Амплуа

                «Весь мир - театр. В нём женщины,
                мужчины - все актёры. У них свои
                есть выходы, уходы, И каждый не
                одну играет роль».
                В. Шекспир
 
           * * *
В наш век без совести и чести
Ничтожно малый человек
Умом в фантазии унесться
Стремится, тем спасясь от всех:
От проституток и тиранов,
От демократов и воров
За занавесками экранов
И бесконечностью томов.
Быть может, там ему удастся
Лелеять дивные мечты
И в чистых помыслах купаться,
Срывать запретные плоды.
Его винить ни в коем разе
Нельзя. Потребность в чистоте
В кругу разросшейся заразы –
Противодействие среде.
Иммунитет. Ничуть не меньше.
И статус должен быть высок.
Но если взять, к примеру, женщин,
Природой их храним висок.
Уму у них дана эгида,
И в этом смысл сокрыт один –
Зависит продолженье вида
От защищённости фемин.
Их детородность – сверхзадача,
Ей не грозит случайный сплин.
А философия, тем паче –
Предназначение мужчин.
И епитимья справедлива –
Её дала Природа-мать
За покер, шахматы и пиво,
За неумение рожать.
Нам все основы не открыты,
Хоть философия стара.
Шаблонны мысли и избиты.
Но всё. Знакомиться пора.

          Она

                «Давно ее воображенье,
                Сгорая негой и тоской,
                Алкало пищи роковой;
                Давно сердечное томленье
                Теснило ей младую грудь;
                Душа ждала... кого-нибудь…»
                А.С. Пушкин
 
Звалась по-пушкински Татьяной,
Лицом и статью удалА.
Одним казалась без изъяна,
Другим – не больше, чем мила.
Девчачий век прошла небрежно
За беззаботностью времён.
Не стала грубою и нежной,
И опыт не был ей вменён.

А опыт – друг ошибок трудных –
Приходит в радость не всегда.
Отбросив сонм нотаций нудных,
Скажу – всему виной года.
Малейшие им чужды шоры,
Противоречье мыслей, дел
С самой природой. Ищут ссоры
Со всеми, кто учить посмел.
Им не даны авторитеты,
Ошибки предков – не пример,
Свои на всё у них ответы,
Не нужно им весов и мер.

Вернёмся к нашей героине.
Пришла пора взрослеть и ей.               
И организм воззвал к вершине
Любовных девичьих страстей.

Гормон наркотику подобен –
Кого-то выделит из масс.
И с ним восторг неугомонен
От чьих-то заурядных фраз.
А сам объект не так уж важен –
Раскраска в алчущих очах:
«Он так умён, красив, отважен»,
И слово есть в довесок – «Ах!»
А дальше властвуют везенье
И воспитательный аспект –
На сколь довлеет окруженье,
На сколь порядочен объект.

Жизнь Тани сузилась в окошке,
Куда, направив долгий взор,
Она, подобно дикой кошке,
Своим пленителям в укор
Ни пить, ни есть уже не хочет.
И лишь короткий яркий сон,
Как вспышка озаряя ночи,
Её нутро берёт в полОн –
В пол;н фантазий безотказных,
Где чувства празднуют успех,
Где красок мир черпает разных,
А тело – сладостных утех.
Но жить нельзя в Морфея царстве,
Туда приходят погостить.
И жизнь во всём своём коварстве               
С утра спешит себя явить.

Пора взросления у дщери,
И корвалол хранит сердца.
Родня страдает в разной мере,
Трудней всего удел отца.
Сам был когда-то сердцеедом,
Не по рассказам третьих лиц
Ему напор любовный ведом:
Как ловелас, склоняясь ниц
Перед невинною девицей,
В глазах охотничий азарт
Таит как коршун над синицей,
Иль как игрок, поймавший фарт…
Старо, как мир – отцы ждут сына,
А получая дочерей,
Они, не осознав причины,
Внутри становятся добрей.
И дочерей лелеют чутко,
От неприятностей храня.
Без мыслей не проводят сутки
О непорочности дитя.

Сойти с ума – чего же проще –
Стезя нервических натур,
Но естество Татьяны ропщет,
И утомительный аллюр
Она себе задать решает,
Учёбой нагружая мозг
До истощения, до края.
Порой и мозгу нужно розг.

Самообман или дрессура?
Ни то, ни то. Громоотвод!
Убить влияние Амура,
Иной для мыслей выбрав ход.
Методология известна,
Всегда надёжна и верна.
Пускай её плоды и пресны,
Зато – для сильного звена.

Из вуза – в дом, а там – за книги,
И засыпая поутру,
Татьяна пестует «вериги»,
Так подошедшие нутру.

            Он
Я б не назвал его героем,
Но обязал бумаги лист.
Его портрет штрихами вскрою:
Позёр, похабник, скандалист.
Не представитель он бомонда,
Хоть скроен выгодно вполне.
На вид быть мог он кем угодно –
Пловец на жизненной волне.
Его семья пришла с Кавказа
В золотоглавую Москву.
В портрете имя его Заза
Сродни последнему мазку.

Терпимость русичей безмерна
К соседству чуждых им людей,
В их души не проникла скверна
Расистских пагубных идей.
Веками пришлые селились
Вблизи российских очагов.
И пусть иные не крестились,
Им всё равно давался кров.
Росла страна, росла столица
Под колокольный звон церквей,
И люд не прекращал селиться
На ПМЖ до наших дней.
И вот – огромный мегаполис,
В нём – разношерстие толпы,
Где русский реже слышен голос,
Чем поедателей шурпы.
Они диаспорой зовутся,
Имеют бизнес, капитал.
О них политики пекутся,
Их прикрывает криминал…

Кто за фиаско нам ответит?!
Кому вменить позор в вину?!
Как мы смогли через столетья
Кавказу проиграть войну?!

Один в семье, любимец предков
Взращён циничный индивид.
Моралью Заза мучим редко,
И совесть Зазу не корит
За недушевные порывы,
За некрасивые дела.
Он иждивенец нерадивый:
Его учёба не влекла,
Работе тоже он не верен.
Досуг как образ бытия
Он культивирует безмерно.
Им управляет буква «Я».

Один в семье. Неверно это –
Ребёнок в эго погружён,
Ему не ведомы запреты,
Он избалован и лишён
Плеча сестры, поддержки брата,
Что так особенно родны,
Других кто ближе многократно.
И созидательно важны
Чьи голоса без назиданий.
Без менторскИх занудных нот
Звучат во благо воспитанья,
Семейный тем крепя оплот.

Плодитесь во спасенье рода!
Инстинкт к тому природой дан.
Иметь детей сегодня модно,
И ими укрепится клан.
Примеров есть тому немало,
И в этом выживанья суть.
На братьев меньших (для начала)
Я предлагаю вам взглянуть.
Межвидовые ярки страсти,
И побеждает большинство.
Но пострашнее есть напасти –
Себе подобных естество
Не позволяет в мире вечно
Соседям жить да не тужить.
Они друг друга покалечить
Спешат, а то и проглотить.

         Они
Судьба капризна и игрива.
Её деянья не ясны.
Она неспешно и лениво
Сегодня денег из казны
Кому-то жалует без счёта,
Отмерит счастья, и любовь
Из рук её получит кто-то,
Ну а назавтра вновь и вновь
Она издержки посылает
В делах и чувствах каждый раз,
И не по-божески стесняет,
И эти муки напоказ,;
Будто в насмешку, выставляет
В угоду сплетням и молве…
Но вот уж снова награждает
Посылом радостным извне.

Как будто в фабуле картинной,
Их случай свёл в один из дней.
В библиотеку по Неглинной
Татьяна в поиске статей
Любуясь улицей старинной,
Прогулки ради, не спеша,
Шла в отрешённости невинной,
Московским воздухом дыша.
Её сознанье пробудили
Визжанье шин и крик людской,
И вот – контакт с автомобилем
На перекрёстке у Тверской.
Не успевал жать на педали,
Конечно, Заза – вертопрах.
Чулки Татьяны пострадали,
А Зазу в пот ударил страх.
Схватил, скорей её в больницу,
Но потерпевшая – в отказ.
Насильно ж не тащить девицу!
Тогда – домой, так в самый раз.
Ну а в пути – знакомству время,
И повод сам – не ерунда.
От нервов откатило бремя,
Да и девчонка – хоть куда.

Восточный пыл, напор словесный
Лекарством погасили стресс,
А Заза доблестный и честный –
Таким его рисует Бес.
Чуть дальше – взрыв животной страсти –
Татьяне кажется – «Лямур!»
Но рок готовит ей напасти,
Им движет вовсе не Амур.

Зачем всю жизнь свою увечить,
Стремясь к сожительству с ЧУЖИМ?!
О душ сближения нет речи,
И общих тем – не много с ним.
Его другим менталитетом
Создал ему подобных клан.
Иные догмы и запреты
Дают Гемара и Коран.
Как наши изрекали предки,
В века девиц уча уму:
«Принадлежи ты «старцу», детка,
Но только «братцу» своему!»

Ждала влюблённости Татьяна,
А Зазой правил тела зов.
Добычи алкал окаянный –
«Какая может быть любовь?!»
Жену диаспора назначит,
Устоев сохраняя мощь.
У них не должно быть иначе,
Уже готова чья-то дочь.
А с русской – только забавляться,
И гордо тешить естество.
В победный счёт его вписаться
Она достойна, вот и всё.

Настало время и для боли:
Как одноразовый предмет,
Что непотребен Зазе боле,
Татьяна брошена. И нет
Ей утешения. Свет белый
Татьяне вовсе уж не мил –
Пропало всё, что душу грело,
И жить не стало больше сил.

       Метаморфоза
Боль притупляется немного,
Хоть чёрно-белые тона
Вокруг – действительность убога,
Но далеко ещё до дна.
Коль жив пока, то время лечит.
Татьяна – новый человек,
Душой который изувечен,
На мир взирает из-под век.
Не верит чувственным тирадам,
Что раньше радовали слух,
Мужскому обществу не рада,
Огонь желаний в ней потух.
Как скоро сердце в ней оттает?
Найдётся ль лекарь для души?
Пока никто ещё не знает,
Прогнозы делать не спеши.

         Оттепель
И вновь – случайной встрече время
В привычной вузовской среде.
Экстрим не ударяет в темя
Манерой резвою в езде.

Он не герой, и он не мачо,
Не интриган, не ловелас,
Давал кому-то в детстве сдачи,
И то один, наверно, раз.
В манерах – скромности довольно,
В нём робость юности жива:
Краснеет ликом он невольно,
Завидев девушку едва.

К нему Татьяна потянулась
Без долгих привходящих саг.
Щёк покрасненью улыбнулась,
Сама навстречу сделав шаг…

         И вот…
И вот – интимная картина –
Раздался надлежащий «Ой!»,
И мысль, мелькнувшая незримо,
Сказала – «Парень неплохой!»
А дальше – свадьба – дело чести,
Гостей солидная толпа.
Подарки радостны невесте,
Но больше – статус и слова.
Большая жизненная веха –
Ей благосклонная юдоль
Дала желанного успеха,
Определя невесты роль.
Тосты сменяются тостами,
И слово «горько» как укор
За то, что не призналась маме
В делах и чувствах до сих пор…

Как есть – законная супруга,
Её уже не гложет страх
Одной остаться. Было б туго.
А так она – в своих правах.
Немного женского везенья,
Немного встречного тепла,
И вот судеб совпали звенья,
Ушли страданья и хула.
…

       Послесловие
О чём писал? О жизни – видно.
Об амплуа кого-то в ней:
Иное вовсе не завидно,
А чьё-то видится бодрей.
Есть роль без имени героя,
Но очень важная всегда –
В века подъёма и застоя
В актёрах для неё – нужда.
Они не портят малолеток,
Детей не «сеют» «без отца».
Наоборот, то роль жилеток
Для слёз с девичьего лица.
Они спокойствие и веру
Приносят в их разбитый мир,
Тепла отмерив щедро меру,
Надёжно прикрывают тыл.


Рисунок: http://live4fun.ru/data/old_pictures/img_75619674_1400_0.jpg