Верующий сын первосвященника

Чтоб жить нам сегодня без ропота, стона,
Хотя проживаем мы в век изобилия,
Полезно нам было бы вспомнить Нерона,
И как христиане терпели насилия.

За веру в Христа их властям предавали.
Бросали их в тюрьмы, годами гноили.
И часто священников к ним посылали
От веры святой, чтоб тех отговорили.

И это всё в тайне великой хранилось,
Что даже не ведал о том сын священника.
Пытали бедняг, кровь невинная лилась,
Когда заводили в ту камеру пленника.

Не мог это видеть всё глаз посторонний.
По пропуску только туда заходили,
Кому выдавал сам отец Агафоний.
За этим охранники строго следили.

Вот сын проходил мимо камеры пыток,
Увидел он надпись и был потрясён.
Хотел уж зайти, но там было закрыто,
Что в камеру вход был ему запрещён.

Тогда у отца просит сын туда пропуск,
Но сыну отец отказал наотрез.
Имел сын в отцовскую комнату допуск
И выбрав момент, за печатью полез.

Поспешно к бумаге печать прилагает.
Использовал он подходящий момент.
Довольным, отца кабинет покидает,
Что нужный себе приобрёл документ.

К охраннику с пропуском этим приходит
И тот, убедившись, позволил войти.
Сын в страшную камеру робко заходит,
От ужаса вырвалось: «Боже, прости!»

Увидел, там стены забрызганы кровью.               
Орудий для пыток – им нету конца.
Нет, это сравнить он не может с любовью,
Неужто всё это проделки отца?

Открылась на сердце глубокая рана,
А дни утомительно дальше бегут.
Ему повстречалась однажды охрана -
На пытку, связавши, кого-то ведут.

«За что же тебя эти люди связали?»
Спросил арестанта, отверзши уста...
«За то, что Иисуса они не познали,
А я прославляю Иисуса Христа.

Ведут меня изверги в то отделение,
Я знаю, придётся мне там умереть.
Возьми вот за пазухой, друг, Евангелие,
Поможет Оно тебе Бога узреть».

С той встречи проходит уж более года.
Сын с жаждою в Слово Господне вникал,
Ведь этот подарок был словно от Бога,
По Слову он часто отца обличал.

Хотел он беднягу извлечь из болота,               
Но тот не желал свои взгляды менять.               
В сей вести отец видел чуждое что-то,
Стал сына родного потом притеснять.

В томлении долгом, не знал сын что делать,
Но Дух овладел им и силу давал.
Решил поступить он отважно и смело
Да так, чтоб отец уж его не искал.

Приходит к реке и снимает одежду
И в шляпу свою он записку кладёт:
«Меня не ищите, оставьте надежду»,
А сам в неизвестность куда-то идёт.

Он шёл по велению Духа Святого,
Хоть был непосильным казалось бы гуж.               
Отрёкся от всякого блага земного,
И к Господу много привёл уже душ.

А как то воспринял отец Агафоний,
Что сын его дерзкий куда-то пропал?
Ведь сын был родной, не как посторонний,      
Он быстро гонцов на разведку послал.

Отправились те, но вернулись уж вскоре,
Один ту записку отцу передал.
Тот видит, свалилось на дом его горе,
И горько тогда Агафоний рыдал.

Готов был он сыну простить ту обиду,
Но горю не будет теперь уж конца.
О сыне совершили они панихиду               
И каждый стремился утешить отца.

Прошло уж лет шесть и все это забыли,
И взялся отец за своё «мастерство».
К нему арестанта опять пригласили,
Но было печально его естество.

На первых порах всё казалось условно,
Прижать его к ногтю и вере конец,
Но был арестант сей настроен духовно      
И тем огорчён был священный отец.

Спросил Агафоний: «Скажи-ка любезный,
Ты веру на «ересь» зачем поменял?»
И слышит в ответ, голос слаб, но железный:
«Я в сердце моё, Иисуса принял».

И вздрогнуло сердце тревожно священника,
И в голосе вдруг появляется дрожь.
Всмотрелся ещё раз в сидящего пленника...
Да, голос его с его сыном так схож.

И снова вопрос: «Отвечай же, любезный
Что веру сменил, тебя будут лишь гнать».            
И слышит ответ: «Сей вопрос бесполезный,
За веру в Христа я готов пострадать».   

«Мне жаль твою юность» - промолвил священник,
«Даю на раздумье два дня ещё раз».
И был уведён в свою камеру пленник,               
Как стражникам дал Агафоний приказ.

Сын стражнику тихо сказал по дороге,
Чтоб тот не заботился уж о еде.
Потом объяснял о Спасителе Боге
Всю ночь, как Иисус пострадал на земле.

В сыром подземелье два дня миновали,
Сын пред Агафонием снова предстал,
Хоть много вопросов ему задавали,               
Он в истине всё-таки твёрдо стоял.

Но был Агафоний ещё всё встревожен
Спросил: «Родословие можешь сказать?»
«Но в актах у вас уж мой путь весь изложен,
Хотите вы новое что-то узнать?»

- Ответил священнику парень без страха.
И ёрзал на стуле священник – отец,
Сказав: «Завтра в десять ждёт тебя плаха».
Был юноша рад, что подходит конец.

С охранником он уж сдружился так близко
И ночь они вместе в мольбе провели.
Оставил отцу призывную записку,
А утром на плаху юнца повели.

Пред этим со стражником он распрощался.
В записку он свой медальон завернул.               
Сказал, чтобы истины верной держался,
И сей медальон, чтоб отцу он вернул.

Портрет в медальоне был мамы покойной,
И стражник к отцу с той запиской спешит,         
А сын шёл навстречу смерти спокойно,
Палач скоро дело своё совершит.

Отец развернул ту записку поспешно,
Тот почерк узнал, да родной медальон.               
И слёзы лились по лицу безутешно
«О, сын дорогой мой!» - рыдал горько он.

Теперь только понял, что горе случилось,
Бежит, чтобы сына родного спасти,
Да вот голова уж его покатилась...
И крики отца: «Дорогой мой, прости!»         

Упал он, рыдая, на мёртвое тело:
«О, сын дорогой мой, как тяжко в груди.
Прости, что не верно я вёл твоё дело,
А ты оказался на верном пути.

В тебе я узнал утонувшего сына,
Но были сомнения, ты уж прости.
Я в камеру дал бы тебе и перину,
Но в холоде ночи ты смог провести.

О, люди, простите меня и поверьте,
Я - изверг, и жизнь моя просто пуста.
Я жить не хочу, я желаю лишь смерти,
Я также как сын, принимаю Христа.

Казните меня, я скорей хочу к сыну,
Мы будем с Иисусом и это есть факт.
Умру, как должно мне – христианину».
Его поразил вдруг сердечный инфаркт.

Я к юным друзьям тут хотел обратиться:
Быть стойкими в вере, как этот юнец.
Быть верным во всём, постоянно молиться,
Чтоб дал Иисус вам нетленный венец.