Ты меня любишь?

Дом закрыт. И я забыла ключи. И стучать бесполезно. Никто не откроет. Бабушка умерла. Сегодня – сорок дней без неё. А ведь бабушка ... - она была всегда. Стою у двери и стучу. Без надежды. Просто, чтобы слышать стук в дверь. Я все еще не могу поверить, что мне никто не откроет. На мой стук выходит соседка и что-то кричит  мне через забор с высокого крыльца. Выясняю, что после похорон я закрыла дом и оставила ключи у нее. Надо же! Не помню …

Нехотя иду на кладбище. Там меня никто не ждет, только могильный холм, укрытый венками: от родных, от сына, от внучки …

Бабушка умерла в мае. Двадцать пять лет назад, в этот же день, умер дед. В один день…

Последний год, перед смертью, он часто просыпался по ночам и кричал из своей комнаты, поднимая на ноги весь дом:
- Сим, Сима, ты меня любишь?
    Бабушка, проснувшись, отвечала грозным басом:
- Люблю, люблю!
- Ну, тогда, спи, спи, - затихал дед.

Бабушка боялась умирать, не хотела. "Зимой – холодно, летом – жарко, осенью – дождь, весной – грязь. Когда помирать?" – причитала она.

"Ну, встречай свою Серафиму, Дмитрий Данилович, дождался, голубушку. Теперь вам здесь вдвоем веселей будет лежать", - тихо причитали старушки, провожавшие бабушку в последний путь. – "В пасхальные денечки умерла. Вот милость Божья…"

Опустили гроб. Бросили по горсти земли. Тяжелый глухой звук донесся из могилы. Бабушка боялась этого звука.  "Как начнут землю кидать… Как полетят комья… Как застучат о крышку гроба"… Она повторяла эти слова не раз, и подбородок ее при этом мелко дрожал.

И вот – сорок дней. Я иду на кладбище. Плакать. О ней и о себе. На похоронах… На поминках … До и после… День и ночь, и снова день и ночь я искала место и время поплакать, но негде и некогда было пролить слез. Суета!

"Ну, здравствуй, Серафима Ивановна. Вот я и пришла к тебе. Тебе здесь не страшно? Дед рядом. Будит ли он тебя по ночам? Помнишь как бывалоча-то? (Память вставляет любимое бабушкино слово "бывалоча-то"…) "- Сим, Сима, ты меня любишь? – Люблю, люблю! – Ну, тогда спи"…

Спи…