О незабытом

...................Перегорит костер и перетлеет,
...................Земле нужна холодная зола.
...................Уже никто напомнить не посмеет
...................О страшных днях бессмысленного зла.
.........................................Николай Туроверов.
               

                Памяти моего отца…

БЛАГОСЛОВЕННОСТЬ
Глядишь, и мы с тобой дождались новой встречи
С венчальной Вычегдой, рекой прозрачных слёз;
И с каждым шагом приближая даль заречий,
Найду глазами журавлиный, тихий плёс.
А там в долинке живописной, в самом центре,
Седое Вы'емково — кровный наш удел,
Где с рослой звонницы Георгиевской церкви
Пресветлый ангел охранитель ввысь летел.
Слыла деревня богомольной, хлебосольной,
В былой расцвет своих внушительных годов;
И разливался звонкий голос колокольный
Над кружевами вычегодских берегов.
Ах, жаль меня в то время не было на свете,
Когда Спасителя о милости моля
В начале грозного, двадцатого столетья,
В церковном хоре пела бабушка моя.
А в день престольный с верою Христовой
Народ стекался по песчаной колее
Почтить Георгия, воителя святого,
Чей образ высился в цветах на солее.
И вахту нёс Егорий Храбрый днём и ночью,
Оберегал незримо северный уклад,
От разорения хранил и всякой порчи
Речную ширь и поселян домашний лад.

ОПАЛЁННЫЕ ДУШИ
Представь, каким бы нам сельцо средь нивы тучной
Сейчас явилось в полноте двухсот дворов,
Где жил бы добрый наш народ благополучно,
Себя кормил и люд окрестных городов…
Но в прошлом веке, как зловещий хвост кометы,
Пленила души лживость, чуждых нам, идей;
Сменить заставила иконы на портреты,
Весьма сомнительных, в деяниях, вождей.
Нашлась и здесь орава местных добровольцев,
Чтоб мир церковный уничтожить на глазах;
Ну как хватало только духу богоборцам
Бросать с плеча в огонь святые образа.
Тогда вся Русь, — живой ли, мёртвой, терпеливо
Прошла свинцовым коридором злых времён,
А вместо чудных колокольных переливов,
Над нашим берегом проплыл кандальный звон.
На му'ки гнали раскулаченных обозы -
И к Соловкам, и за Тиманский кряж земли;
Затем война, нужда, застой, распад совхоза...
И с мест срывались чьи-то души - журавли.
Но всё стоит ещё в селенье запустелом,
Покрытый шрамами, привычный всем ветрам,
С Крестом не сбитым, с Петропавловским приделом,
Прилежно выстроенный прадедами, храм.
            
КРЕСТНЫЕ КОРНИ
След запустенья... Что за горе-устроитель
Крушил уклад крестьянский прямо на корню?
Но я здесь мирный, неслучайный посетитель,
Тех, кто поверил комиссарам, не виню.
Вдыхая пыль архивов северных губерний,
В душе надеюсь, может, чудо мы узрим:
Да возродится вычегодская деревня!
И в ней всё лучшее потомкам сохраним.
Но тут с иной бедой пришлось нам повстречаться:
Враз половину крепких изб унёс пожар;
Как ни желай, — в наследный дом не достучаться,
Так заночуем под мерцанием Стожар.
А Крест на куполе подскажет, в Ком нам радость,
Конечно — в Боге, в Нём победа правоты;
И, посмотрев поверх кладбищенских оградок,
Плоды безбожного правленья видишь ты:
В забросе пашня, жалок облик деревушки -
Десятка два домов, колодец - нежилец...
Мне кстати, вспомнились слова одной старушки:
Вот церкву смоет — всей земле придёт конец.
И взгляд я вниз перевожу, на омут чёрный,
(В нём иногда мелькают отблески небес),
А своенравная река всё точит корни,
Креня к теченью дерева с лесистых мест.


ДОМАШНИЙ СВЕТ
Сквозь годы память протянула уйму нитей
К речной печальности, к родному пустырю.
Мне не забыть, как мой отец, давнишний  житель,
Прощальным жестом провожал здесь в путь «Зарю».
А сам на отчине остался разорённой,
Где даже радио замолкло навсегда,
Где ни продмага, ни больниц,  ни почтальона,
Где обесточены, свисали провода.
И там старик родной в протяжный сумрак зимний
И кратким летом, печь привычно протопив,
То верши ловчие, то ладные корзины,
Сплетал нередко из лозин приречных ив.
То в руки книгу брал, твердя мне афоризмы,
Из русских классиков, (пока дарован день);
И ох, ругался он, читая в «Сельской жизни»
Статьи насчёт неперспективных деревень.
Но то под старость…  А в войну, считай, мальчишкой,
Служа зенитчиком в расчёте боевом,
В карельском небе бил врагов без передышки,
Палил гостей незваных огненным дождём.
И — до Победы, а затем, шинельку  сбросив,
Надел таёжного покроя спецбушлат.
Раз надо Родине, — мой батя без вопросов
Лес-костолом валил помногу лет подряд;
Ещё в плоты соединял он брёвна крепко,
И не мечталось ни о чём там при луне.
А может, к участи привык летящих щепок,
Когда так нужен был пиловочник стране?
Потом, изрядный век прожив, с морозных долов
Родитель от'был мой на свет иных Небес.
Да кто припомнит старичка, как лунь седого?
Ну, мы — само собой, да Вычегда и лес.
И ты смотри, как всё отец предвидел точно,
По-настоящему был жителем реки;
Вон там любил он порыбачить белой ночью,
Где раньше бакенов мигали маячки.

      
ВСЕГДА. ТЕПЕРЬ. СЕЙЧАС.
Вот ввысь журавушки, сбиваясь в клин, взлетели;
Что ж, им виднее, как течёт издалека
Из дебрей пармы, из болотистых расселин,
Всем нам назначенная Господом река.
А ты заметил, что за во'лнами кипрея
Вдруг потускнел огонь рыбачьего костра?
Но нас и угли на родной земельке греют,
Не леденит сердца забвения кора.
Да в нас, наверно, даже страшный миг летальный
Не пресечёт бессрочной памяти аркан!
Всё также я, как это ни сентиментально,
Грущу, завидев журавлиный караван.
И зря бытует у кого-то поговорка:
Живи вперёд и пепла прошлого не тронь...
А взмах прощального крыла напомнил горько
Ко мне простёртую отцовскую ладонь.
                Май 2016 г.

               

ОТЦОВСКИЙ КРЕСТ
      
                Памяти дорогого отца,               
                Минина Евгения Петровича…   
 
†††

Крестом увенчанный, Всесвятский храм стоит
В старинном Яренске средь хвойного погоста;
Днесь нам с родителем проститься долг велит,
Мы нынче с братом Николаем тут не гости.

Я смалу помню, - как меня отец прозвал:
«Эх ты, белеюшка…», -  приехав с лесосплава;
Да он полжизни в вековой лесоповал
Отдал так просто, добровольно, не за славу.

Отцовский труд... На всё семейство запасти
И дров берёзовых, и рыбы, и картошки;
«Тонка' ты, дочка, наломаешься в пути!» —
Меня жалел, когда просилась за морошкой.

В его глазах к закату жизни свет померк,
Но свет Христов, слепым, увидел с новой силой,
И местный батюшка, проваливаясь в снег,
Поближе к церкви выбрал место для могилы.

Душа отца ушла из ветхого жилья,
Но обновится в Боге то, что стало тленьем;
И на меду мной приготовлена кутья —
Как помощь малая в пути к иным селеньям.

Хранятся письма папы с тех далёких лет,
(Тут не отринешь от души своей стенаний!)
«Прости…», — я выдохнуть смогу ему в ответ,
Прочтя канон за умерших без покаянья.

Вкруг домовины — осторожные шаги:
Потомки  Мининых идут, — «ерусалимцы».
А мама с горя всё читала мне стихи…
Был пост Великий, третья шла седмица.

«Куда спешить вам, люди, в суетности дней?
Вот здесь, где Крест, отца молитвою почтим…»
Ещё хотелось мне сказать своей  родне:
«Покинул праведник земной Иерусалим».            
                Октябрь 2007 г.

"Отцовский крест" — самое первое моё стихотворение,
после которого я по-настоящему занялась стихописанием,
а раньше, в юности, конечно сочиняла, но относилась
к этому несерьёзно.