10. Красотка приготовила сюрприз

  (предыдущий фрагмент "9. На глыбах льда лежала дама"
      http://www.stihi.ru/2016/06/07/10539)

Светильник дрогнул. Пляшущие тени –
последнее, что видел он в тот миг.
Удар гасконцу нанесён был в темя
жестоко. Застонав, герой поник,

но мысль сверкнуть успела: «Дед – подонок!
А я – дурак, и за меня потомок
мой не отмстит, поскольку не зачат»…
Нет, это    не     был  жизненный закат.

Очнулся Шарль от холода – на череп
приятно возложили в тряпке лёд.
Не важно в чём – в батисте ли, в парче ли,
но лёд облегчил боль. Гасконский род

в лице жизнелюбивого шпиона
обрёл шанс жить на славу без урона.
Быть впредь разумней – дав себе зарок,
Шарль огляделся.  За спиной в рядок

лежали дед с трактирщицей супругой.
Шарль встал на четвереньки и, с натугой
припомнив способ, как вставать с копыт,
достойный офицера принял вид.

Ни мёртвой, ни живой во всём подвале
не видел  Афродиты  он – едва ли
её успели зверски порубить,
хотя вполне могли употребить

на собственные нужды некрофилы.
Но Шарль почти     спокоен     был: вот дверь
оставлена открытой и кровили
затылки у хозяев. Кто злодей,

а кто его спаситель – этой темой
займётся он немедля. С хищной стервой –
трактирщицей – ещё поговорит
без сантиментов и без волокит!

В её руке зажатая дубина –
чем не улика? Мол, сия бабина,
видать, и     нанесла      ему удар,
а муж, скорее, робок, чем удал.

Эх, знал бы всю изнанку заведенья,
Мчал загодя б отсель во весь опор!
Одно лишь хорошо, что до сих пор
Обещанного нету привидения.

– Очнись, старик! Твои делишки – дрянь! –
Шарль в чувства приводил хрыча упорно,
используя пощёчины и брань.
Дед с видом, что ему ничуть не больно,

в сознанье возвращаться не спешил.
– Ну, всё, дед, значит ты – уже покойник.
Вдову Шарль    вообще    не тормошил,
а деду погрозил: – Послушай, комик,

   ты с холодом так долго не шути!
    Простудишься! Вставай, дохляк, скорее!
«Покойник» встрепенулся враз: – Ух, ты!
   Как зябко-то! В два  счёта  околею!

Одной рукой придерживая лёд,
другою поднимая старикана,
Шарль взвыл: – В тебе не только интригана
   разоблачу, но и убийцу! Вот!

   В два счёта околеешь, коль не скажешь,
   дед, кто меня предательски зашиб!
   Коль скажешь,  пощажу тебя, рассказ же –
    предам огласке – рот мой не зашит.

– Вас стукнула моя злодейка Жанна.
  Она и     мне     тем самым угрожала,
  коль не простил бы ей  её вины.
  А после всё ж     вмочила     со спины.

  Башка трещит – боль не идёт на убыль.
   Ударить со всей дури – ей пустяк.
– А кто ж её     саму-то     приголубил?
  Известно будет в местных новостях?

– Супруги    вашей     что-то я не вижу –
  она и  отомстила,  не ленясь,
  не только за себя, но и за нас.
  Надеюсь, никого я не унижу,

   сказав, что Смерти  Клер не по зубам.
– Быть может, ты бесчестен и упрям,
  сейчас от обвинений отпираясь,
  но тут  свои  для сыска  опера есть,

   а мне с тобой судиться недосуг, –
гасконец, взявши деда на испуг,
использовал его  вновь в роли гида. –
   Веди на выход и  свети  мне, гнида!

– …Ага! Входная дверь не заперта!
   А вот след башмачка. Знакомый, вроде.
   Пойдёте к церкви Павла и Петра
   и к дому де Бараса попадёте.

    Но вам сейчас нужнее эскулап, –
напутствовал хозяин постояльца.
Шарль взял у деда ключ, одну из ламп:
– Хотел я оторвать тебе, дед, яйца,

  но есть дела пока что поважней.
  Беги к жене. Отваришь     овощ    ей,
  а вместо мяса сунь  укропа  ветку.
  Совсем     избаловал ты людоедку!

– Нет, стерва не получит  вовсе крох!
   На гадину душа моя сердита!..
А дальше Шарль помчался со всех ног,
нагнать в пути надеясь Афродиту…

Сплошная ночь отборных передряг:
дорожку дама выбрала кривую.
Час был глухой. Квартет хмельных бродяг
топтал у подворотни мостовую.

Какую-либо жертву много лет
бродяги ожидали тут подолгу.
На одинокий женский силуэт
реакция была сродни восторгу.

Один из них сказал: – Гляди-ка,  Пьер!
    Та  дама  из таверны – вновь нам в руки!
     Не вынесла с тобою, Пьер, разлуки…
Ещё бы пять минут и Шарль успел 

прийти бы своей женщине на помощь.
Но он был далеко, а местный сброд
ей выскочил навстречу: – Эй, ты помнишь,
   тебе мы обещали наперёд

   любовным оделить тебя вниманьем?
   В твоих же интересах, отнестись,
   мадам, к желаньям нашим с пониманьем.
    И с  ценностями,  милочка, простись.

Не дрогнув и не разу не споткнувшись,
пошла к мужчинам в масках леди Клер,
и те, что наводить привыкли ужас,
немало удивились. Мрачный Пьер

ей сделал шаг навстречу: – Стой, красотка, –
и показал идущей даме нож. –
   Вперёд лишь через  нас  перешагнёшь.
– Пусть так и будет, – вымолвила чётко
с презрением она, не сбавив шаг.
– Ты, Пьер, не     убивай     её за дерзость.
   Зачем  нам за неё, коль что, вышак?! –
пугавший усмехнулся. – Ну-ка,  где здесь

   наш лакомый набор к запросу яств?
    Прочь, Пьер, я не к тебе, ты не сисяст.
Перехвативши инициативу,
Вожак шагнул вперёд и дался диву:

глаза у жертвы, словно у змеи.
Накрыло  страхом  душу атамана
и тут он вдруг увидел, как с земли
к нему поплыло облачко тумана,

оформилось, задёргалось, как мим,
и взмыло     привидением      над ним!
Вожак услышал вой, какой-то шелест
и голову задрал, роняя челюсть.

Брезгливо глядя, как на жалких крыс,
на королей ночного произвола,
красотка приготовила сюрприз
жестокий для ближайшего к ней вора.

Короткий взмах рукой, кинжала блеск,
натянутой на горле  кожи  треск –
и      нету      вожака у крыс квартала!
Намеченная в жертвы хохотала.

Остолбенела грозная братва.
Никто уж не вставал пред дамой в позу.
Кураж бродяг рассыпался, едва
ночной расклад не в их сложился пользу.

Что психика у них мягка, как воск,
не ведали разбойники и сами.
– То призрак из таверны! – чей-то мозг
взорвался от догадки.   Парусами

прохлопало над ними и слилось
с ночною мглой     бестактно     привидение.
Когда б бродяги дружно или врозь
напали  б на мадам, то их везенье,

возможно б, и     вернулось      к ним в ночи,
но Клер их упредила, замочив
всех с дьявольскими скоростью и силой
и с яростью, для них невыносимой.

Вот эту-то последнюю возню,
которую Шарль принял за расправу
над слабыми,  услышал  он и с правом
лица, неравнодушного ко злу,

отважно устремился к месту бойни.
Один полуживой ещё стонал.
– Кто вас? – спросил герой.
                – Между     собой     мы
  повздорили.  Случается… порой, –
ответил умиравший – было стыдно
признаться в том, кто вырезал их всех.
Его добил презрительный бы смех.

…Смотрелись бы ужасно аппетитно
бродяги в лужах крови для собак,
но псов бродяги сами же и съели.
Шарль сходу поскользнулся в луже. Бряк! –
разбилась лампа.  Сразу заблестели

от масляных горящих ручейков
далёкие предметы. В поле зренья
попал кинжал, которым, как щенков,
бродяг тут покромсали. Вот везенье –

кинжал    знакомый! Да ведь это тот,
которым снаряжал он Афродиту!
Но как, когда к какому-то бандиту
попал он, чтоб порезать тут народ?!

А жертвы? Что? Вели себя смиренно?
Где Афродита? В холод, в пот и в жар
бросало сыскаря попеременно.
Очистив окровавленный кинжал,

задумался он, стоя в подворотне:
«Исход смертельный тут неотвратим.
Убитые – все в масках, значит им
кого-то было     грабить      так вольготней...

       (продолжение в http://www.stihi.ru/2016/06/09/2791)