О пролитом молоке

 
      
               

1.
Молоко проливается, хлеб черствеет по-быстрому
все стихи забываются, будто отзвуки выстрела,
забродила сумятица в голове у бездельника
с окончанием пятницы до утра понедельника.

Хорошо ныне пальчикам, с их нажимом по клавишам,
этим девочкам, мальчикам: озверелым товарищам,
где борьба и апатия семенила и бегала,
как вражда за симпатией и «гав-гав» за телегою. 

Дата с датой не сходятся - с високосной поправкою,
весело ль хороводится, Вам  в перстне с бородавкою?
Не в раю ли икается? Нет, мы в это не верили:
за - товарища Сталина! За - Лаврентия Берия!

Ах, Вы право проказники, что до шалостей Дракулы -
упраздняются праздники, исчезают оракулы,
нет отныне веселия - поголовные нытики,
что пеклись о спасении института политики.

2.
Виновата риторика, проще плыть по течению,
даже приступы радости не имеют значения,
как сказал переизбранный, откровенно под зонтиком,               
«Что за пошлость и низменность: где канкан? где экзотика?».

Упразднили мы критику, затравили ищейками
и вернулись в политику с родовою ячейкою,
на досуге внимательно пролистай конституцию,
нет в ней Фрейдовой Матери, мессианства Конфуция.
 
Нет пророка, нет рупора, нет шипящего главного!
Выгребные поруганы, а святыни отравлены 
едкой хлоркою, серою, чтобы снизить зловония
с молотящими серпами да торговыми войнами.

Это мрак! Эпидемия! Чем озвучена разница?
Нет в душе академии настоящего праздника, 
как простое и сложное, чувство локтя утрачено.
«До чего же мы дожили? Кем всё это оплачено?».

3.
Вот шумит оппозиция  с зарубежной котомкою -   
«Мы гарант инквизиции, над живыми потомками!».
От добра, до добра ещё… (правда в свете рассеянном)
зря морозят товарищей в банке спермы и семени.      

Ах, родится амёбою – совокупно с родителем
космонавту и глобусу пустота омерзительна,
если мир распадается до последнего атома
кем всё это листается, дайте Автора! Автора!

Тишина или бдение? Что касается личного,
в деревнях наблюдение разреженней столичного.
Смотришь в небо раздетое, знаешь - тучи сгущаются,
там поэту «не спетое» никогда не прощается.

«Это всё нагнетание, ты, когда перебесишься!»:
есть в крови пролетария «Божья Искра» прогрессии.
Толь от спертого воздуха? Толь, что давишься косточкой?
под встревоженный колокол вскройте форточку! Форточку!

4.
Без Олега, но вещею - утешаясь газетою,
поздно сватать и скрещивать Коллонтай под Мазепою -
не в дознаньях Акунина, не в признаньях Пелевина,
а в разгар полнолуния в изголовье у Ленина.

Был ли вражеский заговор, коль ночами бессонными
под фундаментом каменным гвоздь ржавеет «массоновый»?
Гвоздь ржавеет «массоновый», а нам надобна – ризница!
Может быть подтасована вся концепция кризиса?

Оформляйте в «расстрельную», иль ведите к Спасителю!
С соловьиными трелями - связкам всё относительно,
не соврешь - замечательны до сметаны вареники!
Но вернёмся к зачатию эмбриона полемики.

Если есть над иконою свой оклад позолоченный,
под иконою знакомые - поголовные сволочи,
не враги так вредители (в правоте беззакония)
прогрессирует бдительность то сморчка, то полония.

5.
Что за бред – аллегория, не призыв ли к насилию?
Урожай - есть агония сорняка над озимыми?
С пуританскими нравами дрожь клетчатки под плевою:
увлажняемся правыми - подтираемся левыми.
         
Как приметить хорошего? Как увидеть родимого?
Всё исчезнет, как прошлое кроме славы Владимира!
Всё исчезнет по-честному, до предчувствия гибели,
если с манной небесною подступают к нам выборы.

Голосуйте хоть левою, голосуйте хоть правою
криком в глотке прожженною, несгораемой правдою,
ведь до урны околица - дебри в хитросплетениях,
так о чем же он молится гражданин с бюллетенями?

"Молоко проливается из пустого в порожнее".
Ниспошлите нам ангелы - Господина хорошего
или тьму несусветную, чтобы вместе – намаяться,
чтобы помнили, Господи, как страна называется.

6.
Нет, тут что-то не сходится, как свисток и давление,
государство и граждане –  образа параллельные?
(Разве - живы участники тайн святого зачатия?)
Нет, тут что-то не сходится?  Обоснуй окончательно!

Зная тягу державную к бунтарям и к опричникам,
герб  копейке пожалован с раздвоением личности,
пусть порой не заслуженно отсекаются головы:
сопряжено метафорой и лужено глаголами.

Парадокс - одиночество в переполненной камере,
где витает пророческий звук трагический, камерный.
За кого же вы паритесь? И соврут по неверию:
шли за пламенным Сталиным, кочегаристым Берия.

Шли как рок за Титаником, как пила за орешиной -
примерились с летальными, но воюем с воскресшими,
от сошедшего голубя все грешим одинаково:
устраняются Воланды, оперяются Дракулы.

7.
Мир таков, и от этого ни куда ты не денешься,
он охвачен скандалами, лихорадкою денежной,
за обертку и фантики, за карман потребителя,
тяжелеют романтики и глупеют политики.

Это многим не нравится, даже есть суеверие:
стали больше мы париться на задворках империи,
от свободы насилия и её релаксации,
чью траву не косили мы – кайфа больше от санкции.

В рассужденьях, как в шахматах, прикрываясь фигурою,
закидать бы всё шапками до десятого уровня!
От «Ковчега Спасения» до парома «Эстония»
лишь одни опасения подтверждала История.

Все решетки кончаются завитушкою гнутою,
у румяного яблочка притяжение к Ньютону.
Ты пойми «сокровенное» - тяжело без наркотика,
в нашем мире - Вселенная - местный реп и эротика.

8.
Вот и всё – по-майданили, посмеялись, поплакали,
в Воркуте и в Италии от тоски  одинаково,         
если - мы, Небожители, цель угла поражения,
чем война продолжительней - тем невинней сражение?

Во хмелю сумасбродившем, но с любовью отеческой,
перетравим зародышей доброты человеческой!
Кто погибнет, кто свыкнется.  Оформляй завещание!
И эфир нам откликнется - безвозмездным молчанием.

Что сказать в заключении: не обманешь читателя
вариантом спасения -  гландой шпагоглотателя,
заверяю по трезвому: что  пропали миндалины
без Лаврентия Берия, без товарища Сталина.

«Есть кольчуга на витязе!» - заверяю торжественно:
разом мы не увидимся до второго пришествия,
ведь как скоро кончается в кадке - марево, крошево,
все стихи забываются как забвение хорошее.