5. Актёрское бесценно дарование

    (предыдущий фрагмент "4. Без белых женщин жизнь сплошная скука!"
      http://www.stihi.ru/2016/05/05/5349)

...Дела её отнюдь не хороши.
Одно  приятно: Джон её не выдал.
Дано ей, коль упрётся этот идол,
жить где-нибудь в глуши и на гроши.

С уходом лорда страх подкрался снова:
а если     Джона     он пошлёт гонцом,
что станет и  надежд  её концом!
Ведь непрерывность чар и     есть     основа

воздействия на Джона, чтоб успеть…
Успеть набросить лишь за трое суток
на Фельтона не рвущуюся сеть,
чтоб он уже не     вырвался,     ублюдок!

Она для Джона – дьявольский подсыл,
но он не должен     видеть    в ней угрозу…
Кончались силы –  деверь     подкосил.
Кончался день, принесший жуть прогнозов.

И той же ночью  Фельтон устоял
от искушенья вновь войти в     контакт    с ней.
«У парня     темперамент     просто вял.
И вечно-то он     хмур,     как день ненастный, –

подумала миледи. – Даже гимн,
исполненный мной с должным фанатизмом,
увы, не отозвался в нём благим
намереньем заняться альтруизмом».

Устойчивым традициям верна
и в чувствах вся подобна острой бритве,
поужинав, миледи провела
весь вечер на коленях и в молитве.

Ну,     где     ж он, фанатичный идиот!?
Загадками её заинтригован,
ей Фельтон обещал, что он придёт –
порыв его был     верно     истолкован.

Молитвы пролетели, как одна.
Прислушиваясь к шагу часового,
в конце концов, услышала она
и    Фельтона.     Не трогая засова,

за     дверью     притаился лейтенант,
с дверным окошком породнившись ухом.
Вновь ангельский свой певческий талант
задействовала весь  единым духом

она, как для мыша  бесплатный сыр.
Увы, зверёк остался диковатым –
в ту ночь так ничего и не спросил
в несбывшемся     контакте     их приватном.

А что ей остаётся делать впредь? –
в нём зародить     сумятицу     скорее
её желаньем     смертью     умереть,
которой люди в петлях околели.
          *    *    *
И     время     поджимает – спасу  нет –
и     Джон     консервативно заторможен.
Самой не  побежать  ему во след.
А вспять вернуть – такой расклад возможен…

Смерть дюжины батистовых платков
была в руках миледи не напрасной –
шнурок она сплела из лоскутков.
Джон не     остался     с рожей безучастной:

содрогнулся глупец до глубины
души своей, увидев леди в деле.
Стояла та на кресле у стены,
и шустро доплетала рукоделье.

– Вы что это?! – допытывался лох.
В испуге соскочила дама     на     пол,
застигнутая якобы врасплох.
Он     руку     ей ногтями раскорябал,

верёвку    вырывая сгоряча.
Ещё б чуть-чуть, и раскорябал обе.
– Существованье скучное влача,
  сама себе придумала я хобби.

– Пусть развлечений не велик ваш круг…
   но для чего вы тут стояли в кресле?! –
над креслом он в стене заметил крюк. –
   А для чего другого, как не если

   решились вы на жуткий смертный грех?!
– С чего вы  взяли вдруг? – Понять несложно.
– Я просто так стояла тут.                – Вы сверх
   всего ещё и     врёте     мне безбожно!

– Когда по жизни кто-нибудь гоним
  жестоко и совсем несправедливо,
  то оставляет право Бог за ним
  на суицид.                – Путь мученика – нива

  для суицида?! Вам не сдобровать!
  Когда самоубийство и бесчестье
  встают дилеммой, право прерывать
  свою же жизнь у мученика    есть     ли?!

 Ужель у вас настал такой предел?!
 Откройте же мне     тайн     свою обитель!
 Ведь может, я напрасно лишь трендел,
 своим вас     недоверием     обидев?

– Поведать о несчастиях моих,
  чтоб вы сочли их     выдумкой     нелепой?!
  Раскрыть вам свои планы, чтобы вмиг
  вы тайну их продали на потребу

  гонителям моим?! Будь вы умней,
  не задали бы мне     вопрос     бестактный!
  Вам дело есть до     жизни     всей моей
  иль смерти моей, столь для вас абстрактной?!

  Сочувствие ко мне у вас мало.
  В ответе вы за     тело     лишь моё
  и предъявить по требованию     труп    мой
  задачею для вас не     станет     трудной.

  Запомнится вам день как наградной,
  когда вдоль моего пройдётесь гроба
  вы в чине     капитана,     страж вы мой!
   В итоге мы лишь выиграем оба.

– Сударыня, из ваших добрых уст
  такое обо мне  звучит кощунством! –
герой с переполнявшим его чувством
ударил кресло, и раздался хруст. –

   Посредником меж Господом и вами
   не     стану     я, не надо и просить.
   Отвечу я, уж коль не за изъяны
   здоровья, то за то, чтоб вы тут жить

  могли б ещё три дня. А как вы  дальше
  поступите с собой, за это я
  уж буду не в ответе.                – Сколько фальши
  в такой двойной морали!  Кренделя

  двуличной изворотливости?  Или
   от  совести  не спрячетесь никак?
– А как бы     вы     достойно поступили,
  будь вы, как я солдатом?                – Ах, простак!

  Господь отнюдь не делает различий
  меж злом и исполнителями зла.
  Палач казнит – таков его обычай.
  Но он для Бога     тоже     из числа

  несправедливых судей – всех ждёт кара.
  Не праведник вы, Джон, и не святой.
  Вы не хотите, чтоб я обрекала
  на смерть своё же тело, но зато

  способствуете тем, кто откровенно
   стремится мою     душу     погубить.
– Лорд Винтер – мой начальник, это верно
   но на такую мерзостную прыть,

   ручаюсь за него, он не способен.
   Торопитесь его вы поносить.
   Кощунствуете     лорда относить
    к безбожным и бессовестным особам.

Миледи закусила удила
(талант актрисы из породы бестий):
– Того     лишусь    я, вам благодаря,
   что мне дороже жизни! Речь… о чести.

   На вас возляжет стыд мой и позор!
    Возрадуетесь     ли приобретенью?!
Джон Фельтон, по натуре не позёр,
услышанному внял, как откровенью.

И каждая ведь область или часть
волнующего женственного тела
играла на успех. Миледи смело
возвысилась над Джоном, горячась:

– Забросьте вашу жертву в пасть Ваала!
   Свирепо киньте мученицу львам!
   Но     отомстит     Господь Всевышний вам!
    Из бездны я к нему сама воззвала!

Возвышенность натуры, пылкий взор,
жар веры и мистическая грозность
(на редкость) в нежном голосе, задор –
во всём есть  пафос, только не курьёзность.

Нежна, но твердокаменна – цемент!
А Джон – такой обмякший и… плечистый.
Сразила Джона узница в момент
Всем обаяньем  девственницы  чистой.

С такой всю жизнь  брать надо бы пример,
а можно и     молиться     на такую!
От зрелища герой остолбенел,
при этом всей душой своей ликуя.

Ладони Джон молитвенно сложил:
– Да кто вы? Кто вы? Демон или ангел? –
он целовал неистово фаланги
её изящных пальцев – так вскружил

фанатику башку  своим искусством
коварный ум миледи.   В тот момент
вновь думал Джон не только лишь о грустном.
Ложились к комплименту комплимент

в душе его по адресу миледи.
Он     ангела     увидел, но не бредил.
Он чувство     эйфории     испытал.
Путь веры – вот душевный капитал!

А тут вдруг слышит от миледи Фельтон:
– Кто     я?     А ты не понял до сих пор?
   Сестра твоя по     вере     я, злым ветром
    заброшена сюда, тебе в укор.

С повинной егозя у женских стоп,
безумец подтирал полы мундиром.
Миледи Джон признал своим кумиром –
других и не     признал     бы он особ.

Сошлись в его мозгах  кремень, кресало
и озареньем  вспыхнуло  в огне:
– Мне ангел вашим голосом во сне
   вещал о том, что б Англию     спасал     я.

   Чтоб самого себя спасал я то ж.
   Мол, до тех пор вовеки не     умру    я,
    пока не укрощу гнев Божий, – хмуро
добавил Фельтон. – Очень был похож

   на     вас     тот ангел. Да, теперь я с вами!
    Единым станет пусть наш  путь  земной!
«Вот и  настал  конец всей нашей сваре.
Теперь ты, Фельтон, несомненно, мой»! –

Миледи ощутила ликованье,
давно уж недоступное душе.
Актёрское     бесценно     дарованье,
но жизнь     искусней…     нанесёт тушЕ.

            (продолжение в http://www.stihi.ru/2016/05/07/6764)