9. Он ждал моей лояльности в постели

(предыдущий фрагмент "8. Ого, какие в ней таились силы!" Роман "Миледи и все, все, все"
    http://www.stihi.ru/2016/05/08/4150)

...Подумать жуть, какая нынче дата!
Пересидела      тут она в гостях.
Не раз призвавши  Фельтона  в мечтах,
миледи дождалась лишь коменданта.

Лорд, осмотрев, не тратя лишних слов,
дотошно все поверхности и прутья,
заверил сам себя:  «Уж  как-нибудь я
вас     додержу,     надёжен тут засов».

И вновь одна. И снова час за часом
металась «королева» во злобе,
как хищница, раздразненная мясом,
в мечтах о жертве на лесной тропе.

Хоть думай о     фанатике     проклятом,
хоть на луну опять     волчицей     вой…
Лишь      за      полночь под дверью часовой
заговорил с пришедшим лейтенантом:

– Порученную вахту мне  несу,
  не отходя от двери ни на     шаг    я.
– Ты узницу, а я –    тебя      пасу,
   чтоб бдительность твоя вдруг не иссякла.

   Начальство поручило на неё
   глядеть почаще: вдруг наложит руки
    тут наша леди на себя со скуки!
«Какое беспардонное враньё

себе стал позволять мой пуританин! –
подумала миледи. – Добрый знак!
Джон для меня не только пунктуален,
но и     двуличен     стал, что не пустяк»!

Солдат был нагл, излишне фамильярен:
– Не в  тягость  поручение вам, сэр!
   Каких  ещё,  подобных этой, спален
   желать     вам! Я бы     тоже     к ней подсел!

   Она бы и     сама     всех понукала
    с ней лечь в постельку, будучи вдовой.
Джон покраснел, одёргивать нахала,
однако же, не стал. Не до того!

– Я осмотрю решётку, стены, утварь.
   Войди, коль вдруг тебя сам позову.
   Иль быстро позови меня,     придут    коль…
– Уж я не     подведу     вас. Не зевну.

Миледи, подпустив во взор печали,
спросила, лишь взошёл Джон на порог:
– Вы принесли мне то, что обещали?
Подавленный герой стал вовсе плох:

пот выступил, возникла дрожь в коленях,
и бледность залила суровый лик.
– Хочу, чтоб вы открылись в откровеньях.
   Сударыня, мир божий так велик,

   что, даже     вам     отчаиваться рано.
   Как Божьему созданию  кто вам
   покончить с жизнью собственной дал право?!
– Мой случай не относится к правам.

  Обещано, что после разговора
  оставите на время вы мне нож.
– Запрос ваш – плод кощунственного вздора.
– А в доводах у вас одно и то ж.

– Я тут подумал и     решил,     однако,
  что всё ж не    буду     брать на душу грех.
  Построю, исключительно во благо
  самим же вам, хоть парочку помех.

  Ни бритвы, ни ножа, ни даже шила,
  не ждите от меня – вот весь мой сказ.
– Я тоже вдруг подумала – решила,
   что больше не     задерживаю     вас!

    Вернитесь вспять и не жалейте прыти.
Джон понял: с ней поладить мудрено.
– Ах, боже мой, да вот ваш нож, берите!
   От вас не отвязаться всё равно!

   Мне был    рассказ     обещан, между прочим…
– Да, но сначала     нож     давайте. Ну!
   Мне б только убедиться, что наточен
    и настоящий. Гляну и верну.

Прошла с благоговеньем нарочитым
инспекция запретного ножа,
но даже никого не потроша,
в руках её нож выглядел сердитым.

Взволнованно её дышала грудь
и беззащитным выглядело тело.
Но, не спеша оружие вернуть,
миледи так и сяк его вертела,

не пробовала только языком.
Нож был из стали, и возможно, лучшей,
но лёг на стол он неким пустяком.
Миледи снизошла: – Ну, ладно, слушай

  и, может быть, признаешь ты, что нет
  истории печальнее на свете.
  Прошло уже не так уж мало лет,
  как я её держу  от всех в секрете.

  Тогда была я очень молода
  и очень, к сожалению, красива.
  Мужчины домогались агрессивно.
  Мне стоило упорного труда,

  сведённого к большим душевным тратам,
  их вожделенью противостоять.
  Вокруг меня, и поодаль и рядом,
  они стояли ратью и  та рать,

  испробовав все силы обольщенья
  впустую, вслед за этим принялась
  над  верою  моей глумиться. Тщетно.
  Не сорвалась я и не поддалась.

 Такое Бог послал мне испытанье.
 Мои враги, презрев моё роптанье,
 всё в ход пускали, чтоб меня сломить.
 И некому их было приструнить.

 Достигли оскорбленья беспредела.
 Души моей не в силах погубить,
 подонки осквернить решили тело.
 И больно вспомнить, и нельзя забыть.

 «Строптивый ангел, скоро будешь  наш ты»! –
 грозили мне в лицо они не раз,
 и впала после ужина однажды
 я вся в оцепененье, в некий транс.

 Не верила я раньше в небылицы,
 что можно вот такое испытать.
 Не то, что бы ходить, но даже встать
 я не смогла… и даже помолиться.

 Язык мой совершенно онемел.
 Я рухнула со стула на колени.
 Ни крикнуть, ни принять каких-то мер
 сил не было. В глазах поплыли тени

 и наползал давяще потолок,
 и сбивчивы от страха стали мысли.
 Ну, что мне было сделать, горемычной?
 Час гибели моей был недалёк.

 Заложница безоблачного детства,
 наивная, я поздно поняла,
 какое усыпляющее средство
 с едой в меня попало со стола.

 Я знала лишь одно: со мной неладно
 творится  что-то, непослушна плоть.
 Меня в той ситуации Господь
 не видел и не     слышал,     вероятно.

 Очнулась я неведомо когда,
 к тому же в незнакомой обстановке,
 в чужом белье – постыдные обновки!
 Увы, но окна, двери и врата

 отсутствовали в комнате – напрасно
 искала их на ощупь, и на взгляд.
 Роскошно всё убранство, но ужасно
 моё там     место,     словно там был ад.

 Свет падал с потолка. При ясном свете
 всё странно: ни проёма, ни угла.
 Увидела я сразу свои сети:
 стена сплошна, а комната кругла.

 Свою одежду средь чужого зала –
 вот  первое,  что выискал мой взгляд.
 По солнечным лучам я распознала,
 что подступал по времени закат,

 и, значит, я спала почти что сутки.
 В сознании обрывками того,
 что совершалось в этом промежутке,
 как будто не со мной или давно,

 мелькали пребывание в карете,
 бесцеремонность в действиях мужчин,
 забывших, что имеют дело с леди.
 Но чем же злобный их со мной почин

 закончился, не ведала я точно,
 как то, где    дом    мой, воля и простор.
 Я чувствовала слабость и побочно
 с     сонливостью     боролась до сих пор.

 Опасностью тут пахло отовсюду.
 Я чуяла нутром, что это склеп.
 В какой же угодила я вертеп!?
 Опять меня склонять решили к блуду?

 По роскоши, с которой я впервой
 столкнулась, можно было догадаться,
 что тут держали женщин. Боже мой!
 Горю ли я желанием отдаться!?

 Пока не поздно, выбраться должна
 отсюда я, во что бы то ни стало.
 Ни окон, ни дверей – как это странно!
 К тому же гробовая тишина…

 В свою одежду влезла я поспешно
 и     сте'ны     простучала – где же дверь!?
 Отчаяние было так безбрежно,
  что я себе     приказ     дала: доверь

  своё спасенье Богу – будет случай…
  Свет лампы с потолка в ночи погас.
  Эх,     мышкою     бы стать сейчас летучей,
  ведь я     слепа    тут с парой своих глаз!

  Когда темницу вновь залило светом,
  передо мной раскидывал понты
  знакомый тип – не то надуло ветром,
  не то, как чёрт, возник из пустоты.

  Меня он домогался больше года,
  пока не придавил своей тюрьмой.
  Я вникла с первых слов, что злая шкода,
  точнее, надругательство над мной,

  уже реализована – мой ужас
  придал мне сил, чтоб гневный дать отпор,
  и враг утратил лоск, поник,     обрюзг    аж –
   пощёчин не     вкушал    он до сих пор.

– Какой подлец! – скрипел зубами Фельтон,
на побледневший лик ползла слеза.
– Бравируя с поблекшим марафетом
   и нагло усмехаясь мне в глаза,

   насильник намекал, что это фатум
   и делал вывод из моих потерь:
  «Вам нечего терять в себе теперь,
  ведь ваш позор свершившимся стал фактом».

  Он думал, что теперь-то я смирюсь,
  как бы пройдя этап грехопаденья.
  Мою к нему любовь потом, как плюс,
  вписал бы он в свои приобретенья.

  Считая, что меня он укротил,
  он ждал моей лояльности в постели,
  а мне бы за любовь мою платил
  своим бы он богатством. Но затеи

  его не разделяла я ничуть.
  Наверно, полагал он, для начала
  тут полагалось малость мне всплакнуть,
  а я на негодяя накричала...

           (продолжение в http://www.stihi.ru/2016/05/09/4983)