за кулисой

Долго добивался я этой встречи – писал письма, уговаривал, просил.

Не буду скрывать – связи помогли. Нашлись даже общие родственники.

Короче, проник я за мировую кулису.

«Как обращаться к Нему, как вообще себя вести?», – спрашиваю, – может поклониться или на колени встать?»

«Ни в коем случае, – отвечают, – похлопайте его по плечу и скажите «Привет Джек» и при разговоре никакого подобострастия, никакой фальши. Вы же поговорить приехали вот и разговаривайте, будто Он вам брат, но старший. И улыбайтесь. Широко и непрерывно улыбайтесь, но не как будто вы рады. Ведь вы же не рады. А как будто вы счастливы. Ведь вы же счастливы».

Старший брат у меня есть.

Похлопал я Его по плечу, сказал «Привет Джек».

«Объясни мне, – говорю, – Джек, зачем вы к нам сюда всё время лезете со своими правилами? Почему вам за Океаном не сидится. Мы же к вам не лезем!».

Старик Ротшильд стал мне втолковывать.

«Мы, – говорит, – сами никуда не лезем, а всегда проводим референдум. Если народ проголосует за присоединение к нашему Американскому миру, тогда мы приходим.

«Какой референдум, когда?», – спрашиваю.

«Смотри, – говорит Ротшильд, – мы посылаем в страну бюллетени – доллары называются. Если народ их разбирает, мы считаем, что народ проголосовал за Американский мир положительно. А как иначе!?»

«Ну да, – говорю, – логично вроде. А почему 100-долларовые купюры? Ведь не каждый же может себе её приобрести за местную валюту».

«Не каждый, – согласился Джек, – но мы ориентируемся на тех, кто имеет конкурентное преимущество. Кто изображён на 100-долларовой купюре, знаешь?»

«Президент ваш какой-то».

«Бенджамин Франклин изображён», – сказал Ротшильд и протянул мне 100 долларов.

Я инстинктивно взял протянутые мне деньги и поймал многозначительный взгляд Старшего Брата.

Моя рука дрогнула.
 
«Бери, бери – чего уж там, – сказал Ротшильд, – дай бог не последние. Ты знаешь самую важную цитату Франклина?».

«Ни одной не знаю», – признался я.

«Народ, отказавшийся от толики свободы ради безопасности недостоин ни свободы, ни безопасности. Ты взял доллары, значит, не отказался от свободы ради безопасности. Теперь я вижу, что ты достоин и свободы и безопасности».

«Спасибо, конечно, – сказал я – но как быть с теми, кто не взял? Не достойны?»

«А это уже твоя забота – сказал Ротшильд, – твоя страна, твой народ. Ты взял доллары. Обеспечь всем свободу и безопасность, если хочешь сам иметь».

«Разве ваши доллары не провокация? Мы все были равны в СССР и жили неплохо. И тут вы со своими франклинами. Разделили нас на достойных и недостойных. Социал-дарвинизм какой-то».

«Читал Спенсера? В подлиннике или в переводе?», – спросил Джек.

«В Википедии», – сказал я.

«Упрощённый Спенсер это усложнённый Геббельс. Но я  понимаю тебя. Вы не успеваете читать в подлиннике. Слишком много новых гаджетов. Нужно осваивать».

Помолчали.

«Вот ты сказал, что вы в СССР все были равны, а тебе не приходила в голову мысль, что вы все в СССР были равны нулю?»

«Мы пели «Человек проходит как хозяин необъятной Родины своей».

«Как хозяин?», – удивился Ротшильд, – куда проходит?»

«Туда проходит, потом сюда проходит, туда-сюда, как хозяин».

«А зачем вы это пели?»

«Ну, мы не могли туда-сюда ходить. С деньгами было неважно, не везде пускали, очереди за билетами на поезд опять же. Мы пели. А тут вы со своими долларами. Многие взяли. Оказывается, что это был референдум».

«Смотри, – сказал Ротшильд, – какая была идея. Чтобы вы не были все равны нулю, нужно чтобы те, кто взял доллары…

«Знаю, ты уже говорил, – перебил я Джека, – свободу и безопасность обеспечить…

– Недостоин ни свободы, ни безопасности…

– Все были равны…

– Нулю…

– Как хозяин…

– Зачем вы пели?..

– … а тут вы со своими долларами…

– … те, кто взял доллары, должны…

Разговор пошёл по кругу и вдруг я заметил, что Старик спит.

Честно говоря, с самого начала мне казалось, что это всё сон. Но мой сон.

А это оказалось Его сном.

«Давно он спит?», – спросил я телохранителя в щель между шторами.

«Он всегда спит», – ответили из-за шторы.

Только выйдя на улицу, я понял, что сжимаю 100-долларовую бумажку.

«Взявший доллары, достоин свободы и безопасности», – повторил я, уставившись на президента в парике.

Из-за кулисы раздался шум. Ко мне кто-то спешил.

Рука инстинктивно стала комкать деньги.

Из-за кулисы выскочил мальчик-негритёнок.

«Упрощённый Мальтус это усложнённый Франклин. Вам просили передать...оттуда», – сказал он, показав пальцем сначала за кулису, а потом на мой кулак откуда торчала предательская валюта.