Артист. драма

Ему все говорили: ты талантлив!
Да он и сам не сомневался в этом.
И был вполне своей субьбою счастлив:
Театр, поклонницы - жил без запретов.
Потом вдруг показалось, что влюбился.
Все удивлялись, что он в ней нашел?
А он не долго думая женился.
Родилась дочь, но славой оглушен,
Играл и жил по-прежнему с размахом.
Все позволял: флирт, связь на стороне,
Не чувствуя в себе вины и страха,
Топил хандру с актерами в вине.

А роли были все как на подбор.
Впустить в себя другого - нет проблем!
Семья? Театр? Не долго длился спор
И он избрал одну из двух дилемм.
Семью бросая словно с дегтем воз,
Почувствовал, что разогнул колени.
Менялись роли, поедая мозг,
Он стал рабом богини Мельпомены.
Рыдал театр, завистники душились,
Премьеры, заграничные гастроли...
Но годы каруселью покружились
И незаметно оскудели роли.

Пресытился и славою и плотью,
Тоска и скука поселились в сердце,
Еда вставала в горле рыбной костью,
А одиночество скрипело дверцей.
Поклонницы? - Давно от них устал.
Однажды пробовал с одной пожить,
Не выдержал заведенный устав,
Тарелки бились...сыпались ножи...
Нет, эти годы выбросил на хлам.
Купил себе на птичьем рынке кошку.
Бранился с ней за шерстяной бедлам
И обещал постричь, так, понарошку.

Смакуя сигаретный дым взасос,
Наверное для большего куража
И чтоб не сильно задирала хвост,
Дал ей совсем простое имя Маша.
Забот прибавилось, но легче не ставало.
Кость одиночества першила в горле,
А Машка только грела покрывало,
Со шкуры сбрасывая лишний колер.
Депрессия душить пыталась чаще,
Звонил очередной столичной юбке.
Душа молчала, а крупицы счастья
Не клеились и в хрупкие скорлупки.

Рвал эти связи резко, в одночасье,
Сбегал в толпу, где был всем незнаком.
Мозг и душа терзались в разногласии,
А истина болела сквозняком.
И как то раз, закрыв наглухо двери,
И поглощая сигаретный яд,
На старом теплоходике, без цели
Он плыл туда, куда глаза глядят.
Стоял сентябрь и солнце грело робко,
Кружились чайки, небосвод был светел,
Народ шумел, прикладывался к стопке,
Гулял по палубе попутный ветер.

Мозги хотелось отключить от дум,
В них как дамоклов меч висел диагноз.
Акула-пресса поднимала шум,
Трепала имя всем врагам на радость.
Вдруг кто-то сзади тронул за рукав:
-Простите, не дадите закурить?-
Ну вот, поклонница наверняка,
Начнет мне комплименты говорить.
Она курила молча и дрожала,
Давилась дымом и была печальна,
Смотрела вдаль и будто провожала
Всех пролетавших мимо судна чаек.

И он решил заговорить с ней первый:
-Я вижу, что у вас не все в порядке?
А может в бар и успокоим нервы?
Утопим горе в рюмке без остатка?-
Она кивнула, улыбнулась грустно
И робко первая шагнула к бару.
А он забыв все "прелести" искусства
И частые полночные кошмары,
Стал ей рассказывать о кошке Машке
И о счастливом, босоногом детстве.
Печаль тонула кляксой в промокашке
И было так приятно это бегство.

Он как на сцене говорил красиво,
Она молчала, изредка кивала
И улыбалась просто, не игриво,
Пила вино и взглядом согревала.
Потом сказала:- Я вас раньше знала.
Вы были в нашем городке с театром.
Вы все забыли, а я вам писала,
Но вы вернули мне письмо обратно.
Все тот же нос и лоб такой открытый,
В газах вот только поселилась тайна.
У вас тогда была поклонниц свита
И вы играли просто гениально!

Я здесь на теплоходе не случайно,
С утра вас ожидала возле дома
И шла за вами к этому причалу,
Так захотелось вас увидеть снова!
Простите ради Бога мою смелость,
Писала пресса вы больны серьезно.
А может "утка"? Только я б хотела
Надеяться, что все не безнадежно.
Поклонники хотят знать жизнь артиста,
Но я сейчас душою не кривлю
И не из праздного здесь любопытства.
Вы знаете я вас давно люблю!

Есть говорят превратности судьбы,
От них не спрячешься за толстой дверцей.
Я вас пыталась навсегда забыть,
Но вы осколком поселились в сердце.
Я знаю, что у вас поклонниц много,
Успешные всегда и всем нужны,
Но все мы люди, ходим перед Богом
И если вы действительно больны,
Я не хочу, чтоб вы один страдали.
Сказали вас совсем не любит дочь,
Я вам чужая, пропасть между нами,
Но брошу все, приеду вам помочь!

Я все сказала и теперь спокойна.
Вы можете сейчас не отвечать.
Здесь на листке мой номер телефона,
За столько лет я научилась ждать.-
Он видел ей слова давались кровью.
Да, удивить его она сумела!
И мозг, избитый ролями как молью,
Привыкший отделять зерно от плевел,
Вдруг дал осечку - откопал сорняк,
Давно задавленный бетонным слоем.
В тот странный день с утра все шло не так
И каждый шаг ему давался с боем.

Проспал будильник, опоздал на поезд,
Театр уехал на гастроли без него,
Кричал директор, обещал уволить,
Он ехал следом сам, душило зло.
Купе пришлось делить напополам
С какой то шишкой сельского розлива
И он пошел с досады в ресторан,
Разбавить градусами сгусток срыва.
А ресторан был совершенно пуст
За исключением одной девицы,
Совсем не представлявшей его вкус,
Заласканный красотками столицы.

Но все ж подумав: третий сорт - не брак,
Залив свой тонкий вкус изрядно водкой,
Он для себя решил пойти ва-банк,
Уже нетвердой, боевой походкой.
Но не дошел, споткнулся и упал
У ног своей избранницы-синицы,
Разбил лицо и вывихнул сустав,
Пришлось его сопровождать в больницу.
Вот так и познакомились тогда.
Спектакль потом играл с большим напрягом,
Грим сделал свое дело без труда,
Ногой же не хотелось делать шага.

Бывая в ее городке с театром,
Заскакивал к ней в гости пару раз
И чувствовал себя с ней виноватым,
В плену ее влюбленных карих глаз.
Она была одна из его "дам",
Таких в ту пору он и не считал.
Привыкший к женским соплям и слезам,
Он всех любил и всех их забывал.
Что наша жизнь? - Коварная игра!
Кто без греха? - У всех свои пороки!
Причалил теплоход. Подали трап.
Она растаяла в людском потоке.
Забыть как раньше, а записку сжечь?
Больные мысли собирая в горстку,
Он вдруг заметил, что дамоклов меч
Уже казался просто бутафорским.

25.09.15