Сжег и холод

И вырастают цветы;
Не касайся лепестков — это пламя,
Это должность, и крах,
И открытость во всем;
Ты еще удивляешься — это привычка
Удивляться — но что этот мир,
Он теряет свою красоту.

Ты помнишь, когда-то,
На расцветье весны
Ты искал, где искрятся ручьи.
Но увидел — и удивления нет.
Ты узнал:
Соцветия — чьи.

Окольцованным чудом
Стремится играть
Через край чудо жизни —
Не в десятый же раз.
Видеть — да,
        удивляться — уже никогда.
Ты запомнишь: это было сейчас.

Не расходует тишь. Ни лазури,
Ни сна. Одиноко — но все же тепло.
Жизнь по правилам отчуждена,
Но ты хитр.
Брось в поток — и уже унесло.

Терпкий запах, как раненый в сердце олень,
Бьется в ноздри,
Тамтамам — играть.
Непродуманный шаг — и молчи.
Больше нечего узнавать.
 
Гора с движенья не остановится
На месте, где с сотворенья лет
Метка, чтоб не двигаться с места. Но ты прав.
И не включай звук, апперцепция
Здесь ни к чему.

Все было как прежде, и ты узнавал:
Погода, доходы, движется рать;
Но — кажется, это случилось на днях —
Мир перестал тебя удивлять.

И — в огне все записки,
И — прочь все дела.
        Ты идешь — но уже никуда.
Ты еще все умеешь, но лучше, если
Смешалась со спиртом вода.

А на полках — лежат и куда-то стремглав
Идут, не вызывая никаких ассоциаций,
Те, кому нечего понимать, но много терять.
Жаль, что билет стоил больше, чем было,
И пригодилось что-то с себя,
Потому что курсы изменятся — и мы проиграли:
Надо было на повышение.

Давно позабытый прозрачный в стакане кусок
Еще таится и не проглочен —
Но не твой,
        не твой,
                не твой... На заре
Ты оглядываешься — и понимаешь: зря,
Потому что там те же места,
А точнее, нет ничего, просто хмарь;
Потому что день сегодня не тот и не так;
Впрочем, завтра — та же модель.

Вот и вправду, как говорят, бросить меч
И встать в очередь за хлебом —
                и ночью, и днем.
Не играет отныне оркестр.
Зима в краю твоем.