Вспоминая Андерсена

– Я побывал в Китае этим летом, –
Рассказывал друзьям своим Персей, –
Чудес там много, но всего чудесней,
Поющий дивно нежно соловей.

Живёт в лесу глухом он и дремучем,
А дом его – глубокое дупло;
Сам он невзрачный, серый, но вот голос,
На свете нет прекрасней ничего.

Стоял я в том лесу, не шелохнувшись,
Наверное, пять, а то и шесть часов;
Но описать волшебный голос птицы
Я не смогу, таких нет в мире слов.

Я напишу о птице этой книгу,
Чтобы везде прочесть смогли о ней.
Пусть люди знают, что всего прекрасней,
Те песни, что поёт всем соловей.

Пусть поспешат они в тот лес дремучий,
Послушать чудо-песни соловья,
Свободен он пока, но ходят слухи,
Что на свободе жить ему нельзя.

А  жить он  должен во дворце красивом,
Для императора он должен песни петь;
И больше уж не быть ему счастливым,
В родной свой лес не сможет полететь.

И, может, во дворце он заболеет,
И перестанет чудо-песни петь;
А если соловей тот вдруг замолкнет,
От горя может он и умереть.


Той птицы песни чисты и прекрасны,
В них нет ненужной лести, нету лжи;
Спешите слушать их, пока не поздно,
Ведь, может, дни её уж сочтены.
 

Такая ж участь часто ждёт поэтов;
Лишь голос их правдивый зазвучит,
Немедленно мерзавцев подлых стая
Навек лишить их голоса спешит.

А обывателям, как прежде, нету дела,
До правды, до душевной чистоты,
Они поэтов тут же забывают,
Им главное – наполнить животы;

Напялить шмотку модную на тело,
Имущества побольше накопить,
День ото дня богаче становиться,
Чтоб «унитаз из золота отлить».

Жуя и чавкая, идут концу навстречу,
Стараясь больше хапнуть по пути;
Затем всё это оставляют детям,
Чтоб те продолжить «дело» их смогли.

А дети, их примером одержимы,
Жуют и чавкают и чаще, и быстрей,
И хапают уже без всякой меры,
По принципу спеши, крутись, успей.