Старик и Дюна

Бежала тонкая, хмельная,
Полудевчонка-полумать,
Стараясь сердца стук унять,
(Так к Зевсу некогда Даная
Спешила, словно перволист
По веткам леса – юн и чист!)

И – вдруг застыла, как зима:
Ясней снегов лицо белело,
Глаза, как две вороны, смело
В меня вплелись, сводя с ума.
А на груди горели тайной
Созвездья  вен, ах! – не случайно!

Коснулась тьмы густых волос
Моя рука, и звук волторны –
Тоскливый и волнисто-черный –
Нас в небо звездное унес.

Мы роскошью окружены
Простого умного общенья,
И чувствуем себя, как звенья
Миров, что музыкой полны.

Ты от меня чего-то ждешь,
Мерцая черных глаз крылами.
Вдруг свет затрепетал над нами,
Как над невинной жертвой нож,
И ты, как ночь, волос волной
Лицо закрыла предо мной . . .

Очнувшись, я тебя позвал.
Лишь тишина смотрела пьяно,
Да где-то пело фортепьяно,
Да неба звездился подвал.

Я улетел с планеты той
На край вселенной, в эти дюны.
Здесь я, старик, красивый, юный
Тружусь над дивною мечтой.

Среди песчано-желтых дюн
Всегда в молчании молюсь я.
И черный свет, как в море устье,
Впадает в звон душевных струн.

И память, словно соловей,
О Черной Женщине прекрасной
Поет мне искренне и ясно,
И ночь становится темней.