Я вспоминаю. Встреча с партизаном окончание...

                ( окончание), начало см. ранее

        Докурив, взводный аккуратно загасил самокрутку и потопал к деревне, а я
   
 за ним. Шли мы довольно осторожно, но не очень таясь:деревня была небольшая, в

 стороне от дорог, и немцы редко здесь бывали, а если бы и были теперь, мы бы

 знали. Мы вошли в деревню и, минуя колодец, подошли к хате старосты. Хата была

 справной и обнесена свежепоставленным забором. Залаяла хозяйская собака, и её

 брехню подхватили соседские псы. На крыльцо вышел староста. Я его раньше не

 знал, и теперь наблюдал невысокого мужика лет сорока с небольшим, в залатанном

 полушубке и перелицованных штанах, заправленных в старые сапоги.

          Увидав взводного, староста заулыбался и пригласил нас в дом.

Поднявшись по крыльцу, через массивную дверь мы вошли в небольшую прихожую,

разделись и прошли в горницу. В доме было тепло и покойно, и казалось, что это

 не мы только что отшагали 30 километров по заснеженным тропам. Молодая хозяйка

 улыбчиво нас встретила и прогнала на кухню хлопчика лет четырёх-пяти. Она

 быстро собрала на сторл, то что тогда было в зимней оккупированной сельской

 Белоруссиии: капусту, бульбу, хлеб, свиные кости с редкими кусочками мяса и

 бутыль мутно-жёлтого самогона. Мы, голодные с дороги, вместе с хозяевами

 принялись пить и есть молча. Но потом разговорились. Через некоторое время

 старостиха вышла, и мы продолжили разговор.
         

      Говорил, в основном, староста. По всему было видно, что он соскучился по

 общению, и теперь рассказывал нам обо всём: о том, что в деревне остались

 только старики, бабы, да малые дети; что со жратвой, как и везде, плоховато-до

 весны бы дотянуть; что немцы бывают редко: приедут, заберут кое-какие продукты

 и назад. Ещё староста рассказал о поицейской бригаде из дезертиров-украинцев,

зверствовавшей в соседних деревнях, и пока что, слава богу, сюда не

 заявлявшейся. Я слушал и думал, вот сидим мы, едим, выпиваем, беседуем, а

 пришли то мы убивать этого человека, который так нас хорошо принимает, у

 которого молодая жена и дитё. И ещё, вслушиваясь в рассказ старосты, я

 поглядывал на взводного: уж больно он был напряжён и молчалив, словно готовился

 к взрыву. Но нет. Взводный держался, периодически потягивая свою махру.

          Наконец, выговорившись и поинтересовавшись нашими делами и своими со

 свояком общими знакомыми, староста кликнул жену и велел ей принести что то из

 погреба. Через несколько минут она появилась с большой и тяжёлой фанерной

 коробкой в руках. Староста пояснил, что это немного еды и выпивки для партизан,

и передал нам то, ради чего мы вроде и приходили к нему-чистые бланки различных

 оккупационных документов с печатями и немного оккупационных марок.

           Мы выпили на посошок, и я вышел на крыльцо, оставив свояков в доме-

прощаться. Стоял погожий зимний день, солнечный и слабоморозный. Я был сыт, в

 меру пьян, но на душе было противно. Вот сейчас мы будем его убивать. А за что?

И кто из нас начнёт стрелять? Я или взводный? Мы ж так и не договорились. И

 где? Здесь во дворе? Или там за забором? Пока я так думал, на крыльцо вышли

 староста с женой и взводный. Староста что то сказал жене и та, попрощавшись с

 нами, ушла в дом. Мы пошли к калитке. Остервенело лаял пёс, злобно рвавшийся с

 цепи. Словно чувствовал беду. Я шёл впереди и услышал лёгкий щелчок сквозь

 собачий лай. Оглянувшись, я увидал лежащего на снегу старосту и лужицу крови,

набегающей из простреленной головы. Взводный убрал пистолет в кобуру, и обгоняя

 меня пошёл к лесу. А я сразу как протрезвел, чуть постоял и бросился за взводным.

          "И ты знаешь", обратился ко мне попутчик:" Я уже тогда подумал, что

 взводный меня несмышлёныша пожалел. Сам застрелил свояка, чтобы я не мучился" 

  Я поинтересовался дальнейшей судьбой взводного. "Воевал в партизанах, а в

44-м

 вступил в Красную Армию и дошёл до Берлина. Вернулся, начал работать

бригадиром

 в колхозе, спился и утонул в местном озере",ответствовал мой попутчик.

           Я посмотрел на часы. До отхода моей электрички оставалось минут семь.

Я поблагодарил партизана за компанию, за рассказ; пожелал ему здоровья и

хорошей

 встречи в Бресте, и потопал на платформу.

           Я шёл и думал, какая же это сволочная штука ВОЙНА! Я и теперь так же думаю.