***

 Серый жидкий рассвет втекает в комнату и полумраком густеет над головой. Кругом
все запыленное, заброшено. Окно занавешено не полностью и через щель шторы видно
полосу неба - густо-серого, исчерченного дождем, словно угольной пылью. Дни тянут
ся как во сне, недели месяцы. Утро понедельника, утро вторника, среда, четверг,
пятница, суббота, воскресенье. Точно так, как и сегодня. Обед, накрытый салфеткой,
давно ждет, и он не может есть один.
 Утро понедельника. Чересчур быстро прошел октябрь. Последнее время он совсем не
бывает на воздухе. Никулин медленно бредет по городу, под небом октября. Небо в
октябре, покрытое грустными, грузными низкими облаками, выглядит больным.
 Утро вторника. Никулин читает утреннюю газету, закрывает газету, молча идет на
кухню. Надоедливый холод; но это еще не один из тех отвратительных дней, в котором
каждая падающая с неба капля замерзает на лету. Пока что солнечные лучи режут
воздух подобно ножам.
 Вчера шел дождь, смывая желтые листья с деревьев, теперь они лежат на бесчисленных мостовых. Повсюду лужи, и от пронизывающего ветра на верхушках дрожат
ветки. Дни тянутся словно во сне.
 Среда. Он сидит в углу кровати, прижавшись к ее спинке и, широко открывая рот,
зевает. На улице еще холоднее чем вчера. Нужно встать, подойти к раковине и ответ
нуть кран, из которого, наверное, с острым шипением и клекотом забьёт горячая вода
 Вечер. Никулин разогревает суп, подходит к окну. На противоположной стороне улицы
, в ярком синем квадрате окна свет его кажется ненужным, зажигается фонарь.
 Четверг. В это прекрасное золотом осеннее утро воздух чист, живителен; высокое
давление вытесняет из города сырость и туман. В полдень Никулин вяло пьет компот.
Убирает компот и пододвигает тарелку с супом. Рассеянно благодарит пустоту, думает
о своём. Город медленно выступает из воды, весь бело-розовый с загорающейся на
солнце сплошной массой стекла.
 Засыпает на рассвете, целыми днями сидит в халате, скребет в затылке и по углам.
Валяет дурака, и так целых две недели до получки. Вечером разогревает суп, подходит к окну. В открытую форточку доносятся приглушенные звуки отходящего ко сну города.
 Пятница. День выборов. Избирательная компания месяцами сотрясала воздух. Никулин
рассеянно ест второе: тушеное мясо с подливой - он не любит гарниров... Нежно
зеленеют яблоневые сады, бульвары со шпалерами густо красных пионов прочертили
город насквозь. Сквозь тонкую черно-угольную вязь молодых побегов далекая вода и
небо мягко переходят в линию горизонта. Город вторгается в беспокойный старческий
сон. Среди ночи он вдруг просыпается. Кажется, что звучит, продолжает звучать в
напряженной тишине какая-то нота. Ему снился город.
 Суббота. Никулин просыпается больным и в лихорадке. Жар и озноб, озноб и жар.
Обозленный, полный горечи мозг безжалостно бичует тело. Микрорайоны - слепки центра. На месте зловонных оврагов, густо облепленных лачугами - сады и цветники,
где круглый год наливаются фиолетом сочные купы сирени, рдеют нежнейшие полураскры
тые бутоны роз. Опоясанный кольцом бульваров центр. Город, полный цветов, дарит их
своим жителям. Взятые в бетон и уведенные под землю речки-карлицы на дне оврагов,
заражающих воздух зловонием.
 Воскресенье. Он выздоравливает, даже без куриного бульона. Никулин медленно бредет по городу, солнечному и по-осеннему просторному городу. Сухие листья шуршат
под ногами. Густо-красные квадраты пионов и гвоздик как будто врублены в серый
асфальт. Когда-то здесь был овраг и росла крапива, а сейчас  по обеим сторо
нам широко раскинувшегося бульвара поднялись многоэтажные дома. Ему легко дышится.
До поликлиники недалеко, в запасе у него полчаса.