Гертруда Cтайн. - Картины фрагм

PICTURES

(“Then I went in Europe first Antwerp then Italy then France... ”)

Затем я отправилась в Европу сперва Антверпен потом Италия после Франция после Испания и после за ней снова Франция. Понятно что все это в годы следовавшие один за другим, я разумеется насмотрелась на великое множество картин.

В Антверпене я помню только цвет Рубенсов и то что они были религиозными. Мне нравился их цвет. Мне нравилась премиленькая благополучно нравилась их религия.

Затем мы отправились через Францию в Италию.

Лувр первое время был только золотыми рамами для меня золотыми рамами бывшими довольно блестящими, и выглядывание из окна Лувра с золотыми рамами то бишь сплошь вызолоченным задником было весьма блестящим. Мне всегда по душе, и всегда было, выглядывание из окон музеев. Это выглядит более совершенным, выглядывание из окон музеев, чем выглядывание из окон где-либо еще.

Потом мы отправились в Италию и мой брат и я провели долгое жаркое лето в Италии, во Флоренции и в Венеции и в Перудже и я начала впадать в забытье и дрему при виде масляной живописи.

Я выглядывала из окон музеев но это было на самом деле не так уж обязательно.

Было совсем немноголюдно в галереях в Италии летом в те дни и там были длинные скамьи и они были красными и они были удобными по крайней мере были для меня и гвардейцы были равнодушны или дружелюбны и я действительно могла улечься и заснуть перед картинами. Вы и сами можете видеть что не так уж обязательно было посматривать из окон.

В дреме и пробуждении перед каждым в отдельности из этих Тинторетто этих Джотто и этих Кастанья, эти Боттичелли казалось были менее подходящими для подобной деятельности, они не так уж как можно было бы подумать они наскучили мне оттого что итальянские цветы были прямо как цветы на картинах Боттичелли. У меня вошло в привычку прогуливаться по местным землям и идя дальше я заключила что Боттичелли будучи в самом деле настолько походящими на цветы местных земель они не были изображениями перед которыми можно дремать, они предназначались для моих чувств, будучи тем что выглядело настолько походящим на цветы местных земель, они были искусственными. Вы знаете что я подразумеваю искусственные цветы. И я только это буквально и подразумеваю. По крайней мере так я потом это чувствовала. Мне нравился Мантенья потом потому что он заставил меня осознать что белый это цвет, и в некотором смысле он заставил меня почувствовать что-то по поводу того что масляная живопись была чем-то приуготовлящим меня для чего-то большего что должно было явиться позже.

Как я говорю в дреме и пробуждении перед всеми этими изображениями я действительно начала осознавать что масляная живопись это масляная живопись. Я оттолкнулась от этого чтобы после быть способной разглядывать любую масляную живопись с удовольствием.