вас пригласили подглядывать, а вы подслушиваете

Это просто праздник какой-то – в Интернете опубликовали подробный бюджет СССР.

1970-1985 профицит более 10%.

1986 год – первый полный год перестройки я не нашел.

1987 – дефицит бюджета 19% или 69 млрд. руб.

На 20 млрд. упали доходы и на 20 млрд. выросли расходы в промышленности.

Почему упали доходы, не пишут, но моя версия – антиалкогольная реформа.

Упала выручка в ликеро-водочной промышленности.

В 1990-м году после ценовой реформы увеличены социальные затраты на 50 млрд. руб. 
Это понятно – нужно было компенсировать рост цен путем увеличения пенсий.

Удивляет другое – все затраты бюджета остались на дореформенном уровне кроме затрат на оборону, которые выросли тоже на 50 млрд. руб.

Там была идея конверсии – перевести оборонную промышленность на гражданские рельсы и, возможно, что эти 50 млрд. нужно рассматривать в данном ключе.

Но конверсии не случилось.

Хорошей аналитики по бюджету СССР мне не попадалось, а к данным по балансу внешней торговли не допустили даже авторов программы 500 дней.

Утрируя и говоря образно, получается, что СССР погубила водка, но в другом смысле.

Сначала стали меньше пить «казёнки» и образовался дефицит бюджета, а потом трезвый народ проявил политическую активность.

Это конечно грубая натяжка – факторов влияния было много, но без водки у нас ничего не обходится.

Собственно сохранить СССР было можно, а как сохранить социализм я ума ни приложу.

Даже не сам социализм, потому что элементов социализма у нас до сих пор полно и командно-административная система никуда не делась.

Сегодня, например, сгоняли бюджетников и свозили школьников в Полтаве, где Порошенко открыл памятник Мазепе.

Вот на кой!?

Я не представляю, как можно было в условиях 20% дефицита бюджета избежать частной собственности и экономических свобод.

Ну, нет же другого выхода, как разрешить самим себе на хлеб зарабатывать, если государство не в силах прокормить народ.

Со свободой понятно – сначала Горбачев разрешил думать что хочешь и говорить что думаешь. Это было очень заманчиво.

Потом оказалось что личное счастье в виде своего магазинчика или заводика намного притягательней общего блага.

Со свободой очень даже понятно и не очень интересно.

Интересно с несвободой. Она, эта подлая несвобода, за тридцать лет тоже стала частной собственностью.

В СССР несвобода была государственной, а теперь каждый начальник трактует несвободу, как хочет.

18 лет назад со мной был такой случай.

Дату помню хорошо – есть маркеры.

В 1998 году я был растущий частный предприниматель, а жил в маленьком городке на Донбассе, где сейчас война.

Бандитский период к тому времени иссяк, и стало вольно.

Взятки я платил только на заводы, а государственным чиновникам было не за что – они ничего не решали.

Но уже что-то такое начиналось исподволь.

В городке поменялся прокурор. Новый прокурор пригласил меня к себе и попросил денег на канцелярские товары для прокуратуры.

Им не выделяли тогда ни копейки на админрасходы.

Стали мы возить каждый месяц какую-то совсем незначительную сумму долларов 30.
Через полгода в Украине закончилось формирование налоговой службы, и моя фирма стала испытывать сильное давление с этой стороны.

Частные фирмы вроде моей платили тогда 0,000001% налогов от того, что требовал закон.

А Киев требовал платить 1% с оборота, что соответствовало от 10% до 30% от положенного.

О том, чтобы платить по закону речь не шла – это означало разорение.

Чтобы было понятно – от нас требовали увеличить налоговые платежи в 100 тысяч раз.

В сто тысяч раз!

Вместо 1 рубля платить 100 тысяч рублей.

Понятно, надеюсь.

На практике это означало войну с государством, которую мы, предприниматели, только что пережили с бандитами.

(За 90-е годы на Донбассе в бандитской войне погибло не менее 5000 человек. По максимальным оценкам 10 тысяч.

За свои слова я отвечаю!

При населении 8 млн. это 0,1%.

Это много, потому что в горячей настоящей войне 2014-2016 (ещё не конец) погибло до 0,3%.)

Война с государством в конце 90-х означала аресты, погони, конфискации, моральные пытки, ну и как водится тюрьму со всеми её прелестями в наших реалиях.

«Кабаки и бабы доведут до цугундера», – говорил известный Карп в исполнении вечного Джигарханяна в «Место встречи изменить нельзя».

Но реально сидели единицы, потому что все откупались на местах или в суде.

Был механизм признать вину в суде или на следствии, заплатить штраф и избежать тюрьмы, но штраф был в 3-10 раз выше неуплаченных налогов.

То есть нужно было заплатить уже не в 100 тысяч раз больше, чем мы платили в бюджет, а в 1 миллион раз больше, что превышало не только прибыль – таких денег просто ни у кого не было и быть не могло.

Вот в такой обстановке прокурор города однажды пригласил меня в воскресенье прийти в 11-00 в армянский ресторанчик на окраине городка.

Заведение было не броским, но с настоящей армянской кухней – острой и пряной, поэтому я, пообедав там разок, больше туда не ходил.

За столом в 11-00 сидели прокурор, начальник СБУ города (бывший КГБ) и начальник налоговой милиции.

Они уже выпили бутылку на троих, но были скорее оживлённые, чем весёлые.

При мне была выпита ещё одна бутылка.

На столе было много разной еды – мясо, рыба, овощи, лаваши, которую ели активно.

На кухне варился хаш – бульон из жирной баранины, который ожидался участниками застолья с большим нетерпением.

Официант-мужчина суетился.

В гардеробе ресторанчика на стульях сидели с прямыми спинами в ожидании несколько предпринимателей, но меня пригласили первым.

Мне налили рюмку. Я пригубил.

«Пейте, – сказал прокурор, – вас сюда пригласили подглядывать, а вы подслушиваете».

Все, кроме меня рассмеялись.

Никакого разговора в течение часа, пока ждали хаш, со мной не вели.
Говорили о чём-то отвлечённом.

Я не очень понимал суть происходящего и совсем не понимал, зачем столько есть, а тем более пить в воскресенье в 11-00.

Из разговора я понял, что обедать участники собрания собираются каждый отдельно – в кругу семьи.

Я отказался от второй рюмки и от хаша, но его съели при мне и собрались играть в карты в «дурака».

Мне дали понять, что аудиенция окончена, и я вышел.

Было уже 12-00. В гардеробе сидели в ожидании те же несколько предпринимателей.

За мной вышел начальник налоговой милиции.

Он сказал удовлетворённо: «Теперь ты принят в коллектив. Тебе нужно открыть ещё несколько фирм. У тебя большие обороты. Нужно выйти из-под контроля Киева и Луганска».

Я так и сделал за пару месяцев и около года не знал особых проблем.

Платил налоги на один ноль ближе к запятой, покупал канцтовары и всякие мелочи для СБУ и налоговой милиции.

Считалось, что я приближён к большой тройке, наверное.

Мой бизнес развивался быстрее, чем местные силовики. Через пару лет я при похожих обстоятельствах общался с областными, а через три года – с киевскими.

У местных строились коттеджи, дорожали автомобили, у их детей появлялись магазины и рестораны.

Предприниматели тоже не бедствовали.

А народ…

Ну что народ…

Ходил на выборы, потом на первый и второй Майданы и Антимайданы.

Теперь пошёл на войну.

Когда в Вашингтоне и Брюсселе говорят о нашей коррупции, я пожимаю плечами.

Коррупция это что-то типа подножки в футболе.

Человек хотел забить гол, бежал с мячом по полю, ему подставили ногу, он упал, поднялся и дальше бежит.

Если судья заметил нарушение правил, будет свисток, если нет – зрители будут кричать «судью на мыло».

А у нас здесь не футбол, а регби.