На первый-второй

обречён на выбывание,
умирание,
между мозговыми спазмами
и программами
есть послание:
поехали, двигаем!
выдвигаемся, как есть:
чумазые, нищие;

обложусь я сигаретами,
книгами,
запряжёт скелет карету мне:
сигу бы.
можно где-то раскумариться,
спариться,
ничего мы не состаримся,
справимся.

а потом уже за двадцать,
за тридцаточку;
а потом пойдут отвязные
две-двадцатые,
дни пойдут абзацами,
соц-цитатами,
что-то новое мы вмазали,
поднацапали;
нацарапали и выплыли
вон из марева,
что-то здесь не так,
не по правилам:
над пустой постелью -
ходики, сломаны;
столько лет антракт
- раскумарило;
сколько дат
- делиты с обломами...
 
посмотри - чертоги разума
странные:
на стене портреты ленина,
сталина;
сквозь асфальт пробьются травы,
кустарники;
хиппари кругом - квартирники
под гитарочку.

а потом прокаркали тридцатые:
голодно.
нам на голову накакали
голуби.
где-то меж контактами
и вотсапами
ходят люди с автоматами -
проницаемость;
ходят тени через разум мой,
и мерцают там
сны стеклянные,
дни стеклотарные:
эй, приятель,
да мы вовсе не старые!
мы попарно сбиты отарами,
на радарах между планетами,
так затарились -
время не сломит нас;
затерялись -
вроде бы нету нас...

только привкус у запасов не радует,
но зато все артисты нарядные.

нас построила
твоя армия
наугад в шеренги расставила
рассчитала на первый-второй:

умирай в себе
как герой