утреннее

— Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи!
А ей зеркальце в ответ: — У меня и слов-то нет!
Видно ты, моя подруга, после тяжкого недуга,
иль опухла у станка. Краше нет наверняка.

Лучше спрячь себя в каморке! Укатали сивку горки,
променяли красоту на такую срамоту!

Вот теперь сиди и слушай, если не отсохнут уши,
я не зря с тобой дружу, много правды расскажу.

Коли хочешь быть покраше, не ходи туда, где машут
пятилеткой в три пинка — слушайся меня пока.

Замалюй белилой рожу, волос обстриги под ёжик,
да покрась в весёлый цвет — это будет мой совет.

Нахлобучь панаму вкось, чтоб был виден только нос.
Ну и к этому ещё я б советовало чё:

нацепи очки побольше, чтобы не пугать прохожих,
иль ватще уйди в туман — это выбирай сама.

Я тебя не критикую, я люблю тебя такую,
ты спросила — вот итог. Я б молчало, мне-то что.

И на этом самом месте зеркало запело песню,
что-то там про первый тайм. Отыграли, мол, там-там.

А хозяйку прям скрутило, и ответить нету силы,
и трясётся прямо вся, и визжит, как порося.

На пол падает — вставая, снова падает, рыдая,
слёзы льются по щекам и от слов, и от «там-там».

— Как же ты меня достала! — закричало ей Зерцало, —
я к тебе со всем доверьем, а ты ржёшь, как сивый мерин!
Всё, не буду мать – етить, я с тобой говорить!
Замолкаю, хоть умри! Всё, не буду говорить!

А хозяйка стонет, воет… Поведение такое
не поставишь ей в вину — ненормальная же, ну.

Вот такая вышла сказка — нам с тобою всё тут ясно —
лучше замолчи навовсе, и не задавай вопросов —
что нам зеркала? — пустяк. Мы царевишны и так.