письмо

дорогая, сегодня ровно 5 миллионов и несколько сотен минут с момента,
когда я трогал твою руку в руке своей
и ты улыбалась так, что далекий меркурий вальяжно зевал и смеялся земле
я пишу тебе издалека, говорят, что из третьего мира
откуда не носят писем и не ловят эфиры антенны на крышах
но я знаю, что сегодня ты наклонилась и 6 тысяч взглядов решили, что это нимфа
что это не человек
я завидую каждому и после очередной таблеточной истерии выключаю на кухне свет
дорогая, мы расстались давно. ты перестала разбираться в моем языке. теперь я - из Англии, а ты - из стертого с лица земли Рима. и на грешной земле нам запрещают находиться ближе, чем на шести тысячах градусов глобусной широты
я уже не страдаю, но на балконе моем растут исключительно те цветы, что любила одна лишь ты
сейчас после трёх чашек кофе и двух литров чего-то более крепкого, я могу снова видеть тебя рядом. ты сидишь на ветке, свесив ноги и издеваясь надо мной своим пронзительно жгущим взглядом. тебя бы по клеткам засунуть, но клюнешь больно. и я, отпуская тебя, закрываю окно со взглядом крикливым "довольно"
больше не вою волком, что мне без тебя исключительно больно. теперь я труп в отпуске, как подметил дядя Ремарк. с классиками не спорят, как и с любимыми женщинами. поэтому я больше пью и уже не стучу в закрытые двери: только смотрю в ветхие щели. но ты ведь простишь своего раба, не надуешь спелые вишни-щёки? а, Мэри?
дорогая, прости, что тревожу своей иссохшей фигурой твой святой покой. теперь я утихомирился, как сумасшедший после сотни уколов в своей палате. но мне тяжело не заплакать, когда кажется, что я слышу твой смех сзади, когда глажу перчатку с твоей ушедшей руки. ты прости, что я любить тебя продолжаю. знаешь, приходи ко мне в пятницу после трёх. я купил травяного чаю.
пора бы закончить тревожить твой нерушимый покой (о как бы я хотел его тревожить!) потому что тебе пора целовать ещё сотню чужих, непонимающих моих мучений губ.
однако я счастлив лишь тем,
что твой
каждым эпидермисом своей кожи
ты поймёшь
они не поймут