пьяный Дед Мороз и злая Снегурочка

История о том, как один экономист объяснил одному генералу суть экономической теории одной фразой.

Генерал был старый и польский, что делает экономисту особую честь.

========================================================

Десятилетие 1925-1935 было кошмаром для Польши.

Войны, политические кризисы, военный переворот, убийство президента, отставки, самоотвод избранного президента, чехарда с правительствами.

Естественно всё это на фоне гиперинфляции, бедности, этнических волнений в польской Украине, польской Германии, украинской и немецкой Польше.

А была ещё чешская Польша.

Свободный город Гданьск не хотел никому подчиняться.

Силезия добивалась автономии. Субъектами польского политического процесса были в те годы такие диковинные образования как Литбел – литовско-белорусская социалистическая республика, частично признанное государство Срединная Литва, города Вильно и Мемель (Клайпеда).

Молодёжь бредила коммунизмом, простой народ был крайне религиозен, интеллигенция мечтала о восстановлении Речи Посполитой.

Украинские события 2014-2016 покажутся детским утренником, куда забрёл пьяный Дед Мороз и злая Снегурочка.

В те годы люди массово покидали Польшу. Дошло до того, что только в одном Чикаго поляков стало больше, чем в Варшаве.

(Глобальный мир начал показывать свои зубы национальным государствам.)

В 1918 году Пилсудский с левой программой в результате выборов стал Главой государства Польского (должность учреждена впервые и упразднена в 1922 году).

После выборов Пилсудский заявил, что доехал на поезде коммунизм до остановки Польша и сформулировал идею Междуморья – многонационального государства от Балтийского до Чёрного моря.

Даже простое чтение списка событий в Польше того периода крайне утомительно, а сориентироваться в них с наскока невозможно.

Там были аннексии, местные перевороты, референдумы под дулами ружей.

Интересно, что в 1926 году, проиграв президентские выборы, Пилсудский возглавил военный переворот, но от формального главенства в Польше отказался.

Считается, что он до смерти в 1935 году правил «в тени», будучи военным министром и одновременно, но эпизодически премьером на полгода-год.

Военный переворот 1926 года, сопровождавшийся трёхдневным штурмом Варшавы, происходил под лозунгом борьбы с коррупцией в высших эшелонах польской власти.

Народ в целом с этим согласился, потому что достало.

Впрочем, под народом в данном случае следует понимать скорее жителей Варшавы.

Возможно, я идеализирую польских генералов-патриотов, бывших русских и австро-венгерских офицеров, но, кажется, что они хотели навести в стране порядок и отдать власть гражданским.

Сам Пилсудский офицером не был. Он был профессиональным революционером-народовольцем – аресты, ссылки, тюрьмы.

Высшего образования Пилсудский не имел, а революционером стал в тюрьме, попав туда случайно «по малолетке».

В середине 30-х экономическая картина в Польше улучшилась. Военные власти ограничили парламент и политическую борьбу.

Как и сегодня, тогда в мире было всего четыре идеологии.

Левая, правая, консервативная и национализм.

Но ни одна из этих идеологий ни тогда, ни теперь не бывает в чистом виде – сказывается местная специфика – география, религия, имперские идеи, исторические обиды, и просто глупость.

Ну и мода. Например, мода на геополитику или мода на коммунизм.

Почему я не считаю геополитику и коммунизм идеологией? А они обещают мир и счастье.

Сначала, конечно, нужно повоевать – за жизненное пространство или с капиталистами, но это не важно. Потом же счастье! В случае победы, конечно.

Хотя не важно, как называть, потому что идеология это тоже мода – вырождение культуры, интеллектуальная игрушка для тех, кто не понимает экономику.

Экономисты в основном это математики и физики, не осилившие свой предмет, а те из них, кто не смог разобраться даже в экономике уходят в идеологию.

А поскольку большинство людей таковы, то идеологи проходят во власть.

Плохие математики и плохие экономисты выбирают в президенты себе подобных.

Это нормально.

И вот ситуация в Польше в середине 30-х. Страна переболела всеми крайними формами жизни и наступила растерянность.

Потому что в образцовом коммунистическом СССР был голод, а в образцовых капиталистических США великая депрессия.

Какую экономику строить и на что ориентироваться?

Дело в целом пустили на самотёк, а это для экономики самый смак.

Больших успехов самотёком добиться нельзя, но и больших проблем тоже не будет.

Игра на минимум проигрыша, называется.

И тут США начинают выходить из депрессии.

Мало того, во всех газетах пишут, что некий американский учёный-экономист написал книгу, и если по этой книге всё делать, то будет тот самый мир и счастье ну или хотя бы люди будут жить нормально.

В 30-е годы слова «американский учёный-экономист» звучали как сегодня «вьетнамский поэт».

То есть может, конечно, быть, но мы здесь при чём?

Но в газетах пишут, а генералы в то время читали газеты, причём на европейских языках, потому что экзамены в российскую академию генштаба это был ад, причём на трёх языках.

И вот старый польский генерал, который у Пилсудского якобы отвечал за экономику, вызвал к себе в штаб экономиста и спросил его, что там такое написал Джон Мейнард Кейнс в Америке.

Польского экономиста звали Михал Калецкий.

Судьба Калецкого необычайно интересна и о нём нужно писать отдельно и много, особенно на русском языке, потому что его страницы в Википедии на русском и английском языке отличаются как «Капитал» Маркса от «Манифеста» того же автора.

Мало того, в феврале 2016 года один из самых квалифицированных российских экономистов Дмитрий Травин (СПбГУ, ВШЭ), автор десятка книг, множества интереснейших статей, самый заметный в России специалист по теории модернизации сказал следующее: «Михал Калецкий ничем в научном мире неизвестен, кроме краткого изложения сути кейнсианства».

В 1970-м году Калецкого номинировали на Нобеля, но Калецкий не дожил, а, как известно посмертно Нобеля не дают.

Дело в том, что в мире после Адама Смита больше экономистов не было.

С некоторыми допущениями можно признать экономистами Карла Маркса и Джона Мейнарда Кейнса, но дальше тишина.

Почему всё так плохо? Дело в том, что экономика на самом деле сложнее математики и физики.

Экономические объекты ведут себя как квантовые объекты в физике – как только человек начинает их изучать, они меняют поведение, а иногда даже могут совсем исчезнуть из поля зрения, причём именно из-за того, что их стали изучать.

Представьте, что завтра наш вечный Президент объявит, что собирается обложить налогом каждый стакан чая с двумя ложками сахара и с этой целью назначит исследование – сколько в стране выпивается стаканов чая с двумя ложками сахара.

Сколько в течении следующего месяца народ выпьет стаканов чая с двумя ложками сахара? Правильно – ни одного.

Исчезнет экономический объект.

Но дело ещё в том, что Михал Калецкий за пару лет до Кейнса изложил на польском языке основные положения кейнсианства, о чём сам Кейнс по всей видимости знал.

Калецкий поработал в предвоенной Польше, Британии, США, ООН, социалистической Польше и в СССР.

Из США он уехал, протестуя против политики маккартизма.

Придерживался в целом коммунистических взглядов и никогда им не изменял.

Так вот Калецкий объяснил генералу суть следующим образом.

«В середине 19-го века в посёлок на Фронтире прибыл одинокий путешественник.

(Фронтир это была воображаемая граница в США между освоенной территорией и Диким Западом. На восток от Фронтира была страна, города, суды, шерифы, рабство на Юге и закон везде, а на запад от Фронтира были индейцы, бизоны, редкие поселенцы, банды и закон прерий).

Одинокий путешественник привязал лошадь и зашёл в трактир в захудалом посёлке и огляделся.

Вокруг него были абсолютные уголовники мало того что перед каждым стоял стакан виски, а на поясе висело по два кольта, но все они уставились на пришельца.

Путешественник подошёл к барной стойке и положил на неё перед трактирщиком толстую пачку денег.

В то время лошадь стоила один доллар, а в пачке было десять тысяч. Невообразимо много.

«Я отправляюсь на Запад, – сказал путешественник, – не могли бы вы сохранить на три года до моего возвращения эти деньги, а добрые джентльмены пусть засвидетельствуют наш договор, за что каждому попрошу налить стаканчик за мой счёт».

Развернулся, вышел, сел на лошадь и ускакал на Запад.

Не успела осесть пыль от копыт, а в честные глаза обитателей трактира из-за стойки смотрели два восьмизарядных кольта сорок пятого калибра.

«Всем сидеть, – сказал трактирщик, – сидеть и слушать, кто шевельнётся первым получит пулю прямо в свой узкий лоб.

У нас есть два варианта. Первый – перестрелять друг друга из-за этих денег. Никто не знает, кому они достанутся, но пулю получит каждый.

Второй вариант – у нас есть три года, чтобы превратить наш мерзкий посёлок, куда не ступала нога честной женщины, в нормальный город.

Нужно сегодня же избрать шерифа, мэра и судью. Завтра начнём строить гостиницу, церковь и рынок скота для ковбоев с Запада».

Через три года вернувшийся путешественник не узнал посёлка.

Городок сиял. Работали магазины, птицеферма, в прерии поблизости цвели фруктовые сады, мамаши вели детей в воскресную школу, на центральной площади возле церкви работал банк и страховая контора.

Путешественник с трудом нашёл трактир, который тоже преобразился после ремонта.

Зайдя внутрь, он подошёл к барной стойке и был встречен с радостью.

Трактирщик достал из сейфа пачку денег и протянул её.

Неожиданно путешественник чиркнул спичкой и на глазах посетителей сжёг её.

«Это были фальшивые деньги, – сказал путешественник, – я, зная заранее, с кем мне предстоит иметь дело, подготовился к нашей первой встрече.

Видя добрые лица честных джентльменов, я передал вам на хранение фальшивые деньги, а настоящие увёз с собой на Запад. Но как вам удалось всего за три года добиться таких разительных перемен?»

==============================================

Такова история, которую придумал Калецкий, чтобы объяснить экономическую теорию старому генералу в середине 30-х годов 20-го века.

Не важно, откуда деньги,

не важно, нужно ли их возвращать,

не важно, настоящие они или фальшивые,
 
мы даже не знаем, те ли деньги в конце были сожжены или другие и это тоже не важно, хотя интересно,

не важно, даже, есть начальные деньги или их нет на самом деле.

Важно другое.

Важно, что люди способны сами организовать свою жизнь и достичь экономического процветания.

Далеко не самые честные и добрые люди, а наоборот – тоже могут.

Что для этого нужно?

Люди могут придумать, кого выбирать и что строить, но они должны создать такие условия вокруг себя, чтобы все думали, что у них есть деньги, а для этого лучше всего самим верить, что деньги есть.

Но самое важное, чтобы некуда было бежать с деньгами.

А куда тут бежать? На Западе индейцы, а на Востоке чёртовы аристократы из приличных семей – не с нашими рожами, извиняюсь за выражение.