Очерк. В метро

В вагоне метро было слишком пусто, чтобы стоять так близко друг к другу. Но они стояли. Она прижималась к нему, как прижимается котенок к маминому пушистому животу. Она мурлыкала и карабкалась. Она хотела залезть под кожу или под сердце, а желательно попасть и туда и туда. Большие серые глаза с осыпающейся тушью. Слишком серые и слишком грустные для молодой девчонки лет 19. Она гладила его и молча. Между ними была тишина и вечность. Между ними была чистая, почти детская, но уже не игрушечная связь, которую даже не хочется называть, чтобы не вспугнуть. Они как будто прощались на жизнь.
Он грубовато по-мальчиковому держал ее за край драпового пальто. И казалось, что он ждет резких поворотов вагона и остановок, чтобы она почаще прижималась к нему своим детским тельцем. Он смотрел на нее строго и серьезно. Он что-то обещал. Он напутствовал и наставлял, как напутствуют и наставляют отцы и старшие братья. Между гулом электрички иногда удавалось расслышать его тихое:"Я скоро приду. Всего год. Я буду писать. Я с тобой. Учись..."
Я так давно не видела такой первой, как мартовская весна, и такой сильной, как побежавший ручей, любви, что хотела ехать с ними до конца. До призыва. До его приказа. До их свадьбы, детей, счастливой жизни. До их последнего часа. Эти молодые чудесные влюбленные дети всколыхнули во мне то чистое и вечное, что порой уходит на второй план перед планом тех "важных" вещей, из которого состоит наша жизнь.
Люди в вагоне с теплом и надеждой смотрели на этих таких хрупких, но уже таких сильных Ромео и Джульетту. И казалось, что каждый про себя тихо их благословляет. Благословила и я.
В моей жизни тоже было много "приказов" и "призывов". Тут главное - дождаться. Я дождалась.