Она и они

 
Ирма.
 
Она любит Иру больше всех остальных.
Ирочка – толстушка, Ирочка – хохотушка. У них с Ирмой всё-всё одинаково. Обе учатся на библиотечном. Обе живут в блочной хрущевке, еще новенькой и желанной.
Ирочка снимает угол у хозяев, которых даже зовут, как бабушку и дедушку Ирмы.
Ирочка признает Ирму главной и учится не высовываться и не умничать, когда та блистает в студенческой столовке.

Ира.

Ирочка выходит замуж, как Ирма, за однокурсника. Так же быстро разводится. В отличие от Ирмы, детей у Ирочки нет.  Ирма частенько оставляет свою, постоянно  орущую, Ляльку на соседку Миру. Ирма любуется похудевшей после развода, разбитной подругой Ирой. Теперь Ира, отправляясь на очередную  свиданку, требует от Ирмы полного подчинения под угрозой вытеснения из своей жизни.


Мира.
 
Пожилая польская  еврейка, пережившая Освенцим или, как она говорит, Аушвиц , выручает Ирму во всем, что касается  Ляльки. Девочку Мира любит истово. Её сын ...  Она о нем не говорит. Лялька в три года иногда переходит на идиш с польским акцентом.
Мира Ирму практически не замечает и забывает о ее существовании сразу, как только та выходит.
 

Ирма ничего не знает о Мари.
 
Та фантастически, феерически  красива, живет  в совершеннейшем захолустье в беднейшей бедности.
Их ферма в 40 милях от города Эрбайндейла, штат Айова. Кукуруза горит с периодичностью раз в 5 лет и дом, заложенный и перезаложенный, ожидаемо отходит банку. Мари неожиданно для себя понимает, что пристрастилась к родео, через родео к ковбоям, через ковбоев к бурбону.
Бледнозолотистая жидкость сначала теплым, а затем обжигающим шариком падает на дно души. Когда душа переполняется горячим золотом, Мари делится со всеми любовью.
Ирма ничего не знает о Мари, но по утрам у неё бывает похмелье и сладко тянет низ живота.
***
В 35 лет Ирма попадает в психиатрический диспансер. Получает сильные антидепрессанты. Привыкает к ним. Лечится от привыкания. У неё забирают дочку. Она верит, что Мира, о которой она помнит смутно, не оставит девочку.
Надеется, что после больницы можно будет пожить у Иры.
И только Мари, о которой Ирма все так же не знает, рано постаревшая, растратившая все золотые шарики своей души, сидит до закрытия в баре и составляет из осколков своего "я" имена:  Ира, Мира, Ирма…