Перв. эпиз. Друзья не сельди в бочке! Миледи и все

   (фрагмент из главы "Королевские мушкетёры". Роман "Миледи и все, все, все".)

Красавчик не из самых толерантных
легко всем фору дал в кругу нарядных.
– …Пусть я предпочитаю гаму тишь,
  но гам кабацкий – из числа приятных.
  При всех моих деньгах, пусть не громадных,
  сегодня, укрепляя свой престиж,

   за всё плачУ лишь я, – в тонах бравадных
на входе прозвучало. – Луидор!
– В моём же кошельке – сплошной простор…
Вне службы в отношениях приватных,
два друга, мушкетёр и мушкетёр,
зашли в харчевню, ради дел отрадных.
Один из них (на тот день кредитор)
весьма красноречив был, как актёр:
– …В движениях, то новых, то обратных,
  моральных мук достиг невероятных –
  в таких бы стал несносен мне повтор.
  Но, сам с собой правдив, а не хитёр,
   в сомнениях я жил, лишь мне понятных, –
изящный королевский мушкетёр

подать себя в манерах импозантных
умел легко, но с некоторых пор
в нервозности его был перебор. –
  Сомнений больше нет! Точнее, в     зад    их!

– Оратор, безусловно ты из знатных, –
попутчик усмехнулся. – Речь – отпад!
  Надеюсь, что мой друг не психопат.
  Желаю вам сомнений безвозвратных,

  хотя, увы, их враз не растоптать.
   Но вы – боец из твёрдых и азартных.
– Четыре дня, как я неистов! Пять!
Друзья себя не числили средь знатных
влиятельных особ, но исчерпать
свои потенциалы в многократных
метаморфозах – это как сказать!
Для этого входить не нужно в знать.
Попутчика лицо, всё в красных пятнах,
в гримасе изумленья не узнать.
– Вы, Арамис, опрятней всех опрятных,
   но нынче превзошли себя опять.
   Меня вы удивляли так раз пять.
   Я рад, что вы надёжный мой соратник!

    Для кошек-дам нет лучше нас котов!
– …Портос, я далеко не козолов,
  но дам зову я козочками. Тайно.
  Притом, что их шифрую, будь здоров,
   я редко говорю о них брутально.

– А то случится  сердца  останов!
– Лишь в строчке дневника исповедальной
  отмечу тех, с кем спал я без штанов.
  Статистикою  ваших  же свиданий
   гордится клуб парижских хвастунов.

– Наверно ваших женщин даже меньше,
  чем вы упомянули их в строке.
– При скромности врождённой не замешан
  я в отношеньях с ними налегке.

  Не бегаю за дамами, как страус.
  На каждый день нужна мне лишь одна.
  Но новых отношений не чураюсь.
   И к     прежним     возвращаюсь… иногда.
– Мой смех, я каюсь, не из деликатных.
  Дерзали вы в попытках многократных
  вновь к Прошлому попасть в  застенок,  да?
  Иль может, вы жалели  стельных дам?
  Поступки из числа невероятных!
  Поди, забыть не можете развратных?..
– Страдаю  ностальгией,  темнота!
– Вас, значит, не смущает полнота.
– Пока ещё я – ваш, Портос, соратник,
  но это ненадолго. Я… дозрел.
– Не понял. Это что-то в смысле тел?
  Так вы и так уж зрелы. Шито-крыто,
  но вы     давно     ведь – мэтр интимных дел.
   Вскружить вам даму – дело двух недель.
– Друг, за меня порадуйтесь открыто,

мой выбор не считая косяком.
Никто мне не навязывал силком –
хочу принять я сан.                – Для эрудита,
владеющего острым языком,
впрямь лучший выбор – Божий чтить закон?!

И это всё, что нужно вам от жизни?!
Нет, я с причудой вашей незнаком.
Посмели в извращённом эгоизме
  вы счесть плащ мушкетёра пустяком?!
– Ещё б из-за него бы     подрались    мы!

– Не верю сам себе: вы  Арамис ли! –
солидный мушкетёр прищурил глаз.
Гигантом плоти, если уж не мысли,
предстал он пред товарищем, сердясь:
– Я не святоша, чтоб прийти в экстаз!

Торо'питесь     священником     стать? С болью
порыв воспринял ваш, само собою.
Не думаю, что это шаг вперёд.
На мэтров красноречья недород.

Мой друг, у вас от     женщин     нет отбою!
А вот сутана ваша подождёт.
Быть ей как бы соломенной вдовою.
Иль     паства     вам нужна?! Приход! Доход!

Важней вам не амурный ли исход?
Да вас с Амуром не разлить водою!
Зачем же вашей жизнью молодою
не в масть распоряжаться?! Вы же – кот!
Без женщин окочуритесь за год!

Не дай Бог обрести в себе тирана –
душителя своих мужских начал!
Чтоб после не страдать вам по ночам,
прислушайтесь к совету ветерана
амурных войн. Вам быть святошей рано!

В душе любвеобильной вашей, право,
начнётся разрушительный хаос,
  в сравнении с которым боль – забава.
– Считайте, я  прислушался,  Портос…

Посмотрим на красавца Арамиса.
Не лучший пропуск в кущи парадиза –
плащ новый цвета медный купорос.
Но обладатель, если б в рай стремился,
заведомо бы там не осрамился.
«Спасеньем» став для друга Арамиса,
морально в этом подвиге подрос
французский воин господин Портос.
Но подвиг сей в Истории размылся…

– Давно моя утроба неполна, –
Портос признался. – Зрением – в орла,
  прожорливостью я, как брюхо роты.
  Так голоден, что съел бы и вола!
  Вот-вот готов в досаде бить я морды
  ублюдкам господина Кавуа.
  Жаль, я не каннибал, чтоб бить рекорды
  по съеденным гвардейцам на ура.
   Вот, кстати, кое-кто тут из их кодлы…

Париж с моралью не был заодно.
Жизнь дам была в нём очень многогранна.
Повсюду, а не только лишь где дно,
в столице было б видеть очень странно
трактирных недотрог. Всем в дар – тепло!
Тут вылеплены девки не кустарно!

…Служанка-парижанка беспрестанно
крутила задом. Это не сельпо!
Восполнил Арамис отказ от сана
вином анжуйским и шлепками по
филейной женской мякоти: – Роксана!

  Царица искусительниц квартала!
  В них тоже что-то есть, да всё не то!
  О, как меня пленяет прелесть стана!
  Я сделаю из юбки решето,
  но коль её ты снимешь, то не стану.

   Но я тебя и в  юбке  умыкну!
Кокетка улыбнулась: – Я в моралях
  воспитана. Но чёрт бы все  побрал их!
  Кому из вас сама я подмигну,
   того уж не оставлю среди крайних.
Портоса развезло: – Не премину
   сегодня отоспаться я на кралях.
Портос хотел бы видеть их в меню.
Лаская подавальщиц, как родню,
он на ночь зазывал с собою в     рай    их.
Допив бутылку (кстати, не одну)
и чаще раскрывая свой оральник
на ближних постояльцев: «Всех люблю!
Люблю баб, как святой. Люблю, как     враль,    их.
Вину пред ними сам же искуплю», –
Портос, бесцельно вглядываясь в дальних,
приметил вскоре в сумрачном углу

знакомый взор, смотрящий спьяну косо.
– Ну как же, Арамис, нам без Атоса!
  Вон в одиночку пьёт там, где сидит.
– Людского сторонится он хаоса.
– Но нам не подойти, пусть и без спроса,
   и с ним не выпить вместе – это стыд!

Ведя (поняв, где мор, а где отрада)
свой счёт от мер блаженства до мер ада,
нюансы зная каждого звена,
Портос сказал: – Атос, душа не рада,
  пусть в выпивку она и влюблена,
  так много в одиночку пить вина.
  Ведь завтра вас замучает вина!
   Скажите, Арамис, ему, как надо.
Ответ свой Арамис донёс без яда,
лишь голосом иронии звеня
и к пьянству относясь чуть-чуть предвзято:
– Портос, сама концепция верна.
  Отшельничество – это вон из ряда,
  но друг наш может выпить до хрена,
  пусть даже и  растянет на три дня.
   Порою выпивал он и с наскока!
– И в силах свой      рекорд      побить на сколько б!
– Его способность в том немудрена.

  Держался, сколько мог, он день-деньской – хлоп –
  и  выпил  после службы. От вина
  тоска его не меньше в нём видна.
  Бывает, что себе с такой  тоской гроб
  накликивать легко. Горел – потух.
  Атос, вы с нами грусть похерив, скоро б
  воспрянули как наш весёлый друг.

  От наших-то, от общих-то потуг
  и    Смерть     под нас прогнётся, сляжет в короб!
   А с ней – болезни – круг её подруг, –
так Арамис, воркующий, как голубь,
сам лезет в душу. – А кому  легко, брат?!
  Жизнь норовит загнать нас под каблук.
  Позвольте,     друг, ввиду имея голод,
  чтоб был триумвират наш не расколот,
   мы к вашему     добавим     пару брюх?

Но хмур Атос: – Париж – огромный город,
  а тесно, как в селе! С чего бы вдруг?!
  Друзья, привёл сюда вас только голод?
  Не смею вам навязываться в круг.

   То ваши лишь потребности, досуг.
– Хотите нас послать?!                – Жаль,  далеко вот.    
– Атос, причина грусти ведь не повод,
  чтоб с нами не делиться ею вслух.

   Друзья не сельди в бочке! – урезонил
отшельника Портос. – Мы – тесный круг
своих  иль лишь знакомцы в гарнизоне?!
Коль в     тайне     всё, так мы не растрезвоним.

К чему трезвон! Поможем мы вдвоём.
На крайний случай,     роту     созовём.
Ведь     так,     Атос? Тоска вас удручила?
Вы, с дамой не поладив как мужчина,

об этом факте с нами ни жу-жу?
Играть предпочитаете ханжу?
  Тоску развейте с    нами     для почина.
– Тоска грызёт, и есть на то причина.

О ней я вам во век  не расскажу!
Потомков  тоже  вряд ли награжу:
не склонен, ибо я не дурачина,
готовить мемуары к тиражу.
Они сочтут, что облик мой порочен,
а заново себя я не рожу.
Есть чудо-предложенье. Даже очень.
Зачем противоречить куражу?
Пойдёмте, если ужин ваш проглочен,
гвардейцам кардинала пощекочем
нервишки. Я     хандрой     их заражу…
                *            *            *

                (продолжение в http://www.stihi.ru/2016/05/16/3526)