Аносмия

Дикая огненно - красная индейская кисть прерии.  Ранняя. Независимая.
Смуглая воительница из  восточного племени Апачи – Мескалеро со смоляными жесткими волосами, которые в состоянии потягаться по красоте с ночными перьями дьявольских воронов. В буйной зелени детского взгляда читались октавы решительности и невиданная самим равнинам свобода, просачивающаяся в персиковые щеки и вызывающая магическим ритуалом нежный румянец. Прохладные потоки ветров колыхали льняной подол платья, оголяя парную кожу ног индианки, с надежно привязанным к одной блестящим ножом, а в густых волосах переливалось перо священного орла, возлюбленной птицы Солнца.
Трехцветное перо вобрало в себя 3 незыблемых символа мира: чистый белый - будто бы пух жизни, багрово - красный – пролитая за драгоценную свободу кровь, агатовый - черный – дыхание насупившейся смерти.
В племени Апачи значимыми перьями награждали лишь тех воинов, кто вышел победителем или отличился прирожденной храбростью в сухих железных боях.
Это была первая смерть от ее твердой руки на жизненном счету… и последняя, по крайней мере она дала заветное обещание Западному Ветру, а неизменная цена обещаний слишком высока, чтобы расплачиваться ею собственной Судьбою.
Ужасающий урок, молящий о гибели и втором шансе. Безжалостная оборона или инстинкт самосохранения. Окровавленные руки, захватывающие мятежные сны южными ночами. Последний вдох… как будто первый, и блеск пока еще живого вспотевшего лица…
Завтра намечается Великий Праздник Жизни, берущий первые истоки несколько веков назад, передающийся еле слышимым шепотом из года в год, от старого – к младому, от пустынных могил – к сахарному млеку. Единое племя чтит соки Жизни и улыбки Солнца, легкое постукивание пульсирующих жил Матушки – Природы, провозглашая недельное перемирие с соседними племенами и прославляя скорое вторжение Весны.
Воительница возвышалась посреди таинственной прерии, протянув длинные пальцы к уходящим солнечным лучам, и ожидала первых маслянистых пятен заката, дабы зажечь нещадный огонь, проводить в последний путь благородный День и тем самым очистить территорию племени от скрытных грехов и темных духов.
Великий Праздник Жизни – для старейшин - мудрецов, знающих ее важность и стоимость, или же для глупцов… не знающих, но радующихся просто так, просто потому, что так заведено и положено. Но не для тех, кто не любит Жизнь и утративший всякое желание посвящать ей что – либо.
 Не для нее.
В пахнущий травами день рождения девушки, лагерь посетил раненый олененок, убегающий от охотников соседнего племени. Отец приютил на время малютку – оленя и назвал в честь него свою родившеюся дочь – Иси, что значило на древнем языке племени – «олень», и передавало ребенку дух сияющей благородности, любознательности и врожденных зачатков мудрости.
Иси.
Наполненное свежим ветром свободы имя - длиною в опустошающей грузную голову наполненную жизнь.
Перед стеклянным сводом кошачьих глаз стояли барьеры воспоминаний. Сотни воспоминаний, которые прятались от слабеющих лучей, срезающих дымные верхушки гор. Первое падение и подранные загорелые коленки, первая охота, неодобренная пронизывающими взглядами старейшин. Первое тепло не от кормящего светом солнца и первая боль не от пореза острейшим лезвием кинжала. Первая свобода, гуляющая сквозь неприкасаемое тело, первые тиски и рукопожатие смерти, первые поиски настоящего себя в круговороте резво меняющихся разноцветных картинок. 
После же - не первые, но не менее важные, строящие, склеивающие. Беззаботное детство сменила поучающая юность. Она будто бы лоснилась от приобретенного опыта и новых созвездий бушующих мыслей, от сочных чувств и таких близких горизонтов, словно завтра на матовом рассвете ты обязательно коснешься их кончиком тонкого мизинца, а потом резво схватишь всей ладонью.
На смену им… пришла безкислородная пустота, сосущая кровь до острых агоний и нарастающих сжатий невиновного сердца, до крика без малейших колебаний звука. Жизнь утратила все прелестные краски, яркие оттенки бесконечного, насыщенного. Где же тот счастливый подлец, который похитил их в свете убывающей Луны, даже не моргнув хитрыми пронырливыми глазками? О, как должен быть жесток и радостен он, отобрав вкус самого ценного, самого лакомого на этом свете, истинный гурман, заказавший лучший деликатес на фарфоровом блюде. Укоренившееся «Правило Бумеранга» в скором времени обязано подействовать, но только если вы не играете в диахромные кости с самой Судьбой.
По плотным венам племени постоянно лились травяные снадобья и спиртные настойки, делая обыденные дни ярыми всплесками искр восходящих к небу молитв костра.
Заглушать одно другим и так по неизменной рациональной орбите свойственно тем, кто отчаянно пытается найти, забыть или же отпустить свое суденышко в дальнейшее плавание. Отказавшись от необходимого подавления, от красочной эйфории, Иси наглухо заперла все ставни счастливого будущего и просто существовала, как существуют в отсутствие выбора или же ради кого – то родного и близкого, но ни в коем случае не ради себя самого.
Вам должно быть знакомо чувство, когда простуженный забитый нос не ощущает яркий колорит запахов, и даже сильное присутствие голода блекнет на фоне отказа восприятия. Так вот: тоже случилось и с юной дикаркой. Она потеряла всяческую способность наслаждаться ароматом жизни, правда без простуженного носа, зато с забитой пасмурной головой.
Темные глаза цвета жаркой августовской ночи с блеском внутреннего света и ободком длинных густых ресниц добили тебя в щепки, милое дитя. Ты утратила миндальный сахаристый вкус жизни, но до сих пор чувствуешь тот самый родной давящий запах, живущий внутри: первых многоликих цветов и свежести пышной зелени гор.
Рано или поздно все, без веской на то причины, захлопывают дверь своего зияющего мира прямо у вас перед носом, или же грубым безжалостным пинком выставляют за нее, словно провинившегося котенка… вот только в чем ваша неоправданная провинность?
Нас всегда заменяют другими.
А мы, в свою очередь, заменяем жизнь на мертвое существование, на уныло обвисшую оболочку, что прежде летала в безоблачном небе броским воздушным шариком.
Иси же была люто добита парализующем ядом с металлического наконечника стрелы своего милого друга, верной поддержки опоры, с крупными вырезанными на ней прописными буквами «В Е Р А».
И вот, стоя в заново родившейся вечерней тишине, на нее оглушающими водными потоками накатывали воспоминания; кружащиеся вопросы зверски пытались проникнуть вихрями под кожу, дать нужные ответы на которые затруднялись даже самые матерые старейшины Апачи.
Неужели она больше никогда ничего не почувствует, не вкусит заветного плода счастья и искреннего смеха, рассыпающегося медовой пыльцой полевых цветов по льняному платью? Горечь зернистым комом росла в горле, настало время зажигать заповедное пламя.
Жить ради смерти, без всякой надежды и стимулов.
Ради родного племени и осознания великого дара богов, который, увы, не умеешь ценить и лелеять.
Хватит до изнеможения сражаться в пожирающей клетке с самой собой.
Посмотрев на себя в прозрачную гладь водоема, девушка увидела кусочек ласкового сиреневого мая. Многие люди племени говорили, что в Иси сокрыта от простых глаз человеческих та нескончаемая энергия, которая бережется внутри пылающего Солнца и заставляет лето приходить в их старое селение, которая и есть страстное лето, пьющее обжигающие лучи и зацелованное ими до кипения вишневой крови.
Но она ни капли не являлась пестрым летом… разве что снаружи, разве что обманчиво и только на первый взгляд. Внутри же, в маленьком таинственном мире, царила пьянящая Весна, стекающая по бъющемуся сердцу в ритм древних забытых песен. Посмотрите в графитовый смок ее зрачков, сквозь завесу которых рвется на свободу легкость, рвутся взвеянные лепестки персиков. Они превратят любого встречного в призрачные цветы, они научат вас жить, но сами никогда не заживут по – настоящему.
Бушующая Весна.
Великий Праздник Жизни.
Сквозь тернии к звездам, милая Иси. Ты будешь… будешь жить, надо лишь немного вязкого времени, согласия веры на помощь, но, чур, без гаданий на терпкой кофейной гуще.
Воительница зажгла сакральный факел, и его игривые искринки мигом заиграли в чехарду коротенькими отблесками в волосах индианки. Мимолетный шелест травы заставил девушку оторвать взор от манящего пламени и быстро оглянуться. Напряженная рука уже было потянулась к древесной рукоятке ножа, но тотчас травянистая ткань разошлась по сшитым жилистым швам, и из нее, прямо навстречу к ногам Иси, выпрыгнул испуганный олененок. Ему следовало бы пуститься прочь со скоростью спешащего вихря, но он лишь застыл в нерешительности и поднял на девушку встревоженные золотисто – карие глаза…
Луна мягко выкатилась на небесную гладь, ночные тучи в благоговении расступились перед своей бледнолицей царицей. Ее холодный шлейф оставлял за собой привкус целебных горьких трав и платиновые полосы. В воздухе витало глубокое спокойствие и умиротворение, лишь зажженный огонь собирал вокруг себя нити непрерывного движения.
 Иси зачарованно смотрела ввысь, сидя на влажном пригорке, а олененок незаметно прикасался жарким носом к ее мягким пальцам. Они оба что – то нашли для себя в этот миг… как и прежде безвозвратно потеряли. Что – то согревающее и дурманящее, что - то близкое и уютное, что – то…
Сонная Судьба, притаившись, раскинула свои атласные алеющие ленты между ними и разложила на дороге мятые карты Таро, ведущие к неизбежному будущему. Вдалеке виднелась пыльная тропинка, конец которой расплывчато терялся, не доходя до поворота.
Близился Великий сочный Праздник Жизни.
А кремовая Весна и так уже пришла, а вернее… она никуда не уходила…
Поселение Мескалеро беспробудно спало, видя крепкие мирные сны, и только грубый храп мужчин нарушал безмолвную идиллию райской тишины…
Ты обязательно встретишь свою Жизнь, Иси, закружишься в ее волшебном раскатистом аромате. Аносмия пройдет, ведь никогда не поздно стать хорошим дегустатором, особенно собственной жизни. Верь так сильно, чтобы сами боги позавидовали и выкинули все те едкие издевки, заготовленные на пару миллиардов лет вперед.   
Верь. Просто верь.
Ты - сахаристая Весна.
Так цвети же.
Остальное - не столь важно.

*Аносмия – потеря обоняния.