Промах Ансбаха. Интермедия 2

После поверхностного сна, который не насытил потребность в отдыхе тела, которое двое суток терзали по последнему слову науки пыток, Райнхард не понял, что происходящее вовсе не напоминает счастливый сон об избавлении. Но возле тюремного ложа стоял Кирхайс, настоящий, и хотя он не улыбался ослепительно и радостно, как прежде – вряд ли  вид пленника  в оковах мог на это сподвигнуть – но это была реальность. Маркиз Лоэнграмм почувствовал, что захлёбывается от счастья – в лёгкие попало достаточно воздуха, и можно было хотя бы приподняться на локте, если уж боли не позволяли большего. Он и не подумал о том, что собеседник мог бы сесть рядом на койке и приобнять его за плечи.

- Кирхайс, ты пришёл! – вырвалось из горла с такой силой и искренностью, что тот, кому они были обращены, вздохнул с заметной грустью.

- Мне очень жаль видеть тебя в таком состоянии, Райнхард, поверь. Так охлаждать тебя – безусловно, жестоко. Но я тут совершенно ни при чём, к сожалению.

- Да что ты несёшь, - с прежней дружеской нежностью прохрипел пленник, продолжая сиять улыбкой, тяжело закашлялся. – Я ведь знал, что ты придёшь, Кирхайс.

- Просто я должен сказать тебе, что ты сам виноват в своём несчастье, и мне очень жаль, что дело зашло так далеко, - грустно произнёс гость, не размыкая рук, сложенных на груди. – Конечно, я  постараюсь сделать всё, чтоб помочь тебе.

- Что? – Райнхард не хотел верить услышанному. – Моя санкция заканчивается завтра, Кирхайс, но меня хотят убить ещё раньше, ночью, понимаешь? – прошептал он довольно громко, не понимая, откуда взялся вдруг приступ липкого страха, сдавившего горло.

- Я сообщу, куда следует. Полагаю однако, это невозможным, - тон Кирхайса был странно спокоен, и он по-прежнему не шевелился. – Ты ведь не кто попало, чтоб с тобой так обходились. Не волнуйся, я принёс тебе пирог Аннерозе. Вот здесь, в картонке на табуретке, - он чуть отстранился, комментируя свои слова. – Увы, она слегла, узнав последние новости о тебе, и прийти не может.

- Как - не может? – ошарашено пробормотал пленник, отказываясь понимать услышанное. – Мне сказали, что свидания с кем-то под запретом…

- Твоя сестра очень переживает, что её брат стал кровавым маньяком, одержимым войной, Райнхард. Впрочем, я думаю, что время всё поправит. Ты ведь не так плох на самом деле, как может показаться, уж я-то это точно знаю.

- Что за бред, а? – холодно осведомился уже Райнхард. – Скажешь ещё, что тебя устраивает моё положение сейчас, да?

- Не совсем так, но… я уже говорил тебе, что ты совершил непоправимое. Это закономерный результат. И уж если смотреть правде в глаза, то тебе всегда нужна была корона, а всё остальное – лишь красивые слова, - Кирхайс скупо пожал плечами и ровно продолжил. – Разве ты не видел, что Аннерозе всё устраивало? Нет, тебя вообще не волновали её чувства. Тебя заботило только, как побыстрее пробраться к трону. Ты и меня втянул в это дело, игнорируя мои попытки дать тебе понять, что ты идёшь неправедным путём.

- Закономерный результат – тот, что Лихтенладе нашими руками устранил Брауншвейга, чтоб идти к трону самому. Ты что, полагаешь, что он оставит в покое Аннерозе и тебя, если меня не будет? – в глазах будущего императора блеснула та самая сталь, которой потом испугались убийцы на Урваши. – Конечно, на пару месяцев, не более того. Может, объяснишь мне, если уж я такой нехороший, какого чёрта ты меня поддерживал все эти годы?

- Я говорил, что мне это нравится разве? – некоторый пламень полыхнул и в глазах Кирхайса. – Мне прямо сейчас сказать, как меня всё это достало, быть твоей тенью и правой рукой? Мог бы порадоваться, что я хотя бы честно желаю завершить начатое нами, но без твоего кровавого шлейфа!

- Отвечай на вопрос, почему ты был мне другом? – Райнхард ронял слова столь же жёстко, как заправляют боеприпасы в скорострел. – Немедленно, я хочу это знать и имею право! – от непроизвольного рывка в попытке устроиться на койке поудобнее, чем полулёжа, наручники врезались в тело так, что тонкая струйка крови потекла из-под металла, но молодой маркиз будто и не заметил этого.

Паузы не случилось, Кирхайс лишь заметно вздохнул, по-прежнему не шевелясь.

- Мне это было выгодно, - произнёс он абсолютно спокойно. – И разве я перестал быть им? Если тебя это перестало устраивать, я уйду.

- Ты приходил только за этим, получается? – желчно усмехнулся Лоэнграмм, поникнув головой. – Надеюсь, ты всё сказал, да?

- Я вовсе не хотел тебя обидеть, Райнхард, - вежливо заметил собеседник.

- Ты знаешь, апостол Искариотов тоже хотел как лучше, помнится, - будто потеряв интерес к разговору, арестант аккуратно завозился на койке, норовя снова лечь пластом на боку. – В его текущие задачи входило наладить переговоры между конфликтующими сторонами. Дальнейшее развитие событий явилось для него полной неожиданностью. Воспользуйся его ценным опытом, искренне советую, пока ещё есть время.

Если бы маркиз не прикрыл глаза от боли и усталости, он смог бы увидеть даже в слабом освещении камеры, как порозовело лицо будущего главнокомандующего рейха.

- Это… отвратительно с Вашей стороны, сударь! – едва не поперхнувшись, произнёс он слишком высоким тоном для своего голоса.

- Мои соболезнования графине Грюнвальд, - едко отозвался бывший главнокомандующий. – Пусть поправляется, так и передай. И поклон госсекретарю рейха тоже не забудь. А меня избавь от необходимости каяться в том, что моя жизнь прожита впустую, не люблю такой дешёвый фарс.

Однако дожидаться, когда щёлкнет дверной замок, было очень муторно и тяжело. Оставшись в одиночестве, Райнхард вынужден был потратить ещё некоторое время на борьбу с душившими его рыданиями – хотя зачем он старался успокоиться, сам не смог бы дать внятного ответа.

В этот момент над притихшим в вечерней тиши Одином одна за другой вспыхивали звёзды. Хотя пленник и  потерял счёт времени, эту пору суток он с детства ощущал на любой планете, даже если не видел неба. Однако сейчас перед залитыми горькими слезами глазами всё поплыло настолько, что память сама  услужливо дорисовала полностью картину звёздного неба. Правда, протянуть руку за звездой в наручниках не представлялось возможным, и Райнхард лишь тихо прошептал вслух, понимая, что тюремный персонал всё равно его слышать не может:

- Я хочу выжить и победить. Просто, чтоб никто не танцевал на моей могиле. Пусть это произойдёт, все-таки, и хорошо, а не так, как случилось только что. Пожалуйста.