Третий срок отбывал на зоне

Третий срок отбывал на зоне,
где Сухона течёт вольна,
а потом сообщили с воли,
будто с немцем пошла война.

И однажды, построив лагерь,
объявили, что мы нужны,
генерал в красной был фураге,
при лампасах его штаны.

Искупите, сказал нам, кровью
перед Родиною грехи,
говорил хорошо, с любовью,
выворачивало кишки.

По желанью нас мало вышло,
вот теперь на войну горбим,
прохудилась над нами «крыша»,
каждый час – по пол-сотни мин.

Тут, под Вязьмой – такая каша,
самоходки от немца прут,
немец лепит: Москва есть наша,
а война говорит –Зер, гут –

Вспоминаю баланду, нары
в передышках, когда – во сне,
и речистого генерала,
что прошёлся тогда по мне.

Не дышалось тогда, не жилось,
так купить легко пентюха,
не судимое – рассудилось,
и покуда цела башка.

Снимет пуля сейчас судимость,
возле хутора Бычий Луг,
где краснеет на речке жимолость,
да лежит позабытый плуг.

Не жалей, не зови, рыдая,
всё равно ведь не подадут,
замполит сказал – штыковая –
и добавил всяк трус – под суд.

Во, оно, как всё повернулось:
шире Родина, чем я ждал,
Смерть на бруствере улыбнулась,
я точил для неё кинжал.

- Эй, в обмотках, тебе сказала,
завтра будешь покамесь цел –
грудь костлявую почесала,
задом села на мой прицел.

Отличился я в той атаке,
заколол за присест двоих,
замполит – не пахан в бараке,
до сих пор его слышу крик.

Через день Вязьму ту отбили,
сыты кашею – до пупа,
а судимость осталась в силе,
только чикнуло возле лба.

Во, как Родина, повернулось,
и не думалось раньше мне,
что-то кровное встрепенулось,
что кимарило в глубине.

Душу крутит перед атакой,
заговорен я что ли тут?
Убивают вокруг солдата,
а меня, будто в лагерь ждут.

Особист иногда прибудет,
смотрит пристально и молчит.
Только Родина здесь рассудит:
кто теперь её меч и щит.



12-13 мая 2016 г.
С-Петербург