Сказка

Февраль вытекает по трамвайным венам,
Хлещет коричневой патокой об волнорез—бордюр.
Когда бы ты был правдив, писал без купюр
И вечно готов к жизненным переменам,
Жизнь бы солнцем окрашивала столбы и стены,
Становилась сам себе Лувр. 

В каждой картине — такие краски, мазки, оттенки,
Каждый день стоимостью вне цены. 
Были ребята, дураки, транжиры ненажитого, пацаны, 
Салочки, войнушка, казаки—разбойники, ободранные коленки... 
Стали черно-белые пленки, господи, помоги...
Породистые бродячие псы, от весны до весны; выступающие на лбу венки. 

Если бы не писать этих слов, мыслить короче, немее, 
Поцелуй Всевышнего смазать потрепанным рукавом,
Докурить, глядя куда-то вдаль, выйти вон,
Побороть все признаки будущего распада и стать прямее...
"Господи, почему я так не умею?!" 
Бьется в каждом живом. 

Ты — Иванушка—дурачок, золотые кудри, глаза с лучами.
Как один раз посмотришь, так все моё солнце становится йод, 
Надпись же красной бегущей: "Дурочка, не влезай — убьет!"
Но ты сидишь, смотришь, как выстрел в висок, прицеливаешься речами...
И потом только врачи разведут руками: "Простите, не откачали".
А ты уже сейчас, может, знаешь, что он-то тебя добьёт.