После Освенцима

«Кто забывает уроки истории, обречён на их повторение».
Джордж Сантаяна.
Иллюстрация - картина художника Давида Ольера

После Освенцима
(вольный перевод “After Auschitz” by Anna Sexton)

Гнев
черным облаком
душит.

Каждый день
здешние наци
в 8.00 жарят детей,
губят на завтрак
души.

Смерть открывает с усмешкою жуткий глаз.
Всё для неё ничто, как под ногтями грязь.

«Человек – это зло, -
говорит она вслух, -
сорняк, и его в огонь,
пока огонь не потух.
Человек – грязная птица,
Нельзя ей летать.
Крылья – долой,
Под корень их обломать».

Смерть смотрит с усмешкой, ей всё равно,
Тянет свои ручонки, превращаясь в дерьмо.

Человек ни слова,
головою поник.
«Человек – это зло,
он не храм, а нужник.
Человек – ничтожество, ерунда.
Он нем и глух,
Как пыль под ногами»,-
Смерть заявляет вслух.
«Пусть человеку сладкого чая не пить.
Пусть человеку больше книг не писать.
Пусть человеку сапог о дорогу не бить.
Пусть человеку к небу глаз не поднять,
Больше не видеть нежную, летнюю ночь.
Никогда, никогда, никогда. Все надежды прочь», -
Смерть изрыгает фонтаном проклятия вслух.

Я умоляю Господа, чтобы он был глух.



AFTER AUSCHWITZ
Anna Sexton

Anger,
as black as a hook,
overtakes me.
Each day,
each Nazi
took, at 8: 00 A.M., a baby
and sauteed him for breakfast
in his frying pan.

And death looks on with a casual eye
and picks at the dirt under his fingernail.

Man is evil,
I say aloud.
Man is a flower
that should be burnt,
I say aloud.
Man
is a bird full of mud,
I say aloud.

And death looks on with a casual eye
and scratches his anus.

Man with his small pink toes,
with his miraculous fingers
is not a temple
but an outhouse,
I say aloud.
Let man never again raise his teacup.
Let man never again write a book.
Let man never again put on his shoe.
Let man never again raise his eyes,
on a soft July night.
Never. Never. Never. Never. Never.
I say those things aloud.

I beg the Lord not to hear.