Диалог с критиком

- Кто назвал, твое имя, поэт?
И откуда ты такой взялся?
Ведь ты с самых младенческих лет
То стеснялся, то шума пугался.
Ты болел очень часто с мальства,
Неудачником, бедным по жизни.
У тебя толком мамы, отца
В жизни не было, честно скажи мне?

Почему ты решил, что теперь
Можешь петь с музой с ритмом под рифму?

- Что ответить, я беден, и глуп.
Словно чалого, били мой круп.
Издевались, кормили бурдой,
И в дорогу снабдили бедой.
Не скажу, что мать и отец
Были рядом. И рос как подлец.
Сорванцом, оторви да и брось.
Да болел еще часто всерьез.

Не решил, - я не в силах терпеть,
Изнутри вода вытеснит твердь.


- Кто сказал, что ты можешь писать?
Не поэт ты - марака пера.
Все бы вам слов на ветер бросать,
Ты пойди погорбаться с утра,
Поработай, и груз потаскай,
И тогда ты не станешь писать.
Водки выпьешь, и громко икать
Вслух, в горячей воде откисать.
Ты же силой особой не славен,
Слаб и худ, да еще некрасив.
Вон в избушке зарылся бы в ставни,
Не стругал бы из палки мотив.

Почему ты решил, что составил
Что-то новое, вхожее в стих?

- Да, работа с утра до зари
Мне знакома, пока фонари
Не зажгутся, и даже потом
Я бывало корпел над станком;
И тяжелое тоже таскал,
Да и водку порядком лакал
Было все - только стих тут причем,
Если бьет вверх горячим ключом?

Не решил, просто не написать
Не могу - пусть хоть рвется тетрадь.

- Кто тебе рассказал про размер,
И с чего ты решил, что поэт?
Ты же путаешь ямб и хорей,
А анапест сведен весь на нет.
Ведь ты в детстве читал детектив,
Плюс фантастику, ужас, мистик.
А теперь, гляньте, речитатив
Он выводит, в надежде на стих.

Ты вчера еще репчик читал,
Кто сказал, что искусство постиг?

- Да, сказал, не один человек.
Вон смотри в просвещенный наш век
Люди путают пушкина с гете,
Но зато знают все про размер.
Даже школьник открытку пришлет,
В ней он в рифму по-детски прочтет,
Чтобы помнилось, чтобы звучало;
Это тоже благое начало.
Перечислить их всех не берусь,
Благодарен я им, и клянусь,
Не читал бы, да так и остался
Я ничем, да и только б кривлялся.

Не могу не писать, ведь бурлит,
Я болею в отсутствие лит.

- Все понятно, ты снял под копир,
Пистолет от поэта, и в тир,
Там его побыстрей пристреляв,
Ты решил захватить этот мир,
Чем-то вроде схожим с талантом,
Так сказать написать плагиат.
И теперь вдруг почувствовал франтом,
Тянешь души погибшие в ад?
Так, ты гнусный, дешевый сатир,
Шут гороховый, неинтересен.
Вон, смотри, как в культурный наш мир
Входят чистые смелые песни.

- Кто сказал, что поэт ты теперь,
В темноте нащупавши дверь?

- Да, неважно. Зови хоть ханжой.
Не беру себе платы большой.
Мне достаточно, если читают
Сердцем пламенным, трезвой душой.
Как зовусь, да хоть как, все равно.
Я же здесь не играю в кино.
Мне не дубли снимать - учить роль.
И не в сейфах кручу на пароль.
Я пишу, я пишу, что потом -
А, читаю, вслух, вдруг не то -
Если нравится, всем отправляю,
Даже тем, кто в вагоне метро.
Кто прочтет, кто поймет - не считаю,
Я лишь в гости к себе приглашаю.
Накрываю на стол свою душу,
Приглашая голодных покушать,
И отведать, что прожито было.
Поделиться энергией, силой,
Чувством нежности, красок восторгом,
И любовью и к людям, и к Богу.

Кто сказал, мне не важно дружище!
Лишь бы свежей питались все пищей.