Фрагменты недавней истории. глава 8

Говорят, что Нострадамус
Был помешанным на том,
Чтоб любой глобальный казус
Предсказать… А что потом?..

Раз заведомо случится
То… Нельзя предотвратить…
И тогда, на что годится
Указующая нить?

Тем не менее, чудесно,
Что кому-то всё известно.
Сам же я, скорей, обыден,
Но чертовски любопытен.

В наше время есть астролог,
Кто всё знает наперёд?
Ванга там, иль Павел Глоба
Знают, что произойдёт?

Или, может, сам Создатель
Предсказания в уста
Им даёт… О, я мечтатель…
Но загадка непроста.

Есть понятие предтеча –
что всегда в начале есть.
За предтечей будет встреча,
О которой придёт весть.

Год-предтеча?.. Это третий
В наш двадцатый бурный век.
Это я уже приметил…
Поясню теперь для всех.

Третий год в начале века,
Это знаем точно мы,
Год-предтеча, как бы веха
Той, с Японией, войны.

Той войны, такой бесславной
Для России, русских всех,
Неудачной, может, самой,
Что и помнить вроде грех.

Год тринадцатый явился
Будто к сену уголёк.
Тем он с третьим породнился
И ещё войну навлёк.

Год тринадцатый в России –
Год таких приметных вех:
Производства, индустрии,
Предвещавших нам успех.

Но, вот «но» всегда мешает…
Почему-то как всегда
Всех успехов нас лишает,
Вдруг, пришедшая беда.

Двадцать третий год-предтеча.
Тогда ленинская власть
Изменила свои речи
И, вдруг, к НЭПу стала звать.

Личность Ленина наводит
На раздумья часто нас.
В моде Ленин, иль не в моде,
То не главное как раз.

Зреть на прошлое обидно
Из-под вороха  дерьма…
Но в истории не видно
Прозорливее ума.

Да, он вождь, причём народный,
Да, кому-то он палач,
Да, мечтатель бесподобный,
Да, учёный – не трепач.

НЭП пришёл и сделал быстро
Нашу грешную страну,
По тогдашнему регистру,
Развитою по всему.

Тридцать третий был предтечей
Принудительных работ,
Жутких чисток и репрессий
С тем обыденным: «В расход…».

Тридцать третий был началом
Индустрии СССР.
Мы её на месте старом
Реформируем теперь.

Её трудно переделать,
И совсем нельзя сломать.
Индустрия – это тело…
Ну, а тело как менять?

Сорок третий год-предтеча
Перелома в той войне,
Что была страшнее сечи
Самой страшной на земле.

Сорок третий год-предтеча
Духа ратного ребят,
По которым в церквях свечи
По России всё горят.

Что стряслось в пятьдесят третьем?
Что тогда страна ждала?
Умер Сталин – вот предтеча,
А потом была хула.

Пятьдесят третий стал предтечей
Бреда, пафоса, мечты…
Всем казалось недалече
Коммунизм… За пол версты.

Съезд двадцатый так пророчил,
А народ кричал: «Ура!..»,
Не задумываясь очень…
Ох, история стара.

Был ли плох шестьдесят третий?
Сам я помню – был неплох.
Вот его и не заметил
Бывший лидер наш – Хрущёв.

Шестьдесят третий год-предтеча
Бюрократии, застоя…
Это, в общем-то, не лечат,
Как и многое другое.

Этот год был тем порогом,
За которым много лет
Шла застойная эпоха
Без разрухи, без побед,

Без особенных провалов.
Народ Брежневу был рад,
Хоть подтрунивал немало,
Коль вещал тот невпопад,

Коли вешал он награды
На свою большую грудь,
А помпезные тирады
Забывал… Не в этом суть.

Все при Брежневе забыли
Потрясения… При том,
Все работали, любили
И отстраивали дом.

Был ли тот «застой» в работе
Или где-то ещё там:
На строительстве, на флоте?
Не сказали пока нам.

Может, в чём-то ошибаюсь?
Бог простит, а поп зачтёт…
Помню, сам постичь стараюсь
«Совнархоз» и «хозрасчёт»…

И студенческие лица
Тех «застойных» моих лет –
Моей памяти страницы,
Может, лучший её след.

Кто-то, может, недоволен,
Что копил «застойный» жир…
Я бы в том своём «застое»
Ещё с радостью пожил.

Потом был семьдесят третий…
Как любой застойный год,
Был ничем он неприметен –
Не потряс он наш народ…

Хотя был и он предтечей.
Если вглядываться в даль…
БАМ предстанет бесконечный,
А вокруг него январь.

Впереди прожекты века –
Строек наших громадьё.
Это тоже наша веха.
Не отбросишь ведь её.

Вспомню здесь восемьдесят третий…
Был Андропов у руля…
Вот и стал тот год предтечей
Траура у стен Кремля.

Не пролили ещё свечи
Воск на паперти ручьём,
Как явление предтечи
Появился Горбачёв.

Над страною занималась,
Простираясь от Кремля,
«Перестройкой» называясь,
Эра – новая заря.

Я сейчас не стану только
«Перестройки» щупать след –
Завершилась «перестройка»
Или, может, ещё нет.

Не по мне сия задача,
И не мне сегодня знать,
Что всё значит и не значит,
И на что теперь пенять.

Вот и он, девяносто третий –
Очень близкий третий год.
Так, чему он стал предтечей?
Что ещё произойдёт?

Был фрагмент: его начало…
Описать его конец
Любопытно очень стало.
Не оставь меня Творец!

Вон, его шальная осень…
Демонстранты сгоряча
Возмущаются и просят
Не рубить в стране с плеча.

Вон, армейские колонны
И бурлящий страстью съезд,
В круг, оцепленный ОМОНом
И милицией окрест.

Вон, предутренние залпы,
Стон и скрежет, смрад и дым…
Что за ними будет завтра?
Что за этим дымом злым?

Вон, упал какой-то парень,
Вон, другой какой-то встал
И нетвёрдыми ногами,
Спотыкаясь, побежал.

Вон, уткнувшись в телевизор,
Полстраны почти визжит…
Будто скачки из-за приза –
«Добежит? Не добежит?».

В кадре всё одновременно:
И трагедия, и фарс
И геройство, несомненно…
Впрочем, «как всегда» у нас.

Валит дым, бушует пламя,
Жуть и оторопь берёт…
Но, вон, прячась за кустами
Телевизор кто-то прёт.

Жизнь у нас всегда с изнанкой…
И взамен геройских драм,
Вдруг, и выставит украдкой
Удивительное нам

А потом горели свечи,
И у столбиков цветы
Появлялись каждый вечер
В память – не для красоты.

Что пророчил год – предтеча,
Девяносто третий год?
Подождём… Ещё не вечер…
Что загадывать вперёд?

По сути, "Фрагменты недавней истории глазами неравнодушно провинциала"
так и остались незаконченным произведением. Но автор с февраля 1995 года
к ним возвращался только лишь для корректуры.