Чайки, пролетая над морем - отчаянно кричат

Чайки, пролетая над морем - отчаянно кричат -
Точно они - в колыбелях умершие дети.
И не подобрать к их крикам ключа -
И ни на каком языке им не ответить.

Нет в этом мире - таких языков -
И мечутся они - иглами - между мирами.
Чайки взлетают в небо - так глубоко -
И так высоко - в серое море ныряют.

Чайки улетают - и возвращаются опять -
Падают расколотыми грудями - на волны-лезвия -
И кажется, что вслед за ними солнце упасть
Готово - подстреленной птицей в морскую бездну.

Оно упадёт - на закате. Придёт пора -
Она приходит для солнца, как и для всякого.
И тогда его остывающий прах
Растащат на перья и кости голодные чайки.

И тогда луна черепом выкатится в мир -
И с укоризной им над морем покачает.
И те, кто были когда-то живыми детьми -
Окончательно станут кричащими скелетами чаек.

И будут волны баюкать лица детей,
Чьи имена давно уже  с надгробий стёрты.
И будут плыть лодки в лунной темноте -
Стремясь из моря в рек чёрные аорты.

И будут души на крыльях чаек летать -
Белые мальчики и девочки с глазами-дырами.
И будет у каждого - кровь в раковине рта,
И будет у каждого - пусто в костяной груди его.

Оседлает седую чайку детский скелет -
Погонит её быстрее, чем северный ветер.
Девочка, мальчик - сколько тебе уже лет?
Не надо спрашивать - он ничего не ответит.

Он не помнит - память слизана волной -
Память засолена на дне - растащена русалками.
Но это неважно - ему давно всё равно -
Ему давно прошлой жизни не жалко.

Не о чём жалеть - всё сует суета,
И в нём нет уже ничего человечьего.
И он кусает кровавой раковиной рта
Синие вены, протянутые чёрной вечностью.

И он летит - и ныряет - высоко и глубоко -
Прежняя жизнь - всего лишь крупица соли.
И каждый уже забыл - кто он такой -
А кем он был когда-то - не помнит тем более.

И дети летят на чайках - чайки вопят -
Волны оброненную память впитывают жадно
И всё повторяется снова - опять и опять -
Пока не сгорит в рассвета золотом пожаре.