Забытые имена - Николай Струйский!..

           Николай Еремеевич Струйский (1749–1796).

       Рисовальщику (а им был искусный Ф. М. Рокотов) удалось передать натуру
       порывистую, дикую и вместе с тем восторженную.

       Струйского в известном смысле можно назвать человеком удачливым. Отпрыск
   старинного дворянского рода, он был “наследник всех своих родных” и обладал
   несметным богатством; cумел он и завоевать любовь красивейшей и обаятельнейшей
   женщины своего времени – Александры Петровны Озеровой, которая родила ему
   18 детей. Он завёл домашний театр, сносно музицировал и был не чужд
   архитектуры: сам спроектировал и выстроил две церкви и добился того, чтобы
   трехэтажный его особняк в имении Рузаевка, что в Пензенской губернии, был
   возведён по чертежам самого В. В. Растрелли.

       Дом сей окружала зеркальная гладь проточных озер, утонувших в живописных
   рощах и замысловатых кустарниковых лабиринтах – по всем правилам садово-
   паркового искусства осьмнадцатого столетия! Хозяин слыл ценителем и тонким
   знатоком живописи, разместил в особняке целое собрание первоклассных полотен,
   подобранных с изысканным вкусом.
       Историки утверждают, что в своей Рузаевке, куда Струйский окончательно
   переселился после семилетней службы в лейб-гвардии, он создал особую атмосферу
   творчества, духовного тепла и созидания. Казалось бы, сия благодатная почва
   должна была подвигнуть его на создание первоклассных шедевров. Ан нет! Судьба,
   словно в насмешку, воспламенив его страстью к сочинительству и дав к тому же
   редкую возможность (как никакому другому словеснику XVIII века)
   незамедлительно печатать любой свой опус, да ещё с отменным полиграфическим
   изяществом, при этом забыла наградить литературным талантом! Тем не менее слыл
   он человеком недюжинным и был большим оригиналом.




          * * * * * * *

       Вот фрагмент из его “Епистолы Ея Императорскому Величеству
   всепресветлейшей героине Великой Императрице Екатерине II...” (она была
   переиздана дважды):


Душа моя ТВОИМ вдруг пламенем возженна?
И мысль моя к ТЕБЕ, ТОБОЮ ж мне вложенна...
Потомство будет знать, что я ТОЕ здесь славил,
Котору целый мир в пример царям поставил.
Воспел часть действиев ТВОИХ и сам Вольтер:
ТВОЙ луч к нему в Ферней, как солнце, полетел!
Все можешь оживить... сама рождаешь пламень!..
Удобна оживить ТЫ и бесчувствен камень.

       Cохранились экземпляры первого издания сего произведения, в коих один
   из величальных стихов в адрес Екатерины напечатан золотом! Подобное
   роскошество изданий Струйского и льстило самолюбию Семирамиды Севера, которая
   похвалялась тем, что за сотни верст от Петербурга, в далекой российской
   глубинке, процветает типографическое художество. Однако это не помешало
   историку XX века А. Е. Зарину охарактеризовать “Епистолу...” как нечто,
   отличающееся “полнейшим отсутствием смысла”.

       В своем имении Струйский создал подлинный культ Екатерины. Он заказал её
   портрет, и, надо сказать, это был один из лучших ее портретов. На обороте
   холста Николай Еремеевич оставил такую надпись: “Сию совершенную штуку писала
   рука знаменитого художника Ф. Рокотова с того самого оригинала, который он
   в Петербурге списывал с императрицы. Писано ко мне от него в Рузаевку 1786
   году в декабре...”. А на потолке парадной залы его особняка наличествовал
   великолепный плафон с изображением монархини в виде Минервы, восседающей
   на облаке в окружении гениев и прочих атрибутов высокой поэзии. Она поражает
   стрелами крючкодейство и взяточничество, олицетворяемое сахарными головами,
   мешками с деньгами, баранами и т. п. И как венец всему – рядом высится башня
   с державным двуглавым орлом...

       Николай Еремеевич не в шутку претендовал на звание придворного барда,
   наравне с бессмертным Г. Р. Державиным, но удостоился от последнего
   иронической эпитафии:

“Средь мшистого сего и влажного толь грота,
Пожалуй, мне скажи, могила эта чья ?
Поэт тут погребен по имени – струя,
А по стихам – болото”. . .


       Но если в глазах ценителей литературы Струйский не заслуживает даже
   улыбки, он тем не менее интересен как колоритная личность русского XVIII века
   и достоин если не снихождения, то во всяком случае понимания и памяти
   потомков. . .





       ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~ ~