В Луизиане зажигаются люстрами балы

В Луизиане зажигаются люстрами балы -
Кондор-луна в чёрном небе крыльями машет.
Приглашают на танец те, кто белы -
Тех, кто янтарём и золотом раскрашен.

Свечи лепестками шёлковыми падают во тьму -
Чёрные ресницы бархатно шепчутся с пчёлами.
И источает слёзную плесень Амур
Над бассейном ночи - пустым и обречённым.

И вздохи слетают с губ - кого-то ища -
И, не найдя, растворяются в лунном соке.
И проходит - в чёрном гримуаре плаща -
Кто-то - как кипарис кладбищенский - высокий.

И извивается тюльпанами - шёлковый тюрбан,
Чёрные монеты волос сыплются на плечи.
И зажигаются улыбки на рубиновых губах -
И зажигаются в люстрах шафрановые свечи.

Мотыльковые крылья занавесок гладят кожуру
Ночи апельсина синего - сочащегося дымом.
И рассекают шёпот - истериками рук -
Скрипачи-цикады - с лицами смычковыми - худыми.

В малахитовом болоте бронзово бормочет крокодил -
Лианные вздохи тянутся к горлам, извиваясь.
Кто-то у кого-то вырежет сердце из груди -
Кто-то находчиво прикроет дыру кружевами.

Кружево, как бинт - от крови не отстиранный - жёлт -
И шрам застарелый белеет на теле молнией.
Кто-то о несуществующей любви кому-то лжёт -
Кто-то кого-то о невозможной любви молит.

Ночь поправляет жакаранды расхристанный волан -
Ночь восковыми свечами - и плечами - потеет.
А какая-то шлюха - в душном алькове умерла -
То ли от страсти - то ли от кровопотери.

Тело её - распластано - как платок -
Кружевной - брошен за ненадобностью - на пол.
И уходит - по лунному пути - никто -
Под чёрным куполом тенисто накренённой шляпы.

Из-под шляпы - локон золотой блеснёт -
И проскользит гондолой по линии плеч его.
Луизиана вдыхает болотный сон -
И кровопусканием от бессонницы лечится.

Кто-то смакует бокал изумрудной лжи -
Кто-то в глаза изумрудные забрасывает сети -
А обескровленная дама кокетливо лежит
В нерасторжимых объятиях алой смерти.

Восковые слёзы капают с люстры на грудь -
Пышная перина вздыхает, на что-то сетуя -
И прокалывает - чёрной ночи кожуру
Серебряный коготь на руке у бессмертного.