вдовы,
Избрал ты холостяцкий образ жизни?
Но коль бездетным ты умрёшь – увы! –
Весь мир заголосит вдовой на тризне!

Отчается весь мир, поскольку ты
Ему не оставляешь отраженье.
Вдова находит мужнины черты
В мордашках милых – вот и утешенье!

Заметь: всё, что растрачивает мот,
Идёт к другим – удачливым! – владельцам.
А красота в растрате – изойдёт,
Как дом в огне, и станешь – погорельцем!

Твоя душа остыла, словно спит,
И полюбить не хочет – вот в чём стыд!


СОНЕТ 10

Бессовестный, солги, что любишь! Но
Беспечен ты, и это так обидно.
В тебя народу столько влюблено,
Ты – не влюблён, и это – очевидно.

Да что - в других! К себе же самому
Столь ненавистью чёрною пылаешь,
Что твой великолепный дом – в дыму!
Спасать пора! А ты – не замечаешь.

Переменись! И прекращу я брань,
. Ужели зло тебе   любви милее?
Свой храм преступно портить перестань,
И будь к себе, пожалуйста, добрее.

Ради любви ко мне – не делай зла!
Создай дитя, чтоб прелесть в нём цвела!


СОНЕТ 11

Стремительно ты увядаешь, но
В потомстве оживёшь ещё скорее,
И юной крови бурное вино
Ты кровью назовёшь своей, старея.

И в этом – мудрость, прелесть и прогресс.
Без этого – всё глупость, смерть, гниенье.
Весь мир бы в шесть десятков лет исчез,
Когда б одно с тобой имел он мненье.

Тех, кто уродом грубым урождён,
Пускай спешит Природа уничтожить.
Но ею – ты отменно награждён,
И должен щедро этот дар умножить.

Природа создала тебя – печать,
А оттиски ты должен создавать.


СОНЕТ 12

Когда веду минутам кратким счёт,
И вижу гибель дня в объятьях ночи,
И седину, что тёмный цвет крадёт,
И отцветающих фиалок очи,

И чёрные скелетики ветвей –
Приют тенистый стаду в полдень летний –
И бороды снопов, когда с полей
На дрогах их отправят в путь последний,

Тогда мне жаль безумно красоты
И юности твоей, что по закону
Должны отцвесть, как прочие цветы,
Должны отдать растущему   корону!

Безжалостен и вездесущ Косец!
Но стань отцом – и отдалишь конец!


СОНЕТ 13

Пока ты жил, ты был самим собой,
Но смерть тебя, как собственность, присвоит.
Последнее же слово – за тобой!
Дай детям жизнь! И смерть в бессилье взвоет!

Тебе дала Природа напрокат
Юность и прелесть! Ты за них – в ответе.
Умри, но их не отдавай назад,
А передай своим прелестным детям.

Кто б допустил, чтобы был разрушен дом,
Его заботливо, рачительно не холя,
И не храня любовью и трудом?!
Ужель на то твоя была бы воля?!

Кто? – Только мот! Не приближай конец!
Пусть сын твой скажет:   Это   мой отец!


СОНЕТ 14

Нет, не могу по звёздам предсказать,
Хотя и астрономии обучен,
Чуму   иль смерть, беду   иль благодать,
Иль, проще, будет вёдро   или тучи.

Нет, не могу вам посулить удач,
От каждого отвесть судьбы удары,


Иль угадать – правитель будет зряч   
Иль слеп, молоденький   иль старый.

По этим звёздам – по глазам! – прочесть
Могу, какая ждёт тебя судьбина:
Знай, искренность и прелесть будут цвесть,
Коль миру дашь ты дочку – или сына.

Но если враг ты будущих минут,
То искренность и прелесть – пропадут!


СОНЕТ 15

Когда я вижу – ныне всё растёт,
А завтра – гибнет; каждого актёра
Роль   не его раздумий плод,
А воля и желанье режиссёра;

Когда я вижу, как людской цветник
По прихоти небес сначала – в силе,
Затем – увял, скукожился, поник,
И исчезает без следа в могиле;

Тогда неистовей впивает взор
Твою пригожесть, раз так мир непрочен.
У Времени и Смерти – договор
Низвергнуть день твой – в окаянность ночи.

Война   злодеям! Я сзываю рать!
Пусть – губят! Я создам тебя – опять!


СОНЕТ 16

Зачем, борясь с тираном, не созвать
Тебе, чтобы не ведать пораженья,
Поопытней и помощнее рать,
Чем войско чахлых рифм стихотворения?

Ты прелести достиг, и ждут сады –
Садовника. Твои цветы живые
Твой облик повторят на все лады,
А не стихов подделки расписные.

Строками жизни жизнь свою пиши!
Неопытным пером ни обаянья,
Ни прелести лица, ни недр души
Я показать стихом не в состоянье.

Твоё искусство – вырастить цветы,
И только так бессмертным станешь ты!


СОНЕТ 17

Да кто поверит в будущем?! Сонет,
Которым, прославляю облик милый –
То знает небо! – пуст. Тебя в нём – нет!
Стих говорит не больше, чем могилы.

Когда б я умудрился наконец
Строкой сказать   как всё в тебе прелестно,
Потомки бы сказали:   Это – лжец!
А с ангелом сравненье – неуместно!

Сказали бы, презрительно скривясь,
Что стариком болтливость овладела,
Что вдохновенье   чистая напасть,
И что сонета форма – устарела!

Живи твой сын в том дальнем далеке,
Ты жил бы дважды – в сыне и в строке!


СОНЕТ 18

Сказать тебе, что ты – весенний день?
Нет, больше в тебе прелести и неги!
Весна – недолго длится. Тучи тень
Ложится тяжко на её побеги. 

Небесный глаз то чересчур горяч,
То  меркнет, и скрывается за тучей.
В природе жизнь зависит от удач.
Закон природы – прихоть или случай.

Но будет вечно цвесть твоя весна.
Блеск прелести её не быстротечен,
И вечного не испытает сна,
Поскольку ты – в стихе увековечен!

Пока любовь жива и  человек –
Живут стихи! И ты в стихах – навек!


СОНЕТ 19

Обжора, Время! Когти льва – тупи!
Рви – зубы тигра! Ямам повели
Глотать людей! Как хочешь поступи!
А Феникса бессмертного – спали!

Прелестный май на злой декабрь – меняй!
Твори свои злодейства без числа!
Измучай! Сокруши и истерзай!
Но наихудшего из всех не делай зла!

О, не коснись любимого лица –
Прелестного! – безжалостным резцом!
Пусть юным оно будет до конца!
Пусть для людей пребудет образцом!

Злодействуй, Время! Что твои грехи!
Ведь юность друга сохранят – стихи!


СОНЕТ 20

Красивым, словно женщину, Природа
Тебя, возлюбленный мой, создала.


Но женщины – капризная погода!
А вот в тебе ни фальши нет, ни зла.

Твои глаза тепло, светло сияют.
А честный взор и красота лица
К себе мужские взоры привлекают,
И восхищают женские сердца.

Но, сделав тебя женщиной, в смятенье
Природа полюбила! И тогда,
Кое-какое сделав добавленье,
С тобой нас разлучила навсегда.

Природой создан ты для женских нег.
Дай негу – им, а мне – любовь навек!


 СОНЕТ 21

Нет, я – не с ней! Меня не вдохновит
Та Муза, что в своём стихотворенье
С небесной уподобить норовит
Красу, твердя избитые сравненья

В её сонетах точно ты найдёшь
Луну и солнце, звёзды, самоцветы,
Апрельские цветы – всё та же ложь!
Всё те же неизменные предметы!

Земной моей любви прекрасней – нет,
(Не лгу в любви, правдивы мои речи),
Хотя она не излучает свет,
Как в небе эти золотые свечи.

Другие пусть творят словесный блуд,
А я – не продаюсь, и я – не плут!




СОНЕТ 22

Устав от дел, хочу я отдохнуть.
Хочу расслабиться, не тут-то было!
Мечты и мысли начинают путь,
Как только тело оставляет сила.

Издалека – к тебе! – их быстрый бег.
Так пылко поспешают пилигримы,
И, не смыкая воспалённых век,
Я вижу тьму, что лишь слепому зрима.

Хотя твой образ и не видит глаз,
Но ясно видит взор воображенья
Тебя – в ночи сияющий алмаз,
Дарящий тьме волшбу преображенья!

Днём беспокойно тело, ночью – дух!
Нет отдыха в пути у этих двух!


СОНЕТ 23

Как нервный и неопытный актёр
На сцене растрявшийся, робеет,
Иль, как безумец, испытав напор
Чрезмерных сил, сникает и слабеет,

Вот так и я, неловок и стеснён,
Все тонкости забыл любви искусства.
С такою силой я в тебя влюблён,
Что душит речь мою избыток чувства!

Так пусть всё красноречье моих книг –
Поверенных души! – несёт признанья
Живей, чем бессловесный мой язык,
И требует любви и воздаянья.

Учись читать стиха любовный жар;
Глазами слышать – высший страсти дар!


СОНЕТ 24

В скрижалях сердца красоты расцвет
Художник-глаз запечатлел правдиво.
Я – тот музей, где твой висит портрет,
Но лучшее в искусстве – перспектива.

На мастерство через творца смотри,
Тогда увидишь, как правдив, как точен
Портрет, висящий в студии, внутри,
Где стёкла окон это   мои очи.

У наших глаз – взаимный договор:
Мои рисуют, а твои – оконца
В моей груди, куда направлен взор
Любующегося портретом солнца.

Но глаз уловка – труд вознаграждать.
Что они видят – сердцу не узнать.


СОНЕТ 25

Пусть те, к кому судьба благоволит,
Известностью и титулом кичатся,
А я небесной милостью забыт,
Но не лишён ни счастья, ни богатства.

Ловя, как луч, улыбку короля
Цветут, как маргаритки, фавориты.
Но гибнут вмиг, о милости моля,
Суровостью чела его убиты.

Любимец славы   воин, чей успех
В бесчисленных сраженьях   неизменен,
Забыт   народом! Вычеркнут из всех
Книг славы! Труд солдата – обесценен!

Счастливей я – любя, любим, богат! –
Любимчиков Фортуны во сто крат!

 СОНЕТ 30

Когда всплывают о былых годах
В послушной памяти воспоминанья,
То слёзы выступают на глазах –
В кои-то веки! – боли и страданья.

Я плачу о друзьях, во мгле могил
Вечный покой безвременно нашедших;
И о любви, которую забыл
Я плачу; и о радостях отцветших.

Печалюсь я о том, что не вернуть;
О жаре сердца, что давно растрачен.
И в мыслях вновь пройдя нелёгкий путь,
Плачу по счёту, что давно оплачен.

Но стоит о тебе подумать, друг,
То   ни утрат, ни горечи, ни мук!


СОНЕТ 33

Не раз я видел царственное око
Целующим вершины гор, луга,
Златящим воды бледного потока,
Ласкающим бесстрастные снега.

И видел я, как туч презренных свора
Уродует, черня, небесный лик,
И он уходит, прячась от позора,
Весь мир, осиротивши в этот миг.

Так мне однажды утром просияло
Моё светило, сердце мне согрев.
Увы, но счастья выпало мне мало –
Его похитил тучи чёрный зев.



Любовь моя, не истолкуй превратно
Его уход! На солнце – тоже пятна!


СОНЕТ 34

Зачем ты обещал мне дивный день,
Заставив без плаща пуститься в путь,
Позволив, чтобы туч тяжёлых тень
Сумела, пав, меня к земле пригнуть?

Напрасно ты, прорвавшись из-за туч,
С лица стираешь моего дождинок след,
Ведь как бы ни был ласков тёплый луч,
Лечить позор пока лекарства   нет!

Тебе – меня, обиженного, жаль,
Но грусть мою – твой не ослабит стыд.
И помощь ли обидчика печаль   
Несущему, тяжёлый крест обид?

Но любишь ты, и жемчуг горьких слёз
Мне радость облегчения принёс!


СОНЕТ 61

По твоему ль желанью образ твой,
Мне не даёт уснуть спокойно ночью,
И, нарушая властно мой покой,
Как тень, ко мне является воочью?

Тобою ли бесплотный твой двойник
Отослан далеко в мои владенья,
Чтоб он мне в сердце глубоко проник
Для неусыпнейшего наблюденья?

О, нет! Твоя любовь не так сильна.
Моя любовь, как страж во мраке ночи,


Меня лишая отдыха и сна,
Глядит в мои недремлющие очи!

Тебя повсюду вижу я, пока
Ты далеко, и так к другим близка.


СОНЕТ 63

Я знаю – день настанет, ты уйдёшь.
Напрасно протяну к тебе я руки.
Моей руки ты боле не возьмёшь,
В моих глазах ты не заметишь муки.

И встретившись среди людей со мной
Ты не подашь волнения и виду.
Ты мне кивнёшь спокойно головой,
Но никогда мне не простишь обиду.

И в этот миг безмолвный я прочту
В своей душе угрюмой тень досады:
Свою любовь я, как святыню чту,
Но милостей надменных – мне не надо!

Зачем терзать напрасным чувством грудь!
Иль будь со мной, иль навсегда – забудь!


СОНЕТ 66

Устал я! Смерть, приди! По горло сыт
Тем, что я вижу: что работник – нищий,
Что праздно жизнь проводит – паразит,
Что правда путь напрасно к людям ищет,

Что вера у цинизма   в дураках,
Что почесть – недостойному воздали,
Что слабость – носит силу на руках,
Что вдохновенью   власти рот зажали,


Что девушка – бесстыдно растлена,
Что глупость важно поучает – разум,
Что совершенству – кличка «дрянь» дана,
Что ждёт добро – в плену у зла приказа.

Устал я! И уйти бы тотчас мог,
Но друг мой будет очень одинок!


СОНЕТ 71

По мне недолго слёзы скорби лей,
Пока, ударив, колокол печальный
Не возвестит – на низший мир червей
Сменил я этот, низкий и скандальный.

Мне б не хотелось огорчать тебя,
Когда ты станешь обо мне – зарытом –
Печалиться и стих читать, скорбя…
Я предпочёл бы быть навек забытым.

Прочти сонет, когда мой прах с землёй
Смешается; когда печаль уйдёт.
Не вспоминай, что стих написан мной,
И пусть твоя любовь со мной – умрёт,

Иначе мир, внимательный подчас,
Увидя скорбь, на смех поднимет нас.


СОНЕТ 73

То время года видишь ты во мне,
Когда последний лист на ветках голых
Трепещет одиноко в вышине –
Не слышно больше песен птиц весёлых.

Во мне ты видишь, как горит закат
На западе и тихо угасает,
И мрак ночной – суровой смерти брат –
Неся покой, над миром нависает.

Во мне ты видишь слабый язычок
Огня былого, что спалил поленья,
Бессильно в пепел – ложе смерти – лёг,
Как топливом его питаясь тленьем. 

Ты видишь, и любовь твоя растёт
К тому, кто скоро от тебя уйдёт.


СОНЕТ 90

Пойми! Со мною в ссоре мир! А ты
Без жалости уходишь от меня!
Чем заменю я милые черты?
Как встречу утро радостное дня?

Что беды мелкие житейских дел пустых!
Они сразят, но не теперь – чрез годы!
Беда вот эта перетянет их,
Она одна страшней любой невзгоды!

О, потерять тебя, что сердце потерять!
А значит, жизнь замрёт в душе и теле.
Я не хочу бессмысленно страдать,
И в лучшее хочу опять поверить!

Покинь меня, и жизнь покину – я,
Своё рожденье, смерть свою кляня!


 СОНЕТ 130

Возлюбленной моей таков портрет:
Глаза   не солнце, не кораллы – губы.
Не белоснежен – тёмен грудей цвет,
И чёрен волос проволочно-грубый.

Дамасских роз у милой на щеках
Я не заметил: а благоуханья

Нежнейшего   поболее в духах,
Чем в запахе дурном её дыханья.

Хотя люблю я милой болтовню,
Но музыке охотнее внимаю.
Как шествует богиня – я не знаю.
На землю ставит милая ступню.

И всё ж она прекрасней   нет сомненья!   
Всех, кто оболган грошевым сравненьем!


СОНЕТ 133

Проклятье ей! Страдаю оттого,
Что нет мне исцеленья от недуга.
Меня ей мало мучить одного –
Поработила также сердце друга.

Взор брошен на меня и я – пропал!
А милый друг утратил даже разум!
Его – себя – её   я потерял!
Втройне страдать, троих лишаясь разом.

Моё лишь сердце заключи в тюрьму
Своей груди, но другу – дай свободу!
Я стану сам тюремщиком ему,
Чтоб он не мучился тебе в угоду.

И будет грудь твоя – приют двоим,
И станет он – во мне! – навек твоим!


СОНЕТ 141

Мой взор в тебя, клянусь я, не влюблён.
В тебе он тысячу грехов заметил,
Но тем грехам, что презирает он,
Любовью пылкой сердца я ответил.


Мой слух не услаждает твоя речь,
Не будят нежности прикосновенья,
Не могут вкус и запахи увлечь
На праздник чувственного наслажденья.

Пять чувств моих и ум разубедить
Не могут сердце глупое. Запало
В него желание – тебе служить
С тоской раба и верностью вассала.

Я на тебя коплю в одном досаду –
Грешить, заставив, боль даёшь в награду.





























ЭДМУНД СПЕНСЕР

AMORETTI

CОНЕТ 1

Как счастливы стихи в руках у милой!
Счастливее их не было - и нет!
Лилейными руками с нежной силой
Захвачен в плен и счастлив тем поэт!
Как строки счастливы! Лучистый свет
Её очей скользит по ним, прилежный,
Читая повесть радостей и бед
Моей судьбы, моей любви безбрежной.
Как рифмы счастливы! Их бег мятежный
На Геликоне начат от ручья,
Чей лепет, и восторженный и нежный,
С рожденья знает милая моя.
Вот весь мой мир! И счастлив я, пока
Услада милой – рифмы и строка!


СОНЕТ 2

Мысль беспокойную взлелеял я,
Что обделён любовью и несчастен.
Питаясь вздохами, и тем живя,
Мысль рвёт мой бедный мозг на части
В желании излиться. Я не властен
Удерживать её. Свободной став,
О, облегчи же боль печальной страсти,
Себя иною снедью напитав.
У ног возлюбленной смиренно пав,
Прощение вымаливай покорно,
Смягчай слезами её гордый нрав,
И ласки для меня проси покорно.
Коль вымолишь, лелей любовь мою!
А нет – умри! А я себя – убью!




СОНЕТ 3

Должна быть красота её воспета!
Волшебница, она меня спасла!
Мой слабый дух влюблённого поэта
Из низости - до неба вознесла.
Любовь моя настолько возросла,
Так покорён я дивною красою,
Что взором – этим взорам нет числа!   
Обычного теперь не удостою.
Но захочу лишь фразою простою
Её воспеть – немею в тот же миг!
Я лиру мою нежную настрою,
Но мне не повинуется язык.
Излить восторг рассудку не дано.
Его лишь сердце выразит одно!


СОНЕТ 4

Подходит снова Новый Год весёлый!
Надежду, счастье, радость нам сулит,
И обещает груз забот тяжёлый
Со старым годом будет позабыт.
И обратясь к Любви, что крепко спит
В кромешной тьме студёной зимней ночи,
Её он будит, и она летит
К теплу на лёгких крыльях, что есть мочи!
А светлая весна давно пророчит
Животворящий радостный прилёт,
Цветов прекрасных раскрывает очи,
И изумрудную накидку ткёт –
Прелестные и юные цветы –
Живой венец Любви и Красоты!








СОНЕТ 5
.
О, сердце моё, слишком ты жестоко
Большую гордость, ставя ей в вину.
Быть гордой? – Я не вижу в том порока,
И должен объявить тебе войну.
Что я заметил? – Чистоту одну,
Презренье к пошлой лжи, бесчестью
В её глазах! Коль сам смелей взгляну,
То тотчас опасаюсь гневной мести.
Сей гордости – хвала без тени лести!
И ты неправо, сердце, осудив
Любимую. Достоинства – все вместе,
Как знамя реют, недруга смутив
Не знал бы мир прелестного чела,
Когда б она столь гордой не была!


СОНЕТ 6

Я не смущаюсь тем, что так тверда,
Упорна так она в своей гордыне.
В моей любви нет похоти следа:
Отвергнута – вчера, тем крепче – ныне.
Древнейший дуб, в котором сок не стынет,
Спокойно дремлет, но поток огня
На ствол и ветви дрогнувшие хлынет,
Дуб ослепительно воспламеня!
Как сталь, тверда души твоей броня.
Хочу возжечь в ней страсть, что вечно длится.
Ведь ты – неотделима от меня,
А целое разъять – беда случится.
Чтоб обошла беда нас стороной,
Не думай долго – будь всегда со мной!














СОНЕТ 7

Прекрасные глаза! Какою силой
Волшебною владеет властный взор
Что жизнь и смерть с небрежностью красивой
Бросает мне, как будто это – вздор!
Когда во взгляде ласка и задор,
Я полон  жизни, вдохновлён и молод!
Но если в них тоска или укор,
Я смерти – рад! Мне мил могильный холод!
Но всё-таки – сильнее жизни голод!
И потому прошу – светлей гляди,
Чтоб сердца моего могучий молот
Стучал легко и преданно в груди.
Останусь жить, тебе – хвала и честь.
Умру, одно докажешь – сила есть.


СОНЕТ 8

Их пылкий пламень возжигал Творец!
То, не глаза, а  прелесть и отрада!
В них столько чар, что миру, наконец,
Других чудес, я думаю, не надо.
Убийственнее стрел, копья и яда
Твой взор, когда греховный встретит взгляд.
Приветливость его тому награда,
Кто бескорыстно любоваться рад.
Он возвышает помыслы, заряд
Моих страстей легко очеловечив,
Язык мой отучает от тирад,
И учит сердце утончённой речи.
Тебя не зревший, обделён судьбой!
Счастливец, кто любуется тобой!


СОНЕТ 9

Я долго думал, где найти сравненье
Для всемогущих и прекрасных глаз?
Но мир процесса, вещи иль явленья
Очам, твоим подобным, не припас.
С солнцем сравнить? – Они сияют в час
Ночной! С луной? – Их свет не убывает!
Со звёздами? – Они живут сейчас!
С огнём? – Их пламя жжёт, но не сжигает!
Быть может, с молнией? – Они не убивают!
С алмазом? – Взоры твёрды, но нежны!
Хрусталь? – Но веселей они сверкают!
Стекло? – Они разгневаться должны!
  Твои глаза – ответит так поэт   
Глаза Творца, струящие нам свет!


CОНЕТ 10

Несправедливый бог любви, зачем
Мне так страдать закон повелевает?
А милая не дорожит ничем.
Меня с тобою – равно презирает!
С отрадою она обозревает
Картины катаклизмов, катастроф,
Которые сама и вызывает,
И мучеников шлёт тебе улов!
Но сердце, что любви презрело зов,
Надменный взор, что боль чужих страданий,
Как развлеченье, наблюдать готов,
Закон заносит в список злодеяний.
Я посмеюсь, когда пора придёт:
За боль мою её расплата ждёт!


СОНЕТ 11

Покуда я ищу смиренно мира,
Готов отдать любой залог, она –
Воительница дерзкая, задира –
Идёт в атаку! Вновь гремит война!
Безжалостна, жестока, холодна,
Преследует сдающегося жадно.
Что жизнь моя   ей! Жизни – грош цена!
Она мечом пронзает беспощадно.
И всё ж моё желание громадно
Ценою жизни ярость усмирить.
Она, поняв, что гибель мне отрадна,
Бросает меч, приказывая жить.
Утихнет ярость. Ждёт конец войну.
Но у любимой вечно я   в плену







СОНЕТ 12

C её глазами мирный договор
Я заключить пытался.  Всё напрасно!
Считал врагом безвредным дивный взор,
Но был тот взор противником опасным.
Увидевши, что без меча несчастный,
И с белым флагом, свежие войска,
Сидевшие в засаде, злобой страстной
Внезапность усугубили броска.
Не знал я, что опасность так близка!
Стал жертвою коварства и измены.
Меня коснулась властная рука –
С тех пор томлюсь в тисках тоски и плена.
Очей меня пленила бирюза.
Но вероломны милые глаза.


CОНЕТ 13

Когда взор гордый обращён к земле,
Или у неба ищет утешенья,
Легко читаю на её челе
Двух выражений странное смешенье:
Надменности и кроткого смиренья.
Она к земному обращает взор,
И место её славного рожденья
Подсказывает, что бессмертье – вздор!
Но вся она – и дерзость и задор!
И всё земное гневно презирая,
И находя в нём низость и позор,
Небесного она алкает рая!
Но если взор на смертного падёт,
То ввысь его немедля вознесёт!











СОНЕТ 14

Вернитесь оплошавшие войска
На рубежи, оставленные в схватке.
Недаром смотрит недруг свысока,
Как враг бежит, показывая пятки.
Для разрушенья стен прочнейшей кладки
Нужны: уменье, сила, дерзкий план.
Ведь крепости подобные – не шатки,
Их не повалит сильный ураган.
Вернитесь же, войска! Раскиньте стан!
Направьте в сердце ей стволы орудий!
Молений, жалоб, клятв, тоски таран,
И залпы страсти в ней любовь пробудят.
Но, если неприступен бастион,
Умру, любя, под стенами   сражён.


СОНЕТ 15

Зачем, неутомимые купцы,
Сокровищ ищете, богатства множа,
И страны разоряете, слепцы,
И лезете, стараясь, вон из кожи.
Ведь тем, что нам всего дороже,
Любимая моя награждена.
Сапфиры? – На сапфир глаза похожи!
Рубины? – Яркость их губам дана!
Во рту   жемчужин ровная стена,
И, словно мрамор, белый лоб и шея!
И золоту её волос – цена
Дороже той, что золото имеет.
Но ищут все – не там, все – наобум.
Сокровище её – душа и ум!


СОНЕТ 16

Однажды я взглянул неосторожно
В любимые, прекрасные глаза,
И отшатнулся резко и тревожно –
Смотреть в них было смертному – нельзя!
Была полна амуров бирюза
Прелестных, но грозящих мне бедою.
Ведь тот, кто посмотреть на них дерзал,
Был поражён немедленно стрелою.
Один из них взметнулся надо мною,
И натянул потуже тетиву…
Но вдруг моргнула милая! Не скрою –
Я рад! Стрела сломалась. Я – живу!
А не моргни, я мог бы быть убит!
А впрочем, сердце всё равно болит.


CОНЕТ 17

Лицо любимой ангелоподобно!
Прелесть его никак не передашь,
Берись писать портреты, кто угодно!
Какая кисть нужна иль карандаш?
Берёт художник масло иль гуашь
И напряжённо, яростно дерзает.
Портрет похож, но мёртв, словно муляж.
В нём главного – в нём искры не хватает.
Блеск ясных глаз от кисти ускользает,
Улыбки яркой блекнет торжество,
И гордость сердца, что красу питает.
Тускнеет. И бессильно мастерство!
Но трепет жизни может в эту грудь
Кисть живописца-гения вдохнуть!


 СОНЕТ 18

Стальное колесо, катясь вперёд,
Со временем сотрётся о дорогу.
А капель мелких медленный гавот
Кремень крепчайший точит понемногу.
А мои слёзы сердце-недотрогу,
Струясь, не в силах тронуть и смягчить.
Мои мольбы в ней не зажгут тревогу,
Моих страданий ей не излечить.
Мои мольбы способны её злить:
Заплачу   назовёт водою слёзы.
Вздохну – велит мне тотчас уходить.
Вскричу – смеётся на мои угрозы.
Молю и плачу! Сил нет у меня!
Она же крепче стали и кремня!



СОНЕТ 19

С утра кукушка – вестница весны,
Влюблённых весело предупреждая,
Пропела трижды в зарослях лесных:
- Идёт к нам Королева молодая!
И шумно и торжественно вступая,
Возносит гимн любви - пернатый хор!
И эхо повторяет звуки, тая,
Как будто песнь осмысливает бор.
Но та, кому бы надо, до сих пор
Свой голос в песнопенья не вплетает.
Весна велит! – Её призыв за вздор
Гордячка непокорная считает.
Но если не указка ей весна –
Опасная мятежница она!


СОНЕТ 20

Напрасно к милосердию взывая,
Я сердце изливаю перед ней.
На шею мне ногою наступая,
Она в мечтах становится – сильней.
А дикий Лев, могучий царь зверей,
Ягнёнка, что дрожит, от страха блея,
И видом всем взывает:   Не убей! –
Не трогает, презрительно жалея.
Но быть великодушной не умея,
Любимая моя – свирепей Льва,
И с торжеством мою ломает шею!
Фонтаном – кровь! И никнет голова!
Не назовут её прекрасной вновь.
На совести преступной девы  – кровь!


СОНЕТ 21





Природы иль Искусства мастерство
Лицо моей любимой сотворило?
В нём кротости сияет волшебство,
И гордости неукротимой сила!
Всё в ней – прелестно, нежно мило,
Всё пробуждает бешеную страсть!
Но стынет кровь, бунтующая в жилах,
От взора, что на вас изволил пасть!
Изменчивостью наслаждаюсь всласть.
Страдая, восхищён её искусством,
Имеющим таинственную власть
Над разумом моим и буйным чувством.
Твой взор – наставник мой! И я постиг
Любви искусство вовсе не из книг.



СОНЕТ 22

Великий пост молитвам посвящён
И размышленьям радостным о Боге,
А я готов, когда начнётся он,
Служить моей любимой недотроге.
В моей душе я храм построю строгий,
И в замкнутом пространстве белых стен,
Восторженный, несчастный и убогий,
Пред образом не поднимусь с колен   
Мне сладки   унижение и плен.
Смирять кумира гнев, алтарь поставлю,
И сердце в жертву принесу взамен,
И тем любовь к прекраснейшей восславлю.
Прими, богиня под священный кров
Мой скромный дар – среди других даров!


СОНЕТ 23









Улисса поджидая, Пенелопа
Ткала весь день усердно полотно,
А ночью распускала.  Слушать ропот
Поклонников ей было суждено.
Так милая моя давным-давно
Приобрела такую же сноровку:
Всё, что сотку, в мгновение одно
Она распустит весело и ловко.
Работу кончить не даёт плутовка,
И каждый день наносит мне урон,
То словом дерзким, то иной уловкой,
И снова я трудиться обречён.
Напрасный труд, коль сети паука
От дуновенья рвутся ветерка!


СОНЕТ 24

Когда я вижу красоту лица,
Пропорции божественные тела,
Благодарю за мастерство Творца!
Я восхищён твореньем до предела!
Но чувствуя, какая боль засела
В моей груди от взоров, что она
Бросает мне насмешливо и смело,
Я думаю, что то – богов вина.
По их веленью свыше, холодна,
Сошла на землю новая Пандора,
Как божий бич, чтоб дать испить до дна
Влюблённым чашу боли и позора.
О, божий бич! Я слаб и изнемог.
Пусть твой удар не будет так жесток.


 СОНЕТ 25



















Когда придёт надежд ужасный крах?
Как долго жизнь моя ещё продлится?
То сердце мне сжимает жуткий страх,
То к радости душа моя стремится.
Мне лучше умереть, а не томиться!
Дай вновь жестокосердие познать,
Чтобы могла ты властью насладиться,
И болью моё сердце истерзать!
Но если есть стремленье – исцелять
В твоей груди, и жалость, и участье,
То всех невзгод воинственную рать
Благословлю, как путь тернистый к счастью!
Мучений жажду, хоть мученья – ад!
Тем слаще мёд покажется наград!





СОНЕТ 26

Прекрасна роза! – Но шипы, так колки!
Прекрасна ель! – Но, наслаждая взор,
Зелёные и длинные иголки –
Колючий и опаснейший убор.
Прекрасен кипарис! – Наперекор
Красе   кора, покров сей грубый!
Орех так сладок! – Но скорлупка – сор! –
Горька на вкус, и жжёт язык и губы!
Так мир устроен! Что-то тебе любо,
Протянешь руку – ох! – обожжена!
Но вытерпишь, и боль идёт на убыль,
И радостью душа награждена!
Что ж мне страшиться боли?! – Боль пройдёт!
А впереди меня блаженство ждёт!


СОНЕТ 27

Красавица, ответь: зачем краса
Должна быть недоступной и спесивой?
Всё в мире – плоть! И даже небеса!
Плоть – это саван, яркий и красивый!
Смеётся Смерть! Рукой неторопливой
Сдерёт с костей твой временный наряд,
И все забудут облик горделивый,
Всех восхищавший много лет подряд.
И только стих – награда из наград! –
Великолепный памятник страданью
И красоте – не ведает преград,
Идя вперёд к бессмертью и признанью!
Не тем гордись, чему судьба – истлеть!
Гордись стихом, что будет жить и впредь!



СОНЕТ 28

Лист лавра, что твою украсил грудь,
Залог грядущего расположенья.
Ведь он – мой символ давний, вот в чём суть!
Нося его, даёшь намёк к сближенью!
Пусть лавра власть пробудит вдохновенье
В твоей груди! Я вдохновлён им был!
Пусть бурной крови быстрое движенье
Передаёт уму - отваги пыл.
Феб лучезарный Дафну возлюбил.
Презрев его, она бежит. Но боги
Разгневавшись, что смертной – бог не мил,
В лавр превратили! Горе недотроге!
Любимая, от Феба – не беги,
Иначе боги все – твои враги!


СОНЕТ 29

Моя любимая   как лёд! А я – как пламя!
Но почему так прочен хладный лёд,
И под напором жаркого желанья
Не тает, не томится, не течёт?
И почему огонь уж третий год
Со льдом соприкасаясь, не слабеет,
А более того – наоборот! –
Бушует яростней и ярче пламенеет?
И кто загадку разгадать сумеет?
Бессилен ум холодный перед ней.
А пламя ото льда – хмелеет,
А лёд становится   всё холодней!
То – власть любви! Магическая власть!
Пред ней закон природы должен – пасть!








CОНЕТ 30




Зачем жестокосердие дала
Прекраснейшей из смертных дам – природа?
Оно чернит черты её чела,
И делает из ангела – урода!
Что это? Блажь? Фантазии свобода?
Иных речей потребовал язык?
Тем, у кого свирепая порода,
Она даёт обычно лютый лик,
Клыки кривые, жуткий, грозный рык.
А у возлюбленной моей лицо прекрасно!
Удар когтей! Ей сладок жертвы крик.
Следит за умирающим бесстрастно.
То ангела – иль сатаны чело!
Несовместимы красота – и зло!


СОНЕТ 31

Огонь – и молот тяжкий кузнеца,
Работая вдвоём попеременно,
Как два неутомимых молодца,
Железо размягчают постепенно.
Но сердце милой твёрдо и надменно
В огне страстей, под молотом мольбы,
Хоть трудятся и пылко и отменно
Свободные и вечные рабы.
И что за прихоть странная судьбы!
И для кого из нас любовь опасней?
Чем яростней и злей накал борьбы,
Тем милая становится бесстрастней.
Что, если камнем станет та, кто зла,
А от меня останется – зола?


СОНЕТ 32









Я виноват, что «Королеву фей»
Не завершил к назначенному сроку.
От книги же, наверное, моей
Мне было б много славы, много проку.
Душа глуха к разумному упрёку:
Что ж из того, что труд не завершил.
Едва ли б лучше написал я строку.
На это больше у меня нет сил
Мой тяжкий труд ума меня лишил.
Душа моя растрачена на песни
В честь той, кого я страстно возлюбил,
Кто всех на свете краше и прелестней!
И быть ли завершённому труду?
Где силы завершить его найду?


СОНЕТ 33

Корабль пересекает океан,
Звездой ведомый, но в одно мгновенье
Его с пути сбивает ураган,
Отдав во власть Эола и теченья.
Так я блуждаю в страхе и мученье.
Опасна и враждебна темнота.
Моей звезды и спутницы свеченье
Прикрыла тучи чёрная фата.
Но есть во мне надежда и мечта –
Утихнет шторм и засияет вскоре
Моей звезды высокой красота,
И свет блеснёт в моём унылом взоре!
Ну, а пока, печален и угрюм,
Брожу в тоске, тревожных полон дум.








СОНЕТ 34














Голодные глаза мои глядят,
Не насыщаясь, на источник боли.
И всё ж танталовой я муке – рад
И не хочу иной – счастливой – доли.
Без этой муки жизнь в земной юдоли
Бессмысленна! И, как Нарцисс у вод,
Влюблён, восторжен, верен и доволен
Тем, что меня от страсти гибель ждёт.
Мои глаза уже, который год
Пренебрегают слепо целым миром,
Не ведая совсем иных забот,
Любуясь лишь одним своим кумиром.
И что мне трепет мира! Мира – нет!
Он – тень! Он – отраженье! Он – отсвет!


СОНЕТ 35

Скажи, когда окончится война?
Иль вечно будет длиться эта мука?
И никогда не будет мне дана,
Уставшему от слёз, любви порука?
Какая может мне помочь наука
Мира достичь и обрести покой?
Ведь с каждым днём жесточе моя злюка,
Губя блаженство собственной рукой.
Но в день, когда я захлебнусь тоской,
Почувствуешь ли радость облегченья,
Убив того, кто пламенной строкой
Дал жизни твоей высшее значенье.
Рыдающие горько надо мной,
Станут твоим безжалостным судьёй!


СОНЕТ 36

Какая хитрость! Золотистость кос
Упрятана под золотую сетку.
Но где – она, где – золото волос
На то иметь необходимо сметку.
Не правда ли, что взор мужской нередко
Настолько смел, восторжен, восхищён,
Что сердце сам ведёт в златую клетку!
Мгновение – и человек пленён!
Будь осторожен, взор! Ты устремлён
Так храбро на коварные тенёта,
Что, попадая в них, ты обречён
Навек остаться пленником Эрота.
И хоть завидна любящего доля,
Милее золочёной клетки – воля!



СОНЕТ 37

Предательски был брошен Арион
Матросами в бездонную пучину,
Но он запел, и песнею пленён,
Приплыл дельфин, певцу подставив спину.
Мой стих бессилен. Взор куда не кину
Любимой гнев клокочет и кипит!
И вот уже со дна хватаю тину,
Но мне никто на помощь не спешит.
Моей любимой безразличен вид:
Не улыбнётся, не подаст совета,
Хотя я жду, что, словом оживит.
Оно – дельфин, спасающий поэта.
О, милая! Не погуби души,
Ко мне скорей на помощь поспеши!


СОНЕТ 38

Улыбка – дочь любви! – в себе таит
Могущество, что выше власти слова.
С небес теплом и светом озарит,
Смиряя богохульника Иова.
Печален я, смотрю на мир сурово,
Но вдруг улыбка солнышком блеснёт,
И я доволен, весел, счастлив снова,
Стремясь к блаженству, не страшась забот.
И радость в душу трепетно течёт,
Рождая в ней безумие экстаза!
Бледнеет лик, пересыхает рот
В предчувствии восторженнейшей фразы.
Улыбки пью, как пьёт нектар пчела.
Без пищи она дня бы не жила!


СОНЕТ 39

Скажите, с чем сравнить улыбку милой,
Когда напомнив мне беспечных птиц,
Ста лёгких граций рой золотокрылый
Порхает радостно в тени ресниц?
Так тьму пугают всполохи зарниц!
Так солнца луч прорезывает тучи!
Так падает бессильно буря ниц
Под ним, мир ослепляющим и жгучим!
Всё полнится энергией кипучей!
И вновь гремит весёлый птичий хор!
И зверь лесной – и слабый, и могучий   
Выходит греться из глубоких нор!
И в сердце жизнь опять кипит ключом
Под этим оживляющим лучом!


СОНЕТ 40

Природа иль желание – Бог весть!
Жестокой слыть? Но уж давно все знают,
Коль то – природа, воспитанье – есть!
Желание? – Желанья подавляют!
Но если злые силы в ней играют,
И любящего мучает она,
И муки ей восторги доставляют,
Огромная на ней лежит вина.
Достоинствам любимой – грош цена!
Они – приманка на крючке рыбацком.
Влюблённого несёт любви волна,
Приманку – хвать! – в волнении дурацком.
Прекрасною назвать я не могу
Ту, кто ко мне жестока, как к врагу.


СОНЕТ 41

Любовь   мне тысячи приносит мук,
И всё-таки она – моя отрада!
И чем сильнее мучает недуг,
Тем больше мне мучений этих надо!
Я не хочу менять страданья ада
На светлый рай! Мне сладок страсти плен!
А рабство сердцу – лучшая награда!
Ему не надо ничего взамен.
Отвергнув искушение измен,
Питается оно всегда мечтами –
Навек остаться у её колен,
Прикованным, незримыми цепями.
Лишь бы жестокость, цепи, клеть
Не дали мне до срока умереть.


СОНЕТ 42

Что делать мне? – Заговорить? Молчать?
Заговорю, она свой гнев обрушит.
Но на устах моих немых печать
Мои стихи и жизнь гнетёт и душит.
Какая сила постоянно рушит
Всё, что создал? Всё, чем могу владеть?
Молчанье душу холодит и сушит.
Как тень, без слов я должен умереть.
Нет, слово – золото! Молчанье – только медь!
Я мысли передам мои – бумаге,
Чтоб милая, меня не слыша, впредь
Могла прочесть восторженные саги.
Она умна. Она должна понять –
Нельзя у тех, кто любит, речь отнять!


СОНЕТ 43

Когда герои славные Эллады,
В споре забыв о золотом руне,
Поссорились, не стало с ними сладу,
Запел Орфей! Настал конец грызне!
Но в этой нескончаемой войне,
Что я давно веду с самим собою,
Ничто внутри, тем более – извне,
Не даст мне ни победы, ни покою.
И чтоб скорей покинуть поле боя,
Я начинаю песни мирно петь,
Но толку нет! Печаль и боль – со мною!
Я обречён вести войну и впредь.
Я мира жду, но мне не повезло.
Любимая, как прежде, сеет зло!

СОНЕТ 44

Вот зеркало кристальной чистоты   
Гляди в него, любуйся же собою! –
Не обхитрит, не исказит черты,
Прозрачностью, гордясь и прямотою.
В душе моей, сияя красотою,
Правдиво милый облик отражён.
Душа тебя увидела – святою!
Огонь любви тобою в ней зажжён.
В ней облик твой правдив, не искажён
Твоим жестокосердьем непомерным.
Когда в кристалле ум твой отражён,
В сравненье с ним он выглядит ущербным.
А если искажу твои черты,
Безжалостно меня прогонишь ты!


СОНЕТ 45

Как только я ей надоем – приказ
Услышу:   Вон! И выйду, одинокий.
Но разразится буря в тот же час,
Как будто небо бросит ей упрёки.
Мне слушать небо иль приказ жестокий?
Ведь небо лучше знает, как мне быть,
Но молнии и гром, дождя потоки
Её приказ не смогут изменить.
О небеса! Её не сокрушить!
Уймите гнев свой, праведно-напрасный
Меня способна ярость погубить   
Двойная ярость – бури и Прекрасной.
А мне и так вполне довольно бурь,
Что насылает милых глаз лазурь!.


СОНЕТ 46

Не доверяйте слишком нежным взглядам.
Испытывайте нежность  мой совет.
Рыбка снуёт возле наживки рядом.
Разинет рот – глядишь! – пропал поэт!
Улыбки милой ласковый привет
Неопытных чарует и пленяет.
Попавшим на крючок – спасенья нет!
Моли, кричи! – Не дрогнув, убивает!
Рука жестокая безжалостно сжимает
Чужое горло. В то же время взгляд
Несчастному приветы посылает.
Он гибнет, задыхается, но – рад!
О, обаянье гибели! Доколь
Мне гибнуть и считать блаженством – боль?!


СОНЕТ 47

Жестокая и гневная рука
Обряд свершила мстительный сожженья,
Не разобравшись, что несёт строка.
Письмо моё к любимой – жертва мщенья.
Ты лучшего достойно примененья,
Но смерть нашло в огне, как еретик.
Но ересь ли – высокое стремленье
До милой донести мой слабый крик?!
Был вынужден несчастный мой язык
Любовь доверить преданной бумаге,
Но ум беспечный милой не постиг
Ни моей боли, ни моей отваги.
Ты сожжено, но славь тепло руки,
Живя, её желанью вопреки!


СОНЕТ 48









Красавица, зачем ты так жестока?
Зачем к убийству призывает взгляд?
Жестокой быть – нет худшего порока!
Быть милосердной - лучше во сто крат.
И если взора гневного заряд
Тебе метать в несчастного – забава,
То лучше б им разить врагов подряд,
Тогда б и честь пришла к тебе, и слава.
Пусть плавит их пылающая лава!
На гибнущих гляди. Как Василиск!
Но любящему этот взор – отрава
Погибну я! К чему сей страшный риск?
Но будешь обожаема вдвойне,
Жизнь, милосердно подаривши мне!


СОНЕТ 49

Двойной недуг – недуг души и тела –
Меня здоровья, сил давно лишил.
Единственный на свете врач умело
Мои болезни разом излечил.
Глупцом я был! Я для себя открыл
Заболеванья главную причину –
Не сердца ли томящегося пыл
Жизнь увлекает в страшную пучину?
Так помоги же снадобьем кручину
Из сердца ослабевшего изгнать,
И излечу я обе половины.
Ведь ты одна умеешь врачевать.
О, лекарь милый! Излечить спеши
Двойной недуг: и тела, и души!


СОНЕТ 50

Недаром же ваятель мрамор твёрдый
Для исполненья замыслов берёт.
Он знает, что модели облик гордый,
Убережённый в камне, не умрёт.
Так что же я, уже который год
Возлюбленной в вину упорство ставлю?
То, что легко мне в руки упадёт,
Навряд ли я восторженно проставлю.
Но, если твёрдый камень я расплавлю,
И форму изменю – хвала Творцу!
Смягчиться сердце гордое заставлю
И милую я поведу к венцу.
И радостно вздохнёт от счастья грудь,
Страдания к нему проложат путь!
СОНЕТ 51

Как часто, покидая этот дом,
Иду, как побеждённый, с поля боя.
И если пленника душа полна стыдом,
И чувствует она себя рабою,
То пленник я, измученный борьбою,
Печален, беззащитен, одинок.
Я разлучён, любимая, с тобою
Надолго, оттого и изнемог.
О, если б я развеселиться мог!
Забыть тебя хотя бы на минуту!
Но все мои мечтанья, как ожог,
В мозгу пылают, сея боль и смуту.
Но всё прощаю милому врагу
За то, что вновь узреть его смогу!


СОНЕТ 52

Хитра пантера! Свойство взора знает   
В животных возбуждать безумный страх.
Расцветкой шкуры их она прельщает,
При этом пряча голову в кустах.
Так милая моя, мой близя крах,
Меня красой пленяет равнодушно,
Затем с невозмутимостью в очах
Взирает на мучения бездушно.
Какою быть бессовестною нужно,
Чтобы приманкой сделать красоту,
Казаться хладнокровною наружно,
Прибив любовь и преданность к кресту?!
Творец наш мудр, и истина проста –
Несовместимы   зло и красота!


СОНЕТ 53

В театре жизни я стою на сцене
И с трепетом смотрю в пустынный зал.
Любительница острых ощущений,
Любимая, глядит в мои глаза.
Скользнёт ли по щекам моим слеза –
Невольная предательница страсти,
Смеюсь ли я, чтоб милой показать
Каприз и случай надо мной не властен,
Но взор её спокоен, безучастен.
Ей чужды   мои радость и печаль.
Смеётся, если покажусь несчастен.
А счастлив я – она тверда, как сталь.
Что сердце её тронет? Целый свет
Бессилен там, где сердца просто нет!


СОНЕТ 54

Жестокость сердца – прелесть божества!
Две крайности. Их странно совмещенье.
Так из какого всё же вещества
Ты создано, прекрасное творенье?
Не из земли. – Возвышенно мышленье!
Не из воды. – Ты – само пламя, страсть!
Не воздух ты. – Ты – зримое явленье
Не из огня. – Ты слишком любишь власть!
Последняя из всех осталась часть:
Ты создана, любимая, из неба.
Вот почему не может взор упасть
На тех, кто в небесах пока что не был.
Коль небо ей в сравнение дано,
Пусть станет милосердным, как оно!


СОНЕТ 55

Красива ты, но злобна и жестока,
Как пума, что выслеживает дичь,
Горящее прищуривая око,
Что в миг один решительно настичь.
Красива ты, гордыня же – твой бич.
Она, как шторм, на землю налетает,
И дерево найдя, бросает клич,
И гнёт его, пока что не сломает.
Красива ты, но мягкости не знает
Характер твой. Ты – средь морей – скала!
Она корабль бесстрастно разбивает,
Когда бушует шторм и млеет мгла.
Дичь, дерево, корабль – всё это – Я,
Кого крушит безжалостность твоя!


СОНЕТ 56

Воительница нежная, когда
Наступит мир, согласие меж нами?
Меня несчастным сделала вражда,
Что длится – неизменная! – годами.
Я весь изранен меткими стрелками,
Сокрытыми во глуби твоих глаз.
Я истекаю кровью и слезами,
И жизнь огнь во мне почти угас.
Убить меня   отдай стрелкам приказ!
Уж лучше смерть, чем вечный бой и злоба.
Но что тебе моя кончина даст?
Умрёт любовь, и мы погибнем – оба!
Упорству твоему наперекор –
Давай подпишем мирный договор!


СОНЕТ 57

О, милая, красива твоя плоть!
Но красота, любви не признавая,
Даёт себя Безносой побороть,
Которая идёт, косой играя.
Плоть – пузырёк! Со дна летит, вскипая,
И лопается вскоре без следа.
Гордыня злая, чванная, слепая
Не изменяет милой никогда.
Богата – станет бедной! Молода –
Умрёт старухой! Время быстротечно!
Кто счастлив был, тому страшней беда!
Всё бренно на земле! Ничто не вечно!


Но если плоть исчезнет без следа,
Возлюбленная, чем ты так горда?!


СОНЕТ 58

Как счастлива она в своём стремленье
Искать в себе лишь стойкости исток.
Ей мнится - не поддастся обольщениям,
Ей мнится – обойдёт её порок.
Её корабль на курс спокойно лёг,
И режет волны грудью горделивой.
Ему не страшен бури монолог,
Иль шёпот штиля, ложно-боязливый,
Не страшен ни врагов навет глумливый,
Ни ласка, ни улыбка, ни привет.
Её уста надменно молчаливы,
А в сердце ни к кому доверья – нет.
Какое это счастье – твёрдой быть!
Но я счастливей! Я могу – любить!


СОНЕТ 59

Доказано, что разные планеты
Обходят солнце – каждая в свой срок.
К примеру, Марсу буйному на это
Необходим лет в шестьдесят рывок.
С тех пор, как в путь отправил юный бог
Свою планету, минул год, но всё же
Мне показалось, дней его поток
Длинней, чем сорок вёсен, что я прожил.
Мои расчёты и верней и строже:
Путь Купидона занял сорок лет.
Тоска меня все эти годы гложет.
Всё тянутся они. Конца им – нет!
Но пусть любви планета путь пройдёт,
Мне дни убавив, меньше, чем за год!


СОНЕТ 60

Создание прекрасное  Творца!
Кумир надменный! Дум моих властитель!
Не упрекну теперь красы лица,
Её гордыни боле не хулитель.
Ведь если небеса – её обитель,
И ангелом невинным рождена,
И сонм святых – её благой учитель,
Дарами их осыпана она,
И солнца луч, и бледная луна
Целуют её щёки с упоеньем,
То почему отвергнуть не вольна
Она любовь злосчастную с презреньем?
Молиться должен я на красоту –
Небесный дар! – убив свою мечту!


СОНЕТ 61

Усталый год закончил трудный бег,
А новый разбегается упруго.
Поутру засверкал на солнце снег,
Утихла нескончаемая вьюга.
Был ею год оплакан и обруган
За все грехи, обиды и позор.
Прелестным утром глянем друг на друга,
Простим грехи, забудем наш раздор.
И радость светлая направит взор
На мрачный мир, даря любовь и нежность.
И ярость бурь, судьбе наперекор,
Преобразит в покой и безмятежность.
И ты, Любовь, настрой перемени!
Постылые пусть станут светлы дни!








СОНЕТ 62

Мой барк упорный вынес испытанье
Упорных бурь и гибельных штормов,
Отчаянье и смерти ожиданье
Вдали желанных, тихих берегов.
Был путь к земле опасен и суров,
Но я дышал и жил одной надеждой,
Что обрету покой, надежду, кров,
Что заслужу хотя бы взор твой нежный.
Блажен, познавший океан мятежный!
Достигший гавани – блажен вдвойне!
Впивает жадно ветерок прибрежный,
И снова рад и солнцу, и луне.
Пред радостью – ничто свирепость бурь!
После штормов – нежней небес лазурь!


СОНЕТ 63

Когда я целовал её уста –
Моим мученьям поцелуй   награда! –
То ощутил   благоуханье рта
Напоминало ароматы сада:
Носик – гвоздики терпкая отрада,
Щёки – сладчайший запах роз,
Лоб – белых лилий скромная услада,
Глаза – благоухание берёз,
Грудь – фимиамы виноградных лоз,
И полевой ромашкой пахла шея,
И острой резедой – цветник волос,
А руки, слово старых лип аллея.
Полон цветов, благоухает сад,
Но уст её   прекрасней аромат!


СОНЕТ 64

Ты полагаешь, что любви в угоду
Утратишь волю по моей вине?
В любви теряя лишь свою свободу,
Становишься свободною вдвойне.
Блаженны узы мужу и жене,
Когда любовь взаимна, добровольна.
Они двух птиц напоминают мне
Пленённых, но поющих песнь довольно.
Идея рабства любящих – крамольна.
То – не утрата воли, а союз,
И если одному вдруг станет больно,
То поровну разделят тяжкий груз.
Я знаю лучше   и не прекословь! –
Всегда вольна взаимная любовь!


СОНЕТ 65

Недаром же ваятель мрамор твёрдый
Для исполненья замыслов берёт.
Он знает, что модели облик гордый,
Убережённый в камне, не умрёт.
Так что же я который год
Возлюбленной в вину упорство ставлю?
То, что легко мне в руки упадёт,
Едва ли я восторженно восславлю.
Но если твёрдый камень я расплавлю
И форму изменю – хвала Творцу!
Смягчиться сердце гордое заставлю,
И милую я поведу к венцу.
Страдания к нему проложат путь.
Тем радостней вздохнёт от счастья грудь!

СОНЕТ 66

Среди твоих достоинств, что в избытке
Послало небо, есть один порок:
Мне, гибнущему от любовной пытки,
Ничтожному, дала любви глоток.
Ты, для кого наш всемогущий Бог,
Чьих сил на всю вселенную достало,
Достойного тебя создать – не смог!
Вот оттого, прекрасная, ты пала.
Но, низко пав, великою ты стала,
Меня своей любовью одарив!
Твоя душа, как солнце засияла,
До дна другую душу озарив.
Твоя любовь – луч солнца! – ласку льёт,
И страсть моя безмерная – растёт!

СОНЕТ 67

Охотник утомлённый, тщетность видя
Дальнейшей травли, тихо в тень идёт,
И под кустом боярышника сидя,
Спокойно отдыхает от забот.
Вот так и я, устав бежать вперёд,
Погоню бесполезную оставил,
И я не знал, что лань к ручью придёт
Дразнить меня, что, в общем, против правил.
Я осторожно к ней стопы направил,
Она же, беззаботная, ждала.
Тогда я осмотрительность оставил,
И лань легко пленить себя дала.
Я безгранично рад и удивлён –
Лань дикая сама пришла в полон!


СОНЕТ 68

Христос всесильный, в этот день, ликуя,
Ты смерть и грех навеки победил,
И стал свободен, волю нам даруя,
И нами завладел, и нас – пленил!
Нас причастила снова кровь Христова,
Как будто он, бессмертный, разрешил
Нам в счастье жить, друг другу, давши слово.
К нам этот день, как праздник, приходил!
Его мы любим радостно – живого,
И можем мы ученье оценить:
Возлюбим ближнего! Любовь – всему основа
Так будем же, счастливые, любить!
Его заветы пусть идут нам впрок!
Любить, любить, любить – Его урок!








СОНЕТ 69



У древних был обычай – в честь победы
Из камня воздвигать мемориал,
Чтоб каждый, проходящий мимо, ведал,
Когда и где противник гордый – пал.
Какой же взять и мне материал,
Чтоб в нём запечатлеть завоеванье
Моей любви? Чтоб каждый прочитал
Счастливую историю страданья.
Мой памятник – мой стих! И в мирозданье
Бессмертен строк стремительный полёт!
Стих всё вмещает – муку, страсть, страданье!
Он похвалу возлюбленной поёт!
Мой стих – трофей, награда и венец,
Трудом добытый тяжким, наконец!


СОНЕТ 70

Весна – глашатай счастья и любви   
В нарядном и блистательном уборе,
Войди к моей любимой, позови
Её с собой встречать бессонно зори.
Доколе длиться бесконечной ссоре?
Всему на свете свой положен срок.
Скажи ей,   юность улетает вскоре
От тех, кто этой правдой пренебрёг.
И если этот маленький урок
Она не примет тотчас во вниманье,
Путь жизни её будет одинок,
А спутником ей станет лишь страданье.
Не упусти, любимая, расцвет,
Ушедшему навек – возврата нет!


СОНЕТ 71

Я от рисунка твоего в восторге:
Ты – пчёлка нежная, я – злой паук.
Он затаился, расторопный, зоркий,
Чтобы схватить пчелу в объятья вдруг.
Вот так и ты попалась, милый друг,
В капкан любви, и, не заметив это.
И не разжать теперь сплетённых рук
Влюблённого и пылкого поэта.
Твоя картинка в рамочку одета
Из розовых и нежных лепестков.
Тюрьма любви полна тепла и света,
И невесома цепь стальных оков.
Все, кто с рисунком розовым знаком,
Увидят мир меж пчёлкой – пауком.


СОНЕТ 72

Едва лишь дух на крыльях воспарит
Восторженно и смело к небосводу,
Но мыслей груз    его обременит,
Дух вниз несётся, потеряв свободу.
И если красоте поёт он оду,
Увидев в ней – земной! – небес отсвет,
То красоте блистательной в угоду
Он скажет убеждённо:   Неба – нет!
И ей даёт – служить навек! – обет,
Блаженствуя, и от блаженства плача,
Других ему не хочется побед,
Ей угождать во всём – уже удача!
И сердцу счастья большего не знать,
Чем на земле покой и благодать!


 СОНЕТ 73

Пусть я пленён, но страстно жаждет сердце
Твоих волос порвать златую сеть,
И стать свободным, чтоб радушно дверца
Ему открылась, но в другую клеть.
Как птица, что сумела разглядеть
Зерно в руке, садится смело рядом,
Так сердце, чтобы жить, смеяться, петь
Должно всегда твоим питаться взглядом.
Но лучший плен и лучшая награда –
В твоей груди рабом навечно быть!
Возможно, там оно поймёт, как надо
О милой всему свету возвестить.
Взяв моё сердце, не жалей о том.
Я большим отплачу тебе добром!


СОНЕТ 74

Тем счастьем, что из года в год росло,
Трём женщинам – их имени!   обязан.
Три дара мне оно преподнесло,
То – плоть моя, судьба моя и разум.
Одна, к кому всем сердцем я привязан,
Мне жизнь мою – бесценный дар! – дала.
Вторая – высочайшим шлёт указом
Честь и богатства за мои дела.
А третья – так скромна, нежна, мила! –
Любовью мою душу озарила,
И в ней любовь ответную зажгла,
Чтоб на земле  светлей нам вместе было.
Жизнь вечна будь троих Елизавет!
Счастье втройне: любовник, сын, поэт!


СОНЕТ 75

На берегу отлогом и песчаном
Упорно имя милой я чертил,
Но волны в их движенье неустанном
Стирали надпись и студили пыл.
Сказала милая:   Ты очень мил!
Но я умру! Забудут моё имя!
Взгляни, земля развёрстым ртом могил
Смеётся над усильями твоими.
Я возразил:   Ты будешь жить незримой,
Как тающие в небе облака,
И до тех пор ты будешь меж живыми,
Пока живёт в веках моя строка!
И если Смерть внезапно Жизнь убьёт,
Её Любовь бессмертная спасёт!




СОНЕТ 76

Грудь нежная твоя – страстей приют,
Родник блаженства, ласки сад тенистый,
Непобедимый доблестный редут,
Божественной любви источник чистый!
Как  был пленён тобою взор мой быстрый?
Чем изменён внезапно мыслей ход?
Певец любви, мечтательный и истый,
Мысль, тело на алтарь любви кладёт.
В мечтах нетерпеливо жаждет рот
Прильнуть к груди божественной, и разом
Окончен мысли радостный полёт!
Слагает крылья, покоряясь, разум.
Завидую я собственным мечтам –
Где не был – я, они бывали – там!


СОНЕТ 77

То ль наяву, иль, может быть, в мечтах,
Я видел стол волшебный и чудесный.
За ним сидел со свитой падишах,
И круг гостей, и радостный, и тесный.
А на столе стоял сосуд прелестный.
Два яблока в нём соком налились   
Бесценней во сто  крат, чем дар небесный,
Что получил от трёх богинь Парис.
Прекрасные плоды дал Парадиз!
Сама Любовь их в сад свой поместила.
В них нет вреда, но есть большой сюрприз   
Страстей всепоглощающая сила!
Грудь моей милой – тот чудесный стол!
Моя любовь – почтительный посол!


СОНЕТ 78

Тоской любви мучительно томим,
Как молодой олень в поисках лани,
Брожу повсюду, страстию палим,
Меж разумом – безумием – на грани.
Ищу в полях след росный утром ранним,
Ищу в домах, но тщетен тяжкий труд!
Молчит природа, пусты недра зданий.
Они, всё, зная, тайну берегут.
Напрасно появляюсь там и тут,
Присутствия ищу малейший признак.
Мне многие надежду подают,
Но ты неуловима, словно призрак.
Глаза мои печальные – пусты,
Но полны лишь тобой – мои мечты!


Э. СПЕНСЕР       СОНЕТ 79

Красавицей тебя зовут мужчины.
Ты, право, стоишь лести и похвал.
Но я считаю, и не без причины,
Высокий дух и ум – твой капитал.
Всё остальное: свежесть, губ коралл,
Сиянье глаз, улыбка уст – истлеет!
И только дух, что в теле обитал,
Один секретом вечности владеет.
В нём – истинная красота! Имеет
Она источником – небесный дух.
Тот, кто назвать себя красивым смеет,
К Его призывам обращает слух.
Прекрасен дух! Нет выше красоты!
Всё остальное – мёртвые цветы.


Э. СПЕНСЕР        СОНЕТ 80

По «Сказочной стране» был труден путь.
Шесть книг – мой труд! Устал я от скитаний.
Теперь хочу немного отдохнуть,
И сил набрать для новых испытаний.
Восстав от сновидений и мечтаний,
Как конь ретивый, я помчусь туда,
Где битва ждёт – пора иных дерзаний –
И напишу вторую часть труда.
Ну, а пока хочу придти сюда,
, Где Муза ждёт меня, а не заботы.
Её похвал достойных череда
Поднимет дух на новые высоты,
Хотя заслуги вовсе не видны
Создателя сей «Сказочной страны».


 Э. СПЕНСЕР          СОНЕТ 81

Как хороша любимая, когда
Волну волос взвевает ветер властный!
Улыбка так пленительна, горда,
Огонь любви в очах сияет страстный!
Волной взлетает грудь моей прекрасной,
Оттенок розов, как заря, ланит.
Она, как день весенний, яркий, ясный
Прохладой веет – и огнём палит!
Но красоту лишь слово оживит!
Оно, журча, со свежих уст слетает.
Одна лишь речь мне сердце бередит,
И красоту её души являет.
Ты необыкновенно хороша!
Но лучшее в тебе – твоя душа!

Э. СПЕНСЕР     СОНЕТ 82

Меня благословили небеса!
Любить тебя – какое это счастье!
Не повезло тебе. Твоя краса
Унижена моею жалкой страстью.
О, должен бы дарованною властью
Талантливый и смелый человек
Другой – не я! бессилен я, к несчастью –
Запечатлеть в стихах тебя навек.
Но мне – рабу! – одним движеньем век
Ты повелела быть твоим поэтом.
Корабль обрёл давно желанный брег.
Я о тебе пою пред целым светом.
И эта песнь – о, радость! о, кумир! –
Прославит и меня, и целый мир!



Э. СПЕНСЕР         СОНЕТ 83

Пусть дерзкий взор, что жаждет обладанья,
Угаснув,  до неё не долетит.
Пусть жар нечистый плотского желанья
Возлюбленной покой не возмутит.
Пусть милую лишь только посетит
Моих скромнейших мыслей вереница.
Пусть чистых чувств накал   ей будет щит!
Пусть ангелу – лишь ангельское снится!
Не надо ей напоминать стремиться
Об обещаньях. Надо их забыть!
Не ждать и не надеяться! Не злиться!
Но молча и восторженно любить.
Судьбу за выбор свой – благословлять,
И скромно совершенство созерцать.


Э. СПЕНСЕР        СОНЕТ 84

Расчёска для змеиных кудрей фурий!
Гадючий ядовитейший язык!
Чернить словами, лгать – в твоей натуре!
Ты клеветою убивать привык.
Да будь ты проклят,  гнусный еретик!
Пусть испытаешь все мученья ада
За то, что гнев в мою любовь проник
Зажжённый клеветою – каплей яда!
Так пусть же обойдёт тебя пощада!
И пусть твой яд – в твою проникнет кровь!
И да погибни страшной смертью гада!
Ведь ты посмел оклеветать любовь!
Позорны похвалы твои и лесть,
Не хуже клеветы пороча честь!




Э. СПЕНСЕР      СОНЕТ 85

Мне говорят: я льщу, я слишком прост,
Есть женщины умнее и прелестней.
Лишь запоёт в лесу под вечер дрозд,
Кукушка заглушает его песни.
Кукушка всё – ку-ку! Глупа, хоть тресни!
Орёт всё громче. Ей и невдомёк,
Что удивляться красоте уместней,
Чем зависти в себе питать порок.
В живую вязь моих волшебных строк
Я вкладываю всё моё искусство,
Чтоб донести мой стих сквозь время мог
Её красу – моё святое чувство.
Пусть мир ведёт с самим собою торг –
Завидовать, иль приходить в восторг!


Э. СПЕНСЕР        СОНЕТ 86

С тех давних пор, как яркий свет угас,
Который помогал мне видеть ясно,
Брожу во тьме! Отрады нет для глаз.
Опасности боюсь я ежечасно.
Ослепшему - сияет день напрасно,
И ничего вокруг не вижу я.
В глазах моих лишь образ твой прекрасный!
Везде, во всём я узнаю тебя.
Мой нежный взор, тоскуя и любя,
Тебя одну в восторге созерцает,
И света устремлённая струя
Мне сердце восхищённое питает.
Но света ослепительного - взрыв
Питает сердце, очи ослепив.








СОНЕТ 87

С тех пор, как я остался одинок,
Как ночи тянутся уныло, вяло …
И долгих дней медлительный поток
Струится вдаль лениво и устало.
День явится – я жду его финала.
День тороплю, чтоб снова пала ночь.
А ночь придёт – мне снова скучно стало,
Гоню её нетерпеливо прочь.
Ни день, ни ночь не могут мне помочь.
Печаль мою обманами питаю,
Но я    её не в силах превозмочь.
Во времени – врага я обретаю.
И, кажется, навек пришла печаль,
Навеки радость улетела вдаль.



СОНЕТ 88 Э.;Спенсер

Как дикий голубок среди ветвей,
В глубоком одиночестве горюет,
Зовёт подругу песнею своей,
Страдальчески и ласково воркует,
Так и моя душа, томясь, тоскует,
Зовёт любимую. Молчание – в ответ.
Никто в лесу тоскливом не ликует.
Безрадостен и удручён поэт.
Ни в чём на свете утешенья – нет!
Всё спит, и невозможно пробужденье,
И лишь очей чарующих привет
Принёс бы мне восторг и возрожденье.
Пока не вижу милого лица,
Уныло дни влекутся без конца.

Январь – июнь, 1975 - Иркутск


































ПАРОДИИ





















* * *

«Я тоже такая же баба,
мне тот же экзамен держать,
мне тоже, как будто забава,
и строить, и жать, и рожать».
Р. Казакова


Усердные,  чинят дорогу
Всю ноченьку бабы одни.
Меня они ждут на подмогу,
Сигнальные вздувши огни.

Им всё по плечу: лом, лопата,
И я с умилённым лицом
Слежу, как копают крылато,
Как гордо хрустят огурцом.

Я тоже такая же баба,
Заботами их я дышу.
Что могут они, я могла бы,
Вот стих   я кувалдой пишу!

2 апреля 1985, Кишинёв


* * *

«А женщина себя назначит,
Назначит, как лекарство – врач».
Р. Казакова


Да, я назначила себя!
И Ваши неуместны шутки.
Любимый, принимай меня
После еды три раза в сутки.

2 апреля 1985, Кишинёв


* * *

«Когда я не люблю, я беззащитна,
я как-то не по-доброму добра,
я как-то не по-мудрому открыта
открытостью проезжего двора»
Р. Казакова


Когда я не люблю, я – постоялый!
Въезжай, кто хочет! Сколько хошь ночуй.
Всех обниму! Кто в очереди? Малый,
Вот ты покрепче. Ты меня врачуй!

2 апреля 1985, Кишинёв


* * *

«Люби меня бесстрашно, грубо, зло»
Р. Казакова


Люби меня, как хочешь!
Как умеешь!
Стерплю, коль нож наточишь,
Озвереешь!

Люби меня и волоки
Смелей за кудри!
Прибей меня! Я синяки
Запудрю!

2 апреля 1985, Кишинёв








«Обнимаются лошади неуклюже.
Обниматься им неудобно, безруко».
Р. Казакова

Росный луг. Гаснет луч. Тихий вечер.
Знают лошади горечь разлуки.
Но обняться копытным нечем.
Ведь они – к сожаленью – безруки.

Нет у лошади рук, это явно!
Что ж я раньше была бестолкова?
О сём факте грустнейшем недавно
Мне поведала Казакова!

2 апреля 1985, Кишинёв



* * *

«И по-ребячьи косолапо,
уже прозрения полна,
уже примеривает латы,
уже решается она».
Р. Казакова

Спросилась ты у мамы с папой?
И что за блажь в твоей крови?
Ой, косолапая, не лапай!
То, латы! И они – мои!

А впрочем, надевай, не жалко!
Ну, как? Тебе нигде не жмёт?
Вот конь! Пегасом кличут. Жанна,
Меняемся на эшафот?

2 апреля 1985, Кишинёв





* * *

«Россию делает берёза»
Р. Казакова

Смотрю на вещи я тверёзо:
Домишки делают – село,
Плач делают – бесспорно   слёзы,
Камыш – понятно – помело.

Смотрю на вещи я тверёзо:
К чему нам лишние слова?!
Россию делает берёза!
Берёзу делает – листва!!

2 апреля 1985, Кишинёв


* * *

«А я опять во сне летаю,
смеюсь, котлеты уплетаю,
хватаю факты на лету.
неужто я ещё расту?»
Р. Казакова

Я фактов нахваталась – зря!
Я зря котлеты уплетала!
Когда б не аппетиты, я
Доныне, может быть, летала!

2 апреля 1985, Кишинёв


* * *

«Поэту подобает худоба.
Сгорают углеводы в топке боли».
Р. Казакова

Такая уж, поверьте мне, судьба!
Рабочему под стать    его мозоли.
Поэту подобает худоба,
Поскольку сало – топливо для боли.

А если ты страдаешь полнотой,
Купи кроссовки, бегай, и жди часа, Как похудеешь. До поры до той
Тебя спина не выдюжит Пегаса.

2апреля 1985, Кишинёв


* * *

«А эта женщина стирает.
Она руки в кровь стирает.
А ей бы ласки,
Ей бы ласки,
Ну, а ласки –
Только в сказке».
Р. Казакова


Опять стирает женщина бельё:
Ребят, свекрови, мужнино, своё.
Стирая, она думает о ласке?
О, нет! То – поэтические сказки!
Могла б развеяться её кручина,
Будь у неё стиральная машина!

2 апреля 1985, Кишинёв


* * *

«Был он, может быть, и грубый.
Как смотреть, однако».
Р. Казакова

Как смотреть! Иной мужчина
Бабу лаской – губит.


Есть одна на то причина:
Раз не бьёт    не любит!

2 апреля 1985, Кишинёв


* * *

«Поговори со мной на древнем,
На грубом языке любви.
Поговори на том прекрасном,
Который знаем ты и я
На том очищенном – и грязном,
Как в непогоду колея».
Р. Казакова

Поговори со мной на разном…
(Впрочем, молчание храня)
На нашем, том, прекрасно-грязном…
Не понял? – Вые..и меня!

2 апреля 1985, Кишинёв


* * *

«Отечество, работа и любовь
Вот для чего и стоило родиться.
Вот три сосны, в которых заблудиться,
И, отыскавшись, заблудиться вновь».
Р. Казакова

Отечество, любовь, работа? – Да!
Для этого и стоило родиться.
Но если родилась ты заблудиться
В трёх соснах – сгинь! Не стоило труда!

2 апреля 1985, Кишинёв




* * *

«Слова из губ, как кровь в платок»
Б Ахмадуллина

К тебе всегда болезни благосклонны:
Простуда, лихорадка, насморк, грипп…
Сочувствует читатель удивлённый,
Уж столько лет, что ни строка, то – хрип!

Ты не лечилась? Что за поддавки?!
Облюбовала организм чахотка?
В твои стихи    кровавые плевки
Отхаркивают лёгкие и глотка.

О, Белла! Как могла ты пренебречь
Столь легкомысленно-то медициной строгой?!
Давно пора тебе в больницу лечь!
Марай платки! Поэзию – не трогай!

5 апреля 1985, Кишинёв


* * *


«   Вы – поэт, она сказала,   
Вас не спутаешь ни с кем.
Без неё я это знала,
Волновалась-то зачем?»
Л. Васильева


Волновалась ты не зря!
Ты про скромность позабыла!
Комплимент тебе даря,
Саломея – пошутила.

5 мая 1985, Кишинёв



* * *

«Я стою на пьедестале,
Я всегда во всём права»
Л. Васильева

«Меня же в грядущем поколенье
За то введут на пьедестал»
Л. Васильева

ВОЗГЛАС Л. ВАСИЛЬЕВОЙ
НА ТВЕРСКОМ БУЛЬВАРЕ

Эй, парень! Слышь! Ты не устал,
Разглядывая дали?
Слезай, на этот пьедестал
Мне тоже ордер дали!

5 мая 1985, Кишинёв


* * *

«Давно заждался пьедестал
Прямой твоей спины»
Л. Васильева

Залез, смущённый, и стоит.
Все в шоке! Вот-те на!
Что спереди, что сзади вид –
Кругом одна – спина!

5 мая 1985, Кишинёв









* * *
                «Что такое родина – не знаю.
Государство? Истина? Земля?
С краю обхожу, не заминаю
Синие горячие поля»
Л. Васильева

Что такое родина – не знаю.
Государство? Истина? Земля?
Не замну колхозные поля,
Истины уж точно не замаю.
Кто сказал, что государство – Я?
Я скромна, я хату строю с краю.

5 мая 1985, Кишинёв


* * *

«Прощай, учитель. Я вольна.
День ясен, бел и свеж.
Я не боюсь идти одна
Вдоль, напрямик и меж»
Л. Васильева

Прощай, учитель! Я вольна!
Спасибо за ликбез!
Я не боюсь пройтись одна
Вдоль, поперёк, и без.

5мая 1985, Кишинёв


* * *

«Красновато плывут облака»
Л. Васильева

Что художников может рука,
То поэта иного – не хуже!
Красновато плывут облака,
Синевато валяются лужи,
Лиловато растёт сирень,
Черноваты во сне кошмары,
Розовато играет тень,
Беспричинно дают гонорары.

5 мая 1985, Кишинёв

* * *

«Он земле сейчас покажет
как порывисто живёт
деткам шарфики развяжет,
девкам юбки задерёт»
Л. Васильева

Буря мглою небо кроет,
Вихри, по земле крутя,
Ветер под окошком воет
И хохочет, как дитя.

Он себя ещё покажет,
Чем он дышит, как живёт!
Дворнику по шее вмажет,
Девкам   юбки задерёт!

5 мая 1985, Кишинёв


* * *

«Но вот стихи пошли рядами
Сплошными прямо меж людей»
Л. Васильева

Нашествие! Как я горжусь
Рядами собственных творений
Вот Пушкин. Тоже, вроде, гений,
И я не ниже возношусь.

Идут стихи, за рядом – ряд!
Наградами блистают груди!
Я   принимаю сей парад!
Почто шарахаетесь, люди?

5 мая 1985, Кишинёв




* * *

«Душистое варенье
домашние торты,
И просят повторенья
Распахнутые рты.
И я безмерно рада
Всем сразу угодить
Стелю под тёмным небом
Одну постель на всех»
Л. Васильева


Читатель, милый, знай-ка
Что я не пью вина,
Отличная хозяйка,
И верная жена.
Могу варить варенье,
Умею печь торты,
Леплю стихотворенья,
И вот от умиленья
Распахивайте рты!
Раззявите как надо,
Уж как я ублажу!
В одну постель в награду
С собою уложу!

5 мая 1985, Кишинёв






* * *

«Моя любимая стирала»
Е. Винокуров


                Моя любимая стирала,
Ходили локти у неё,
В корыте грудою лежало
Моё немытое бельё.

А я смотрел и умилялся,
И на диване возлежал,
И если б пены не боялся.
Жену бы к сердцу я прижал.

Она подштанники схватила,
Ходили локти,…прядь волос
На лоб упала. Вот так сила!
Она не женщина – колосс!

А я лежал, мечтой палимый:
Да это не жена, а клад,
А не купить ли мне любимой
Жене – стиральный агрегат?

Стирать руками несподручно,
А агрегат доступен всем.
А впрочем, …агрегат…как скучно!
В нём нет поэзии совсем.

Пускай жена локтями вертит,
Всё ловко выйдет у неё,
А муж стихами обессмертит
Жену и чистое бельё!

11 мая 1985, Кишинёв




* * *

«Какою я мучим бедою
Над этим заросшим прудом
Над этой зелёной водою,
Водою слывущей с трудом

Я женщины этой не знаю,
Что гладит меня по лицу
И только с трудом вспоминаю
Удары кольца по кольцу.

Ладони у края ограды,
И лебедя шея черна.
Встречаться не надо, не надо
С тобой нам во все времена»
Л. Латынин

Я мучим жестокой бедою
Над этим заросшим прудом.
Слывёт он напрасно водою,
Слыву я поэтом – с трудом.

У белого лебедя шея.
Ну, как голенище,  черна!
Он, чистой воды не имея,
Не мылся во все времена.

С чего я так тяжко страдаю?
Удары кольца  по кольцу!
Я женщины этой – не знаю!
Смотри, не ударь по лицу!

Колышется вязкая ряска,
И лебедь очами косит…
Нужна мне хорошая встряска,
Пусть с той, что на шее висит.

14 мая 1985, Кишинёв



* * *

«С дирижёрского взмаха
Начинают балет.
То ли честь, то ли плаха?
Выбираю билет.
.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  . 
Только б выдержать, выдержать
Без пристрастие муз.
Из самой себя выбежать.
Поступаю в твой вуз»
М. Луговская

 
Эх, экзамен – не сахар!
Это вам – не балет!
О, экзамен, ты – плаха,
А топор – мой билет!

А профессор усталый –
Равнодушный палач!
Я, бедняга, пропала!
Не поможет мне плач!

Надо казнь эту выдержать!
Надо марку держать!
Из самой себя – выбежать!
Поступив – забежать!

14 мая 1985, Кишинёв


* * *

«В саду сидел я на скамье
большой и деревянной,
в вазы белые во тьме
звенели, как фонтаны.
По рельсам не ходил трамвай,
На свете было тихо,
А вкруг меня цвела трава,
Бродила сторожиха.

Свершая созерцанья труд,
Едва дыша, я замер.
Чуть зеленел квадратный пруд,
Колеблем карасями.
Быть садом, жить хотелось мне
И на земле и в небе.
И конь мифический ко мне
Шёл по воде, как лебедь»
В. Дроздов

В саду сидел я на скамье,
Вокруг звенели вазы,
Как водомёты, и во тьме
На них косил я глазом.

Нелёгкий совершал я труд
В кромешной тьме глазами,
И усмотрел – зелёный пруд
Набит был карасями!

От вод не отводил я глаз,
Там кто-то крался тихо.
Я думал, это был Пегас,
А вышла – сторожиха!

14 мая 1985, Кишинёв


* * *

«Вывозят рухлядь. Рушат потолки.
По пустырям бульдозеры грохочут.
Парит кирпич. Полощется флажочек.
Над этажами краны высоки.
Строитель, высоченный человек,
Ну, что тебе там ветры насвистали?
Прикладывая руку к голове,
Какие-то высматриваешь дали.
Не боязно? Подумаем вначале,
Какие здесь воздвигнешь города?
Пока имеешь дело с кирпичами,
Осмысливай ответственность труда»
В. Дроздов

Громим. Бросаем. Рушим и вывозим.
Грохочем. Воздвигаем и свистим.
Кирпич парит, не грохается оземь.
Да что кирпич! Дома мы окрылим!

Строитель, словно кран, высок и строен,
И прилагает руку к голове.
Он думает. Я за него спокоен.
Он – мыслящий строитель-человек.

Я – не таков. Я делаю вначале.
Стихи строчить – не строить города!
Слова в строку ложатся кирпичами,
И это – без вмешательства труда!

15 мая 1985, Кишинёв


* * *

В. КЮХЕЛЬБЕКЕРУ
«Чудак, рекордсмен одиночеств
покуда цела голова,
О, как он бессмертно бормочет,
Бикфордовы чуя слова»
В. Дроздов

Большому поэту под стать –
Имеется же голова! –
Бессмертно хочу бормотать
При свечке бикофрдо-слова.

И свет я хочу излучать,
И пить его, словно вино.
Дроздов, тебе лучше молчать,
Поскольку творить – не дано!

16 мая 1985, Кишинёв


* * *

«В парилке был прекрасный ад,
Там мощно корчились фигуры,
Клубился пар, зловеще бурый,
Благоухал блаженный мат»
В. Дроздов

Блаженство в этот ад сойти!
Какой он, в сущности, прекрасный!
Там пар клубится буро-красный,
Благоуханный мат в чести!

О, Микельанжело! Поэты
Потеют на полке без сил…
Для Страшного суда сюжеты
Ты, верно, в бане находил!

16 мая 1985, Кишинёв


* * *

«Я с мужиками пил в столовке
С мороза водку. Был закат.
Он гладил церковь по головке,
Темнело.»
В. Дроздов

Я с мужиками пил в столовке
С мороза водку. Был закат.
Меня он гладил по головке.
Я счастлив был. И он был рад.

Качаясь в мареве багровом,
Я хлебом крепко закусил.
В морозном мире и суровом
Я вроде не напрасно пил.

Носились предо мной в тумане
Багровом – соловья черты…
Но, то был бригадир. В стакане
Он отражался.   Это ты?   

Воскликнул я. И озарило!
Есть красота даже   во мне!
И даже есть таланта сила!
Нет, право, истина – в вине!

16 мая 1985, Кишинёв


* * *

«Шумный, точно скоморох,
Шмель в тенёчке ищет место.
Очи женственных коров
Выражают лень прелестно»
В. Дроздов

Я не откажусь от слов.
Здесь они весьма уместны.
Очи женственных коров
И лукавы, и прелестны.

Бык – изящный кавалер,
Жеребец – нахальный малый,
Нет ни шарму, ни манер,
Портит он пейзаж, пожалуй.

16 мая 1985, Кишинёв


* * *

«Вертикален портвейн в графине»
В. Дроздов

Жду гостей.
Мой осмотр к дню рожденья
Фронтален,
Пока я ещё
Вертикален.

16 мая 1985, Кишинёв


* * *

«По-бабьи ссорюсь, по-мужски мирюсь,
По-волчьи вою, блею по-козлячьи» М. Луговская


Радиация, что ли
Мой калечит талант?
Я – не женщина боле,
Я, наверно, мутант!

16 мая 1985, Кишинёв


* * *

«Гуляют двое, обнявшись, по скверу, И я гляжу на них, разинув рот:
Он – Квазимодо, а она – Венера!
И знаете, такое зло берёт»
Ю. Поляков

Стихи порой рождаются такими,
Что я гляжу на них, разиня рот:
Нелепейшими, грубыми и злыми,
Такими злыми, даже зло берёт!

От злости ничего на ум нейдёт.
В тревоге обегу ночные скверы.
Захлопну рот. А ничего! Сойдёт!
Их напечатают, и станут, как Венеры!

17 мая 1985, Кишинёв




* * *

«Искусство это школа, где народ,
Из ремесла не сотворивший диво,
Оставит на минуту огород
И учится на свете жить красиво».
В. Ткачёв

К поэту вдохновенье не идёт,
Но пишет он, читателю на диво.
Поэт, поэт! Не делай нам красиво,
А лучше возвращайся в огород!

17 мая 1985, Кишинёв


* * *

«Был бы голос – гитара найдётся,
Был бы воздух – появится ширь,
И найдётся ведро для колодца,
И тепло – для озябшей души»
Е. Блажеевский

Были б вёдра – и будут колодцы,
Было б солнце, поищем и туч,
Были б деньги – и тара найдётся,
Для посылки найдётся сургуч.
Был бы хлеб – и найдётся жевало,
Был бы веник – найдётся и пар,
И найдутся стихи для журнала,
Будет стих – и придёт гонорар!

16 мая 1985, Кишинёв


* * *

«Нет, я не враг семейных благ.
Но грустно, как от скорбной мессы,
Когда взметнувши белый флаг,
Выходят замуж поэтессы».
Л. Щипахина

Устав от невниманья прессы,
И не дождавшись похвалы,
Выходят замуж поэтессы,
А лучше – прыгнуть со скалы!

Играют в старую игру,
Прихлопнув сердце, словно птаху,
В постель ложатся, как на плаху,
Талант подставив – топору!

Готово дело! Пал топор!
Талант – зарыт! А поэтесса
Рожает, выметает сор,
В литературе – ни бельмеса!

Куда же их толкает бес?!
Стиху предпочитают – мужа,
Страну лишая поэтесс,
И хороня талант, к тому же!

В замужестве – весь корень зла!
Что за нелепое влеченье?!
Но правил нет без исключенья,
И им – Цветаева была!

25 мая 1985, Кишинёв



КОНТР-ШЕКСПИРОЛОГ Н. ДОРИЗО

В последнее время ясно обозначились два направления в науке, именуемой ШЕКСПИРОЛОГИЯ, а именно – КОНТР-ШЕКСПИРОЛОГИЯ. Первое направление существует давно и имеет огромное количество приверженцев, а второе направление родилось недавно. Его возглавил Всесоюзно известный поэт Николай Доризо. Внимательно изучив произведения великого нашего У. Шекспира, Н. Доризо остался недоволен, и, обнажив шпагу, подобно Тибальту, ринулся в бой. Он напечатал в почтенном, многоуважаемом, столичном журнале «Юность» драматическую поэму по мотивам трагедии великого англичанина «Ромео и Джульетта». Свою поэму Н. Доризо назвал «Спустившись на грешную землю…». Итак, давайте, и мы спустимся с высот Шекспирологии на грешную землю под руководством анти-шекспиролога Н. Доризо.
Я беру на себя смелость изложить содержание драматической поэмы основателя анти-шекспирологии сначала в прозе, а затем в стихах. Итак, по Доризо, Ромео остался жив, потому что монах Лоренцо дал ему вместо яду – снотворное. Осталась жива и Джульетта. Живые и невредимые супруги просыпаются в склепе, бегут под крылышко Лоренцо, пишут домой родителям письма, сообщая, что живы. Скорбящие родители, получив весточку от детей, предаются радостному устройству свадьбы, клянутся никогда больше не ссориться, но всё же ссорятся из-за разногласий по поводу приданого. Дети впадают в отчаяние от неразумного поведения родителей и остаются в келье монаха Лоренцо на три дня. Всё это время, не завтракая, не обедая, и не ужиная, и даже не полдничая, они предаются любовным утехам. Утром третьего дня Ромео просыпается голодным, как бродячая собака. Джульетта умоляет его не отвлекаться от основного занятия, на что Ромео резонно отвечает, что надо жить, пить и есть, а не только заниматься сексом. Это заявление повергает Джульетту в уныние, ибо она ни есть, ни жить, ни пить не хочет, а хочет только одного – продолжения секса. Влюблённые супруги впервые ссорятся. Удручённый Ромео, выпив воды, отправляется на поиски Лоренцо (кстати, где монах ночевал три ночи – не ясно), и, найдя его, жалуется на ненасытность супруги. Лоренцо сообщает Ромео потрясающую новость, что одной любовью жить нельзя, что надо знать чувство меры. Ромео бежит к жене поделиться новостью, а Джульетта притворяется мёртвой, чтобы напугать Ромео, и, когда он пугается, хихикая «воскресает», и клянётся никогда больше не притворяться. Подоспевший Лоренцо вновь произносит потрясающую новизной сентенцию, что всё будет в жизни – ревность, перемирие, слёзы, и – очистительные грозы! Это слог Всесоюзно известного поэта Доризо, перепутавшего очистительные клизмы с очищающими грозами. А теперь я изложу кредо анти-шекспиролога Н. Доризо в стихах:

Какая выдумка безумная – Пегас!
Что хочешь можно ею опорочить.
Жизнь – это жизнь! Довольно нас морочить!
Я покажу вам правду без прикрас.

Всё это сказка: смерти, яд, кинжал…
Ромео не отравится – он мудрый,
Вернётся к Розалинде златокудрой!
Я их ребёнка на руках держал.

Джульетта – верьте! – тоже не умрёт.
Слегка поплачет – женщина! актриса! –
Подумает   и выйдет за Париса.
Солидный муж! Ни хлопот, ни забот!

Читатель «Юности», мой неизвестный друг,
Оставь свои тревоги и печали!
Офелию спасли и откачали,
А Гамлет – её преданный супруг

Сел на корабль, и в Англию отплыл,
И войско попросил. Представьте, дали!
Чтоб критики его не изругали,
Он Клавдия наголову разбил.

Но Гамлет королём не стал. Стал Фортинбрас –
На троне датском друг и заместитель.
Сам Гамлет – рядовой и скромный житель.
Учительствует. Занят   просвещеньем масс.

А Клавдия – увы! – хватил удар.
Не вдохновясь печальным сим примером,
Полоний спешно стал пенсионером,
Поскольку для министра – слишком стар.

Я сообщить вам также очень рад,
(Увлекшись, краски Вил сгустил немножко)
К Корделии поспела неотложка,
А Лир определён в пансионат.

Регана с Гонерильей слёзы льют,
На папу Лира больше зуб не точат.
Лет по пяти, я думаю, схлопочут,
Когда над ними состоится суд.

Гертруда нянчит пятерых внучат,
Лаэрт проводит время за границей:
Стал атташе, ну, словом, важной птицей:
Дворец, жена, карета, связи, блат…

Вы знаете ту басню про платок?
Конечно, недоволен был Отелло,
Сначала кровь в нём маврская вскипела,
Как в чайнике пузатом кипяток.

Дездемоне он плюху закатил!
Я буду откровенным, факт – не скрою,
Но чтоб вину загладить пред женою,
Французские духи ей подарил.

Ронсар и Пушкин, Данте и Шекспир
Вас водят за нос! Никому не верьте!
И жизнью вы поэзию – проверьте,
Иначе весь перевернётся мир!

Над вымыслом не обольюсь слезой,
И вам я тоже не рекомендую.
Меня читайте! Я вас – не надую,
Как безответственные лица.
Доризо.

Сентябрь, 1985 г. Москва