***

Но счастья,впрочем, не нашлось и тут Мегере нашей.
Вся Русь в лихие времена хлебала смуты кашу.
И Пётр младой,назло сестре,окреп и возмужал
И под свои знамёна всех из Троицы воззвал.

Голицын,было,на Москве трон с Софочкой приспал,
На ссылку вечную его Пётр в Каргополь сослал.
А Софочку,сестрёночку,сестрёнку по отцу-
Ту в монастырь,что тяжко и простому чернецу.

Что до кухарки нашей-ей чуть больше повезло:
Сбежала от немилости в далёкое село.
Там,как в родных местах,леса,леса,леса...
И в ските жизни потекла пустая полоса.

Но и туда пришли реформы,смердя вином и табаком,
Не помогали уговоры-шло убеждение штыком.
Не стало больше той России,где воля,тишь и благодать.
Осталось сжать покрепче зубы и поминать ядрёну мать.

На берега Невы родные,чухонцев диких злой удел,
Шить паруса Мегера стала,за неименьем тонких дел.
Потом прибилась к белошвейкам,там проявила свой талант,
И сшить рубашку из батиста и к ней заглядывал галант.

Так пролетели три столетья,менялись лица,имена,
А наша милая портниха-всегда,везде была нужна.
Правительство из Петрограда давно в Москву перевели-
Ей очень тёплое местечко зав.ателье тотчас нашли.

Вот к ней,как к родственнице дальней Кикимора и добралась.
Та,сидя в личном кабинете,домой уж было собралась.
Да призадумалась немного о горькой доле одиночки,
Что нет заслуги ей у Бога,что Он не дал любимой дочки.

А вместо дочки-вот она!(Привет,родная сторона.)
С такой Кикиморой,как наша-родная дочка не нужна.
Ну,тут пошли объятья,слёзы,воспоминанья давних дней.
Пошли,конечно,обещанья,что позаботится о ней.

Вакансии лткрылись тут же:нужна уборщица,швея...
Но тут Кикимора призналась,что не умеет ...ничего.
И порешили:чтоб башку грузить поменьше-
Отдать её учиться в манекенЬши.

На радостях решили эту встречу отметить узким кругом дома.
Враз вотянулись в скромную квартиру штук пятьдесят её знакомых.
Тут был директор гастронома,а в прошлом-скромный леший Сук,
Большая свора депутатов и разных депутатских сук.

Конечно,можно было в ресторации отметить,
Но удалось всех и в трёх комнатах приветить.
Всё было:коньяки и вина,и всё,что можно выпивать,
Всё ж мухоморовке родимой решили должное отдать.

Как не отдать,когда напиток лет сто уже никто не пил,
И вкус любимых мухоморов электорат уже забыл.
А на столе-деликатесы,каких не видел белый свет,
И на Купалу ночью снятый,волшебный папоротников цвет.