Она сидит в вишнёвости дивана

Она сидит в вишнёвости дивана,
Рассеяв волосы по зеркалам,
И тщетно нить внимания вдевает
В свой растушёванный мышьячно взгляд.

Зрачки расширены от белладонны,
Ладони изузорены ничем,
И ветер восседает, точно ворон -
Хрустальный - на осиновом плече.

Она сама иссушена - осина -
И вспоена молозивом болот.
В её глазах - зелёных или синих -
Гондола погребальная плывёт.

Подай мне сигарету - она просит,
Забыв, наверно, как тебя зовут,
Вплетая хризантемовую осень
В своих раздумий чёрную канву.

И золото лучей - проходит рядом -
Она не ощущает их тепла -
И ползает багровая помада
Раздавленной лягушкой в зеркалах.

И строки перепутаны в романе -
Финал сожжён, и вычеркнут зачин.
Она себя уже не понимает -
А потому бездонно промолчит.

И белладонна капает в зрачки ей -
И высыхает сукровицей рот.
Какой-то Арлекин её покинул,
Какой-то очернил её Пьеро.

И сон сползает - серым пеньюаром -
Лагуной  растекается у ног.
Её давно разбили - променяли -
Забинтовали сердце и окно.

И падают улыбки голубые
В подставивший ладони белый снег.
Она была - когда-то - Коломбиной.
Она была. Её отныне нет.