Кардинальского шёлка коралловым лепетом

Кардинальского шёлка коралловым лепетом
Прикрыто сердце, изъязвлённое порочностью.
Его священнейшее великолепие
Воистину, делает всё, что захочет.

Творит всё - что заблагорассудится -
Всё, что по душе придётся.
Он не то, что все иные люди -
Он помазан самолично господом.

Во имя Христа - и божественной матери,
Сапфировым сумраком укутанной, как саваном.
И никто в поднебесье не смеет указать ему
На какую-то вину перед седыми небесами -

Которые смотрят равнодушными очами
Ангелов, давно близорукости подверженных.
И принципиально не замечают
Раззолоченную роскошь кардинальской одежды.

Ангелы и сам не чужды роскошества -
И сами считают себя - избранными -
Небесные шелка кокетливо наброшены
На их плечи - и храмовые фризы.

Флорентийские голуби купола выстилают
Жемчужным градом под солнцем стрекозиным.
А в выси - за облачными белыми столами -
Пируют ангелы - такие образины.

Точно пьют они - исключительно уксус -
И глодают мучеников мощи.
Они ни за что не улыбнутся -
Лишь носы демонстративно морщат.

Постные лица вечно недовольны -
На пальцах-клювах - кольца тесные.
А внизу тянутся чёрные вдовы -
К собору, торгующему таинством мессы.

Где привечают их двери иконные -
И картины адских наказаний -
Чтобы смертные как следует поняли -
И греховность  свою осознали.

Чтобы воспитывали строго плоть свою -
Чтобы шебуршали, как мыши, молитвами.
Кто покается - тот и спасётся -
А тот, кто упорствует - извините.

И шамкают вдовы - и шлюха рыдает -
И рвётся красная ткань на груди её -
И служка шастает между рядами,
Тряся грозно кулаком-кадилом.

В скрипучей колыбели - лупоглазый младенец
В окружении засахаренных лиц качается  -
И люди, уйдя из собора - надеются
На что-то - скудными, чёрствыми ночами.

В небе - засохшая корка полумесяца,
И разбредается пасмурное стадо.
Чёрным вдовам - завтра снова к мессе,
А шлюхам - платья расторопно стягивать.

Может быть, с каким-то падре повезёт им -
Падре тоже - люди и клиенты.
Церковь клокочет голубиным зобом -
Точно на людскую греховность сетует.

Священник, в шелках, шепчущих о благости,
Заканчивает проповедь голосом елейным.
Паства разбредается прочь - полагая,
Что их приголубили и обогрели -

Что им выдали кусок плоти -
Глоток кагора - до следующей недели.
Падре стянет сутану потную -
Белую рубашку неспешно наденет.

И, может быть, отправится в квартал весёлый -
По змеиному шёпоту улиц.
Юная шлюха с рыжей косою
Ему, причащаясь - так подмигнула!

Надо будет её отыскать ему -
Пусть для него она юбку скинет.
А потом - примет причастие
Иное - от той же - священной руки его.

Распахивают двери хохочущие шлюхи,
Чёрные вдовы - заколачивают окна.
Вот имя отца - и святого духа -
Исходящего от отца - филиокве.