Лирика

                ***
Разные люди и разные встречи –
Всё мимолётно для зоркого ока,
Если опять зажигаются свечи 
В память о них, об ушедших до срока.

Всем им спасибо и всем до свиданья,
Свидимся, может, весной соловьиной,
Я же отдамся часам ожиданья
Новой звезды над российской равниной.

Я прислонюсь сердцем к каменной глыбе,
Что-то за гранью полей заклокочет,
Только рождённому мне на отшибе
Жизнь показать пёстрый мир не захочет.

Ну и не надо. Обиды уж вскоре
В топи болотной безропотно сгинут.
Видно, в родное пшеничное море
Неводом ветра навечно я кинут.

Ты никогда не услышишь, столица,
Скромную песню степного изгоя.
Долго потоком ещё будет литься
В уши твои завыванье другое.

Но ведь когда-то рассеются чары,
Встанет иное народное вече,
Пыльные чтобы настроить гитары
В память о нас, об ушедших далече.

 

***

Не закрывай намокшее окно,
От дум тоскливых комнаты проветри.
Я думал счастье где-то, а оно
Вдруг оказалось от меня лишь в метре.

Но всё уже поспешно протекло,
Как громкий хохот праздника былого,
И на тебя сквозь мокрое стекло
Теперь смотрю, не проронив ни слова.

Я не охотлив стал на болтовню,
В тиши осенней вновь смыкая.
Ни с кем тебя, ни с кем я не сравню,
Не родилась пока ещё такая.

Но если же она из дальних стран
Придёт, и будет лик её раскошен,
До той поры я превращусь в бурьян,
Что будет за ненадобностью скошен.

Раскрой окно, где так весна цвела,
Не прячась за задёрнутою шторой.
И пусть разлука долгою была,
Но встреча будет непременно скорой.

Сомнений нет. Сиянием лица,
Лица до бесконечности родного
Бездушного и пьяного глупца
Во мне другом ты не увидишь снова.

Худые дни оставил я давно
Крапивой жгучей зарастать в овраге.
Искал везде я счастье, а оно
Вдруг улыбнулось от меня лишь в шаге.
                ***
Состаримся и мы, как всё в природе.
Уйдём, оставив шумные труды.
И загорятся вдруг на небосводе
Ещё две безымянные звезды.

Бывает так. Не унывай, не надо.
Ведь над туманной пеленой дорог
Ты возродишь в салютах звездопада
Блаженный свет средь толчеи эпох.

Вот только мне над дальним побережьем
Сиять придётся ль радужным венцом?
Иль суждено в глухом краю медвежьем,
Молясь, влачить вериги чернецом?

И за пределом празднества мирского,
Иной удел смиренно возлюбя,
Уж угадаю ль в отдаленье снова
Я в незнакомке светлую тебя?

Состаримся. Как по озёрной глади,
Скользнёт по сердцу ветреная дрожь.
И я в твоём увижу карем взгляде
Следы засеребрившихся порош.

Но и средь них, кружащих безмятежно,
Над множеством похолодевших глаз
Я буду помнить трепетно и нежно,
Как юность тайно повенчала нас.
 



 


                *** 
 
Скоро рожь отколосится
И придастся молотьбе.
Мне бы в гости попроситься
Этим вечером к тебе.

Всё такая, как была ты.
Рай с тобой и в шалаше.
У меня ж одни заплаты
Понашиты на душе.

Но не плачу, не горюю.
Всё пылай, гори огнём!
Поглядим же в ночь сырую
Да от жизни отдохнём.

Я сражён не пьяным ядом,
И слезит глаза не свет,
Просто мне с тобою рядом
Будто вновь семнадцать лет.

Будто всё ещё в богатом
Этом мире на гульбу
Не успел я суррогатом
Пропитать свою судьбу.

Но очнусь. Скулит над пашней
Ветер, сыростью сквозя.
Можно вспомнить день вчерашний,
Воротить его нельзя.

Ну и пусть. В житейской тине
Всё равно найду я тишь,
Даже если в гости ныне
Ты меня не пригласишь.
 
                ***
Разбитый путь, родные колеи…
Здесь мать вздыхала об ушедшем сыне,
И помнят золотые ковыли
Тележный скрип отчётливо доныне.

Но свет далёкой древности погас.
Разбитый путь иным отмечен следом,
И я надеюсь, что когда-то нас
Он приведёт к очередным победам.

В тиши земной к подсолнечным полям,
Где в мареве дрожит вся даль нагая,
Пройду и я по здешним колеям,
На них свой отпечаток налагая.

А рядом вновь пустырник, зверобой…
Уж ими ли я долго буду бредить,
Как безграничной высью голубой
Отбившийся от стаи белый лебедь.

Я сам отстал от тех, кто ускакал,
Держась за гриву времени, отсюда
В далёкую страну бетонных скал,
Чтоб отыскать невиданное чудо.

А я не так проворен и ретив,
И гаснет во мне дух первопроходца,
Когда опять чуть слышимый мотив
Гитар цыганских по степи прольётся.

И где-то вдруг за вереницей ям
Сорвётся без прощания он в бездну,
Скользнув своим крылом по колеям,
Что никогда в России не исчезнут.



                ***
Дай согреться у старой печи,
Мне так холодно, друг, почему-то.
Тает время, как воск со свечи,
И бежит за минутой минута.

До свиданья, унылая грязь.
В эту мглу с ней прощаюсь седую
И, опять с первым снегом мирясь,
Ни на что уже не претендую.

Не на ту, что за грубость прощу,
Не на сердце её, что озябло,
Лишь в ушедшем крестьянстве ищу
Горечь битых антоновских яблок.

Подниму я их с мёрзлой земли,
А вокруг только снова опрелость.
Может, там, в невесомой дали
Их душа наконец-то согрелась.

Ну так что ж, друг, подкинь ещё дров,
Вспоминая о лесе зелёном.
Скоро в дверь постучится Покров
Колокольным октябрьским звоном.

Чтоб за всех без вины и суда
Усыплённых в жару и морозы
Проросли б на лугу у пруда
Белоствольные наши берёзы.






                ***
Предчувствие вины. Пред кем? За что?
Пред теми ль проявляющими жалость
Ко мне, что жизнь моя – лишь решето,
В котором ничего не удержалось.

Предчувствие вины, когда пройду
Я мимо крон, объятых тишиною,
Ведь ни в одном раскидистом саду
Нет дерева, посаженного мною.

Оно так жадно не вдохнёт весну,
Обид остывших разметая сажу,
Но я и сам, когда легко засну,
Ничьей души уже не взбудоражу.
 
Какой подам я ближнему пример?
В каком ещё найду себя служенье,
Когда неприкасаемых химер
Я приручал в своём воображенье.

Уйди хандра, немедленно верни
Меня под шелест огненной крапивы
Туда, где о ржаной ковёр стерни
Туманы чешут матовые гривы.

Где осени моей костровый дым
Застелет вновь песчаные отроги,
Где яблоком медово-наливным
Я угощусь, намаявшись в дороге.
Пусть сладкий сок, всю свежесть сохраня,
На травы капнет. Я не обнищаю.
Предчувствие вины, оставь меня,
Я всё исполню в срок, я обещаю.



                ***
Вновь страданья поют бабы сельские,
Из-за нужд затянув пояса,
И звенят, как капели апрельские,
Голоса, голоса, голоса.

Они помнят, как было источено
Сердце нивы галдящим жульём.
Поклонюсь тебе, старая вотчина,
На закате степным ковылём.

Не отрёкся от привкуса вязкого
Всех твоих полудиких плодов,
Прикасаясь ладонями ласково
К серебристым разливам прудов.

Только я ничего уж хорошего
Не оставлю тебе, хоть убей,
Ведь в кармане лишь хлебное крошево
Я ношу для моих голубей.

Поднимаясь зарёю согретыми,
Воркованьем порадовав слух,
Может быть, и вернутся с приветами
От далёких чужих уж подруг.

Всё законом природы упрочено,
Что кому, она знает сама,
Вот и нам с тобой, старая вотчина,
От небес не лишиться ума.

Но себе прошепчу: «Ты ослабь его,
Этот пыл, и не бейся во зле,
А живи среди пения бабьего
На своей на российской земле».


               
                ***
Если я сегодня откажусь
От чернил навечно и бумаги,
То, возможно, завтра окажусь
В лабиринте каменном без влаги.

Если я по глупости в золе
Растопчу стихов бездонный кладезь,
То меня предайте вы хуле,
О цене прощения не ладясь.

Если же в разгуле я дурном
Обреку на истребленье строки,
То пройти с презрительным клеймом
Мне сквозь униженья и упрёки.

Если я в круговороте смут
Русь покину вдруг по воле блудной,
То меня пусть беспристрастный кнут
Судит на арене многолюдной.

Если я, слепец, в своей стране
Растопчу бездарно хлеб ногами,
То меня к позорной пусть стене
Прикуют тяжёлыми цепями.

Чтоб предательств этих всех пора
Не подкралась, как напасть большая,
Зажигай, поэт, прожектора,
Мрак кромешный смело разрушая.






                ***
Мы все пройтись мечтали по аккордам,
Удачу торопились изловить,
Чтоб, находясь в расположенье гордом,
Своих любимых как-то удивить.

Сошли на нет опасные забавы,
Дух юношества выставлен за дверь.
Пронизанные сожаленьем главы
Самою жизнью пишутся теперь.

Кто нехотя ссутулил свои плечи,
Кто пренебрёг радушием цветов,
Но только я сирени милой свечи
И до сих пор приветствовать готов.

Но только я в какой-то тайной роли
Вдруг в женщине увидел как пожар:
И весь триумф непокорённой воли,
И грации неповторимый дар.

К чему его я рассмотрел так чётко?
Зачем себе я самому предрёк
Беспрекословно, преданно и кротко
Платить коварной красоте оброк?

Но, находясь под игом обольщенья,
Я до освободительного дня
Не пожелаю никому отмщенья,
Кто помнит или позабыл меня.   

 





               
                ***
Палящий зной давно уже потух.
Погожий день и короток, и редок.
В рассветный час задумчивый пастух
Хлестнёт кнутом коровам напоследок.

Опять на окна изморозь легла.
Не вижу улиц опустевших ясно,
Но знаю, что меня лишь ты могла
Вновь к осени не ревновать напрасно.

Запомню скудность пасмурных долин
И пронесу сквозь веянья столетий,
Ведь я всегда у осени один
А у тебя я даже и не третий.

Но нет уж огорчения в глазах,
Мы все не постоянны временами.
Такой судьбы обманчивый зигзаг,
Такая жизнь, прожитая не нами.

Не нами вместе, состоя в родстве,
Не выясняя, кто кого нежнее.
Наверное, сегодня в голове
Расчёт холодный слабости важнее.

Пусть это так. Пусть выгода – изыск,
Но никогда не следовал я моде,
Выискивая на свой страх и риск
Всё подлинное в человечьем роде.

А для чего? В чём истина труда
Среди растленья королевства пешек?
Чтоб с глупою идеей навсегда
Являться центром язвенных насмешек?


Я промолчу, не выдав напоказ
Негодованье, разочарованье,
Осмыслив то, что правильней для нас
Не встреча здесь, а только расставанье.
               
                ***
Совесть моя, не тревожься так часто
И не скули ты собакой цепной,
Если по корке январского наста
Радость опять проскользит стороной.

Было и не было. Кто удивится?
Сменит веселье тоску всё равно.
Смертным же только вот оком провидца
Видеть сквозь время совсем не дано.

Что впереди, за преградой глухою:
Царство покоя иль бунт на крови?
И отыщу ли я под шелухою
Сочное семя бесценной любви?

Всё это  домыслы, мнимые тени
 И для кого-то пустая возня,
Но если вскоре засохнут сирени –
Значит, на свете не стало меня.

Как обожателя звёздных свечений,
Пастбищ вселенских с мычаньем Тельца,
Ведь без наивных таких увлечений
Я на земле – человек без лица.
               





               
                ***
Завечерело. На душе уютно.
Сползло лениво солнце за утёс.
Не ты ли, ветер, захватил попутно
Меня с собой и в этот край принёс?

Уж осень тут, но в пору увяданья
Разгорячённый, словно во хмелю,
Я слушаю старинные приданья,
Как женский взгляд застенчивый ловлю.

Такая вот нехитрая затея –
Исчезнуть вдруг, вкушая дикий мёд,
Где платья лип, от старости желтея,
Срываются в последний свой полёт.

А я не в силах уж ничем помочь им
На их недолгом буйственном веку.
Мы точно так, прощаясь с кровом отчим,
Родительскую чувствуем тоску.

Завечерело. В сердце отразилась
Прохладой морось дали полевой.
Не ты ли, небо, тихо прослезилось
Над русою моею головой?

Зачем оплакивать ежеминутно
Ещё живого, будоража сон?
Не для того захвачен я попутно
И в этот край был ветром принесён.
Но даже если жизненные нити
Когда-нибудь утратят пламень сил,
Не плачьте надо мной и не судите:
Я жил как мог и как умел любил.


   
                ***
Откуда ты, избранница той воли,
Что дарит нам неповторимость встреч?
Зачем ты здесь? Зачем? Не для того ли,
Чтоб от беды меня предостеречь?

Пойми в объятьях медленных раздумий
Иль в суматохе бешеных погонь,
Что никогда в груди холодных мумий
Ты не найдёшь пылающий огонь.

Я был таким и до тебя уныло
И равнодушно озирал простор,
 Пока во мне ты не воспламенила
Кокетливой улыбкою костёр.

Но знаю я и в тайне не сокрою,
Что на распутье рокового дня
Ты,  не жалея, яркою искрою
Лишь только в пепел обратишь меня.

И всё ж лечу, подхваченный волною
Горячих  чувств, к тебе, к тебе, к тебе!
Зачем ты здесь, придуманная мною,
В моей непрекращаемой мольбе?
 
   










                ***
Морозен день, а ночь ещё морозней.
Спит женщина, устав от долгих стуж.
Ах, вот звезда моей надежды поздней,
Но я ей не товарищ и не муж.

Минуйте прочь, язвительные сплетни,
Не льните вновь к замёрзшему окну.
Пусть ей сегодня снится вечер летний,
Где, может, я случайно промелькну.

Спит женщина. Усталостью сомкнуты
Её уж веки средь забав ночных.
Помедлите, заветные минуты,
Не приближайте пробужденья миг.

Отвергну всё, о всех забуду разом
И уж о том не стану я жалеть,
Пытаясь всё ж ещё хоть краем глаза
Невинность её губ запечатлеть.

Так много было песен ими спето,
Что облаками плыли у виска.
Ах, вот она, ах, вот мечта поэта
И отдалённа так, и так близка.

Придёт рассвет. В ночи почти минувшей
Мой силуэт растает на стене,
Но кроткий образ женщины заснувшей
Ещё так долго будет жить во мне.   







                ***
Не дружу со скукою, не дружу с унынием.
Постучу в твоё окно, что покрыто инеем.

Выйдешь ли, печалясь вдруг или утро празднуя.
Знай, что ты по-прежнему нравишься мне разная.

Засыпали юными, а проснулись взрослыми,
Но всё также врозь гребём мы по жизни вёслами.

Где бы я ни маялся, с кем бы я ни мучился,
Только понял, как же вновь по тебе соскучился.

Потому я и пою, пробужденье чествую,
Хоть и встретилась ты мне уж чужой невестою.

Оттого ль душа моя вся покрыта инеем,
Но и всё ж я никогда не сдружусь с унынием.
               


















                ***
Дерзай в своих открытиях, планета,
А мне вперёд с тобою хода нет.
Пусть возвращаться – скверная примета,
Но я не верю в естество примет.

Ползут, шипя, обыденные сутки
И не  спеша свиваются в клубок.
Я, отметая нынче предрассудки,
Во взглядах стал разборчив и глубок.

Попридержи-ка время, дёрни вожжи,
Мой часовщик с седою головой.
Я в мир вошёл всех здравствующих позже
И заразился волей луговой.

Я околдован, я обезоружен,
Ведь здесь же, как и много лет назад,
Вновь росы, словно тысячи жемчужин,
Своей прохладой ласково сквозят.

Я здесь живу без варварских замашек,
Без чопорности вежливых князей,
Хоть часто жизнь, как лепестки с ромашек,
Вдруг отрывала от меня друзей.

Но, не отдав кровавому распилу
Души своей, познавшей высоту,
Я обретаю в немощи всю силу,
И вижу я в уродстве красоту.

Я верю – в грязной нищете окраин
Распустится богато русский сад,
Где человек, как истинный хозяин,
Всему живому снова будет рад.


А я спою с малиновкою вместе,
Перебивая комариный гул,
Чтоб и меня лет через сто иль двести
Хоть кто-нибудь с улыбкой помянул.
               
                ***         
Встретимся мы взглядами, взглядами расстанемся.
Были непохожими, ими и останемся.

Правда это или нет, нам какая разница,
Если месяц с высоты, как ребёнок, дразнится.

Что ему весь наш раздор – разве не забава ли.
Жалко очень, что меж звёзд мы, как он, не плавали.

Лишь в удушливой пыли, тронутые зорькою,
Вяли диким ковылём, лебедою горькою.

Эту горечь на губах понял слишком рано я.
От неё в груди моей только рана рваная.

Но себя я не томлю, пальцами не щёлкаю.
Рану ту сосновою затяну иголкою.

Отболит, а мы весной до небес дотянемся.
Были же весёлыми ими и останемся.



 







                ***

Прости. Ты на меня не возлагай
Пустых надежд, наивный взор сужая,
Ведь повторяет, словно попугай,
Во мне уставший голос: «Ты чужая».

Я, может, в этой шуточной игре
Тебя бы приукрасил и возвысил,
Но в нашем порванном календаре
Уже давно не стало красных чисел.

Уже давно, смотря по сторонам,
Я ощущаю Землю пыльным шаром.
Мы любим тех, кто равнодушен к нам,
Нас любят те, кто и не нужен даром.

Она ли, ты ли в жизни или он,
Мы далеки от чистого искусства,
Ведь суждено двоим на миллион
Познать навек пленительное чувство.

И счастливы они, и счастлив я
За их очаг и кров гостеприимный,
Где будет лира звонкая моя
Им петь всегда восторженные гимны.

Прости, но сольюсь опять с пургой,
Ни на кого надежд не возлагая,
Ведь ждёт тебя теперь совсем другой,
Ну а меня, конечно же, другая.






                ***

Вспомнят нас, когда утихнут грозы,
Замолчит набат в урочный час.
И когда все пролитые слёзы
Превратятся в жемчуг, вспомнят нас.

Мой собрат, не унывай сегодня,
Человек ведь движется вперёд.
Может, мне с тобою завтра сводня
По невесте жаркой подберёт.

Я ж не буду жаловаться ныне
На никчёмность выдуманных прав.
Всем опочивать в земной твердыне,
Ничего с собою не забрав.

Если часто ты сквозил бедою
На тепло доверчивых румян,
Зарастёт твой холмик лебедою,
Горечью чернеющих семян.

Я не свят. Святые в синей выси
Но и, может, всё же на крылах
Пронесётся весть быстрее рыси
О моих проделанных делах.

Пролетит сквозь буйство непогоды,
Вновь пускаясь в беззаботный пляс,
Чтобы наши взращенные всходы
Плодом уж напомнили о нас.   






                ***
Кто ты мне? Любовница, жена ли,
Русская степная сторона?
Не в твои ль туманы пеленали
Гениев в былые времена?

Ну какой придуманною фразой
Объяснить, что на свою беду
Изменил тебе я с кареглазой,
У неё пошёл на поводу.

Поднимался месяц над поляной,
Свысока  на ландыши смотрел.
Был от ласк я молодой и пьяный,
Да на жизнь вдруг за ночь постарел.

Сторона родная, снова стужа
Колет грудь больней день ото дня.
Может, как на блудного ты мужа,
Зла держать не будешь на меня.

Согрешил,  и лгать уже не стану.
Сила воли исчерпалась вся.
К твоему льняному сарафану
Я склонюсь, прощение прося.

На душистом ложе сеновала,
Посреди безмолвной темноты
Ни одна меня не целовала,
Не любила, не ждала, как ты.
Лишь тобою новый день подарен,
И свеча надежды зажжена.
Лишь тебе одной я благодарен,
Русская степная сторона.

 

                ***

Я в скупости себя не упрекну,
Последний рубль растрачивая просто.
Давай же, друг, за светлую страну
Мы снова выпьем стоя и без тоста.

Копеечка к копейке – знать, в соку
Вся ваша жизнь. Ну что же, вновь копите,
А мне всё это, словно рысаку,
Застрявший гвоздь в раздробленном копыте.

Я отошёл от круговых погонь,
Ведь к накопленью уж лишился тяги,
Кладя на огрубевшую ладонь
Два медяка просящему бродяге.

А он какой-то силою хлопка,
Забыв о славе и о благородстве,
Напомнил мне, что Русь и тем крепка,
Что святость ещё теплится в юродстве.

А он, так странно изогнувши бровь,
Среди распутной тьмы и понебратства
Напомнил, что лишь вера и любовь –
Души моей несметные богатства.

Я в скупости себя не упрекну,
Последний рубль растрачивая просто.
Давай же, друг, за светлую страну
Мы снова выпьем стоя и без тоста.






                ***
Пусть вода струится дождевая,
И полынью шепчут пустыри,
Ты же спой, неспешно надевая,
Платье цветом огненной зари.

Не смотри на то, что протрубило
Лето, и что в дымке голубой
Многое обещано нам было,
Но забылось всё само собой.

Да и я, того же не минуя,
Родины сей разгадал намёк,
Что порою после поцелуя
Остаётся лишь кровоподтёк.

Распознал во вкусе я ядрёном
Родины сей средь канав и ям:
Воля раскричавшимся воронам,
Клетка замолчавшим соловьям.

Если я, лишившийся отваги,
Иссыхать вдруг стану взаперти,
Обещай мне драгоценной влаги
Светлой птицей в клюве принести.

Обещай, меня вновь обнимая,
Расплескать неудержимый смех,
Где развеет тёплый ветер мая
По земле черёмуховый снег.
Вместе с этой белою порошей
Лепестков меня ты одари
Русской песней, песнею хорошей
Той, что жарче огненной зари.



                ***

Разве ты, судьба моя, не знала
То, что быть я не хотел как все,
Под призывы твоего сигнала
Поклоняясь луговой росе.

Но роса та – блеск ли краткой славы,
Что в себе бесшумно я пронёс,
Или кто-то обронил на травы
Миллионы выплаканных слёз.

Не заря, а грусть ли обагрила
Лица, ведь что тут ни бугорок –
Чья-то безымянная могила
Без креста и поминальных строк.

Без мольбы прощенья в каждом слове,
Без цветов, восставших из пыли.
Или вместо пролитой тут крови
Безмятежно маки расцвели.

Ах ты, Русь – глухие перепутья,
Ветра свист да ржанье табунов…
Обязательно когда-нибудь я
Всё ж дождусь твоих спокойных снов.

Я дождусь, когда часы причастья
Завершив без тягостных утрат,
Слёзы не печали, а лишь счастья
Серебром на травах заблестят.






                ***

Я обернусь, а сзади лишь туманность
Повисла непроглядной пеленой –
Такая неожиданная странность
Случилась вдруг негаданно со мной.

Весна в пути. Метель уже не свищет,
Нежданным гостем по двери скребя,
Но даже в снежном вихре тот, кто ищет,
Всегда найдёт хоть что-то для себя.

И я искал, бессовестно тревожа
Людское море, ту, что никогда
Ни на кого ни капли не похожа,
Как дальняя холодная звезда.

Ещё не раз мы в небо взор свой вскинем,
Куда жизнь нашу юность унесла,
И я пойму, что даже звёздам синим
В полуночи дрожащей нет числа.

Вот так. Я под фантазией хмельною
Простое сложным представлял во мгле,
Поэтому ли тянется за мною
Туманность по оттаявшей земле.

Пусть стелется она, меняет маски,
Непостижимой тайною клубя,
Но даже в ней среди житейской тряски
Найду и я хоть что-то для себя.
 





                ***
Стоят стога. Дотронусь аккуратно
Рукой до их соломенных боков,
И всех обид расплывчатые пятна
Сотрутся под теченьем облаков.

Я слышу ясно в храпе лошадином
Живое эхо пахарских шагов,
Где наконец моим сердечным льдинам
Пришла пора растаять средь стогов.

Горчит полынь, но мне она, как сладость,
Мерцания отеческих огней.
Кто здесь нашёл потерянную радость,
Тот никогда не разведётся с ней.

Мой разум, ранним утром ли, в ночи ли
Всё лучшее во мне отображай.
Я так хочу, чтоб тут всегда точили
Метал для битвы лишь за урожай.

Я так хочу, чтоб скрип родных ступеней
Сиюминутно в памяти ожил,
Где в шорохе распутицы осенней
Свою любовь вдруг не усторожил.

Но я обрёл цвета другого счастья,
В потере глупой становясь смелей –
В приятном одиночестве ненастья
Сопровождать последних журавлей.
И пусть я их прилёта не приближу,
Не огражу от завтрашних врагов,
Но свято верю, что ещё увижу
Их брачный танец посреди стогов.




                ***
   
Покинет лес убранство в тишине,
И вянущей листвы прощальный шорох
Опять напомнит в эту осень мне,
Что я ещё кому-то очень дорог.

Я это знаю, ведь в рассветной мгле
Прошепчет снова голос домочадца,
Что с беспризорным счастьем на земле
Мне повезёт, быть может, повстречаться.

Мне подмигнёт приветливо оно
И всколыхнёт моё перерожденье,
Как будоражит терпкое вино
Толпящихся в питейном заведенье.

А, может, вдруг средь рюмочных забав
Оно с цыганкой юною на пару,
Прокуренный кабак облюбовав,
Без остановки пляшет под гитару.

И бьёт, и бьёт бокалы о паркет,
И ускоряет жгучее круженье.
Так пусть увидит удивлённый свет
Российский пляс, как самовыраженье.

Но надоест средь песенных оков
Хмельному счастью по столам шататься,
И побредёт оно без громких слов
Опять по тихой родине скитаться.





                ***

Заметает тропу вьюгой белою.
Не оставит следа здесь никто.
Может, вновь я не так что-то делаю,
Может, делаю что-то не то.

Снег истоптан лихими копытами,
Эхом ржанье плывёт по холмам.
Вижу я: за огнями размытыми
Белокаменный высится храм.

Сердце рвётся моё, сердце мается
Снова здесь, у церковных перил.
Дай мне, Господи, силы покаяться,
Что по умыслу злому творил.

Взял я щёк алый цвет не у мака ли,
Крепость взял у земной ли оси.
Я хочу, чтоб иконы не плакали
Никогда на бескрайней Руси.

Чтобы Волга тоскою бурлацкою
Не терзалась в пожарах зарниц,
Чтобы степь только песней казацкою
Оглушалась до самых границ.

Будет так ли? Не знаю, но выстою
В завывании вьюжных атак,
Чтоб рукою и совестью чистою
Сделать смело всё то и всё так.






                ***
Не надо плакать, стать моя крепка
Подобно этим граням бриллианта,
Пока на сталь холодного курка
Не ляжет нервно палец дуэлянта.

Не разлетится весть, что я погиб,
Разогнанная ветреным порывом,
Пока пути размытого изгиб
Не приведёт меня к крутым обрывам.

Не стоит ждать, я почвой не пропах,
Завидев сзади узкую траншею,
Пока скрещенье обнажённых шпаг
Не обняло надменно мою шею.

Да, я живу. Растут цветы у ног,
Но это вдруг осознаёшь тогда лишь,
Когда ты сам себе в огне тревог
Заветные минуты жизни даришь.

Я в них увидел заводь с камышом,
Разбросанные листья по озёрам.
Ах, как напрасно в мире я большом
Считал покой ромашковый позором.

Замедлю ход, остановлюсь, замру:
Кружат скворцы, стучит о древо дятел…
Не до конца на ледяном ветру
Свою любовь я к родине утратил.
Двулика и постыдна жизни новь,
Бессмысленны порою вопли клятвы,
Но всё ж пока струится в венах кровь,
Я воспою единый праздник жатвы.



                ***

Покроет осень лес багряной сыпью
По зову вечно неизменных правил,
А я сегодня с другом просто выпью
За всех, кто в трудный час нас не оставил.

Пусть непреодолимы вёрсты, мили…
И пусть опять скрипят кресты по склонам,
Но если наших нет на них фамилий,
То, значит, несказанно повезло нам.

Ведь с головой омытые в купели,
Мы становились вдумчивей и старше
Тогда, когда самозабвенно пели
В стране патриотические марши.

Но нет её. В граните обелиска
Застыла боль поверивших напрасно,
Что будущее светлое так близко,
Пылает вновь звездою ярко красной.

Ах, знаменосцы рухнувшей эпохи,
Не так уж вы наивны и пугливы.
Да воплотятся пусть в хлеба все крохи,
И пустыри все обратятся в нивы.

А я сегодня загадаю с другом
Сюда через столетия вернуться,
Наперекор озлобившимся вьюгам
Земли своей приветливо коснуться.






                ***
Страна моя, куда тебя несут
В галоп нагайкой пущенные кони?
На скорый кем-то вымышленный суд?
Иль, может, прочь уносят от погони?

Горит под ними острая стерня,
И, словно диких варваров из стали,
Я сторонюсь их в сутолоке дня,
Чтоб вдруг они меня не затоптали.

Но лицезреть тот бег не надоест,
Что торжеством сей мощи именую.
Планета-Русь не тащится в объезд,
Она стремится к далям напрямую.

Но снова пыль развеет суховей,
Остепенив разгул слепой отваги.
Довольно безымянных сыновей,
Что приняли ложбины и овраги.

Кто помнит их теперь? Не уж-то зря
С голов слетали чёрные папахи,
Когда текла кровавая заря,
И всё живое содрогалось в страхе.

Вновь отзвуки тех канонад гнетут,
Что по степи сумели раскатиться,
И как-то по-особенному тут
Теперь поёт сегодняшняя птица.
Но хочется сказать, забыв уют,
Лицом усталым обратясь к иконе:
Ну, пусть нас впредь тревожно не несут
В галоп нагайкой пущенные кони.


   
                ***

Играйте марш. Уже мы не юнцы.
Поход труби, горнист, с зарёю вместе.
Ведь были наши гордые отцы
Поборниками доблести и чести.

Ещё не вся избавилась страна
От тяжкой хвори глупых заблуждений,
Но ей не зря же издавна дана
Незыблемая сила убеждений.

Заокеанских вездесущих звёзд
Уныл призыв грозящих наставлений,
Ведь был и есть несокрушимым мост
Преемственности русских поколений.

И нам, кто эту истину постиг,
Хранить его бетонные опоры,
Не запятнав забвеньем ни на миг
Прадедовские кованные шпоры.   
 















                ***

Не я желал душевной смуты,
Не я развёл костёр вражды.
Всё прах. Объятья разомкнуты,
И смыты ливнями следы.

Изволь, себя не унижая,
Уйти. Достойной быть изволь,
Пусть даже в прозвище «чужая»
Сокрыта режущая боль.

Зачем быть ласковей иль строже,
Ища себе иную новь,
Когда на жертвенное ложе
Легла измятая любовь.

Но злобы нет, и в жизни бренной,
От трат пустых оцепенев,
Из тайных недр души смиренной
Не изрыгну я дикий гнев.

А только в этой вечной спешке,
Смахнув с пустырника росу,
За всё спасибо без насмешки
Тебе во след произнесу.





 




***
И злился я, и проявлял я гнев,
И жаждал славы в плесенных бараках,
Душой своей слепой остервенев
В пустых заботах и словесных драках.

Я завистью сжигал себя дотла
И возжелать посмел чужую деву,
Не вняв тропе, которая вела
К ветвистому отеческому древу.

Слепец земной, заблудший сын полей,
Заложник звона брошенной монеты,
Искал, где телу моему теплей,
Забыв ветхозаветные обеты.

Кого теперь в объятья я приму,
Дрожащий узник вспыхнувшей корысти?
Пошли мне, Бог, не отойти во тьму
И от окарин разум мой очисти.

Я падаю, как падают в бою,
Ведя отсчёт сердечному лишь стуку.
Пошли мне, Бог, хмельную жизнь мою
К вратам церковным привести за руку.

И в покаянном возгласе души,
Хоть я пока прощения не стою,
Огонь свечи моей не затуши,
Что ближнего пусть греет теплотою.





 
 
***
Может, я пришёл из ниоткуда,
Может быть, уйду и в никуда.
Вспомнишь обо мне ты – это чудо,
Если нет, то это не беда.

Всё равно в краю моём ольховом
Кто-то вновь, как много лет назад,
Позовёт меня заветным словом
В шелестящий яблоневый сад.

Выйду в ночь, умоюсь в речке синей,
Увлекусь луною в вышине.
Что давило грудь мою твердыней.
Расцветёт черёмухой во мне.

Только срок цветения не вечен,
Такова природная среда.
Вот и мне зарубкою отмечен
Путь из ниоткуда в никуда.

В темноте, как за цветочной вазой,
Мне не виден милый силуэт,
Но ищу улыбку кареглазой,
Зная то, что рядом её нет.

Только вот на это не взирая,
Есть любовь, одетая в моря –
Родина от края и до края,
Вся была и будет вся моя.







***
Бессмертный дух стального добровольца,
Ещё ты хлещешь бурей по щекам.
Нет, не дадим нам вставить в ноздри кольца,
Как их вставляют бешеным быкам.

Струится ток возмездия по телу,
Его беззубой хваткой не загрызть.
Без сожаленья к скорому расстрелу
Приговорим и подлость, и корысть.

Предшественники, прадеды, герои,
Я сердцем к вам пульсирующим рвусь.
Что храбрецы нам эфемерной Трои,
Когда за нами царственная Русь?

Она травой поникшей не увянет,
И возвестят иссохшие уста
О том, что озарятся вновь славяне
Сияньем Иисусова креста.

В ответ всем им, приспешникам развала
Священных уз до самого конца,
Страна моя без страха напевала,
Не опуская светлого лица.

Нам ни к чему услужливость холопья,
Не это завещали праотцы.
И верю – на обломанные копья
Звенящие развесим бубенцы.

   





***
Я хочу в грозовой круговерти
В ливнях новое слово рождать,
И привет в пожелтевшем конверте
От кого-то далёкого ждать.

Я хочу, убежав за утёсы,
В полуночном овсяном стогу
Позабыть её чёрные косы,
Я хочу, но никак не могу.

Может, память уж осенью крепче,
Крепче всех созидательных уз,
Еле слышно на ухо прошепчет:
«Жизнь бывает и горькой на вкус».

Только это совсем и не новость,
Как и то, что, теряя слова,
Обо мне за Тамбовскую область
Не поскачет галопом молва.

Не поскачет, таясь по задворкам
Обветшалых моих деревень,
Но и в привкусе жизненно-горьком
Есть и сладости лёгкая тень.












***
Плывут по родине устало
Земные сны, роясь во мгле.
Вот и ненастье отхлестало
Дождливой плетью по земле.

Воды в озёрах – до предела,
И в лунно-звёздной тишине
Не ты ль в них пристально глядела
И вспоминала обо мне.

В минуты краткого свиданья
Я, пряча взгляд свой, трепещу,
Как будто вновь для оправданья
Слова красивые ищу.

А ночь тона свои сгущает,
И где-то пёс, рыча сквозь злость,
В изгнании не обещает
Служить за брошенную кость.

Ещё не скоро до рассвета,
Ещё объятия черствы,
И всё, что было ветром спето,
Осядет золотом листвы.

Но зарождающийся в чреве
Восхода долгожданный день
Пробудит уж в своём напеве
Благоуханную сирень.








                ***
Выполняли мы в срок обещанья свои,
Девяностые нас не сгубили.
Так что злобу свою к людям, друг, не таи,
Чтоб они о тебе не забыли.

Новый век нас манил, в свои сети тянул,
И, казалось, земля вдруг согрелась.
При свеченье эпох юность я помянул
И шагнул в неизвестную зрелость.

Только что-то не то здесь с любовью к полям,
С уваженьем к чужому здоровью.
Здесь не делят добычу, как встарь, пополам,
Вырывая из рук её с кровью.

Может быть, за пределом раздумий моих
Что-то в душах негаданно скисло.
Я увидеть хотел свет в глазах, ну а в них
Только тайные знаки и числа.

Потому ль среди визга так чуждых мне сил,
Как бы ни было больно и плохо,
Я бессмертным стихам свою жизнь посвятил
До конца, до последнего вздоха.

Средь ленивого утра иль бодрого дня
Музы льстят, улыбаясь, пока мне,
Только знаю, что могут они от меня
Не оставить и камня на камне.
Но пока же Отечества гимн не допет,
Я успею им вновь насладиться.
Только тот лишь незнающий смерти поэт,
Кто из пепла сумел возродиться.




                ***
Смыв с окон седые пятна,
Дождь стихающий пытался
У меня спросить невнятно,
Кем я был и с чем остался?

При деньгах я был и нищим,
Спал на клеверном настиле,
Где, старея, робко ищем
Церковь, где нас покрестили.

День крещенья, сухость в горле.
Будто помню те я звуки,
Как меня, молясь, протёрли
И отдали маме в руки.

Детство в пыль не перемелешь,
Хоть уход его внезапен,
И со временем в душе лишь
Только борозды царапин.

Всё случается впервые
В свете солнца, в залпах грома.
Вот и тени кочевые
Отреклись легко от дома.

Дом – Россия, тени – люди,
Что в кругу иного братства
На чужом хрустальном блюде
Ищут сладостные яства.
Ну а я и не пытался,
Здесь и хлеб мне слаще мёда.
Кем я был, тем и остался,
Только зрея год от года. 


                ***
Ну вот и вся осыпалась листва,
Но всё ж тепло хранит моя лачуга.
Я под опекой кровного родства
С мучкапским небом жду сегодня друга.

Скала забот в пространстве ледяном
Теперь ещё мне кажется отвесней,
Но я забудусь, словно майским сном,
Его плывущей по равнинам песней.

Шатнусь и я, в том горькую виня,
Но верю, друг сумеет постараться
Успеть за ворот удержать меня,
Не дав осенней грязью замараться.

Я знаю, друг умел, не пряча глаз,
С чужой руки пугливо не кормиться.
Что в дружбе есть свобода лишь для нас,
То для других – суровая темница.

Я знаю, друг, влюбившись в тишину,
Не терпит лесть раскрашенной личины.
И пусть не раз он уходил ко дну,
Но выплывал из штормовой пучины.

Отторгнут всё немеркнущие дни,
Что было так горько и безутешно.
Храни, звезда, везде его храни
И обо мне не забывай, конечно.      
   






                ***
Не на меня в хороводе речей
Нежно твоя разливалась опека,
Радость последняя звёздных ночей –
Русская муза двадцатого века.

Что не допито, не морщась, допей
И не любуйся под лязг пистолетов,
Как засочится со ржавых цепей
Кровь устремившихся в вечность поэтов.

Где-то, простясь, в лабиринте сыром
Снова затихнут хрипящие вздохи.
Выведет время упавшим пером
Росписи гениев мрачной эпохи.

Их имена – погибающий полк,
Только не гильзы у ног, а чернила,
Но всё же память о тех, кто замолк,
Жизнь и до нынешних дней сохранила.

Над пепелищем забытых бойниц,
Где теплят рощи целебные соки,
Тихо вспорхнут с шелестящих страниц
Райскими птицами светлые строки.

Всё позади. Обвиненья сняты,
Смыты слезами следы униженья.
Пусть же  сегодня вновь лягут цветы
К бронзовым бюстам, как дань уваженья.







                ***

На меня не обижайся снова,
Видишь же, что я не семьянин.
В нашу пору бега скоростного
Замереть хочу я средь равнин.

Жить, не злясь, в приюте этом тихом
Поманила вдруг сама судьба.
Отпусти, не поминая лихом,
Ты меня на вольные хлеба.

Пронесутся дни. Да я и сам уж,
Повзрослев, услышу в скачке той:
«Эй, твоя подруга вышла замуж,
Пряча грусть под белою фатой.

Эй, в разгуле краткого ненастья
Не смотрел невесте ты в глаза.
Говорят, что вовсе не от счастья
В рюмку с горькой падала слеза».

Что ж, теперь любви моей избыток
По полям разгонит ураган,
Где когда-то у шатров кибиток
Освещали ночь костры цыган.

На меня не обижайся люто,
Ведь сама ты с возрастом поймёшь,
Что венцом семейного уюта
Быть не может ревностная ложь.






                ***

С луга пахло, как из детства, мятой.
Росы, словно бусы из стекла…
Ты своей рукою чуть поднятой
Отрешённый взгляд мой привлекла.

Таяли туманы за стогами,
Кто-то бредил волей взаперти.
Занесло мне душу всю снегами
Среди лета так, что не пройти.

Потому ли в сутолоке душной,
Расплескав до дна остаток сил,
Над твоею плахою послушно
Голову я русую склонил.

Миг, и муки унесутся в дали,
Но свой след, как и огонь в крови,
Я оставлю здесь, как оставляли
Прежних лет заложники любви.

Но стихи, что я узорным шёлком
Укрывал от хамства, сбереги,
Всё, что кроме, не тая по полкам,
Без раздумий выставь на торги.

И когда редеющего круга
Праздных лиц утихнут голоса,
Также будет пахнуть мятой с луга,
И блестеть прохладная роса.






                ***
Искал я свой неповторимый путь,
Создав из слов диковинные сплавы,
Чтоб обо мне сказал хоть кто-нибудь:
Он не был тенью чужеродной славы.

Искал, испепеляя пред собой
Пытливым взглядом дальние равнины,
Где, может, я с бродяжьею гурьбой
Отпраздную с размахом именины.

Я в их жилище древнем поживу
И буду их заботой чуткой тронут,
Чьи судьбы ветер жизни, как листву
С кудрявых лип, сорвал и бросил в омут.

Зови меня же, путь, я вновь один,
Твои ухабы ищущий глазами,
Где горький сок растрёпанных рябин
Проступит вдруг на ягодах слезами.

Ни щебнем я, ни сыростью песка
Не удручён. Мой взор и их оставит.
Лишь хуторов безмолвная тоска
Проникнет в грудь и зарыдать заставит.

Но редких сёл сиротские огни
Здесь для меня засветятся раздольней,
И, отстрадав, развеют вновь они
Все бедствия над белой колокольней.

Ты тут меня, мой путь, останови,
Где шелестят некошеные травы,
Где доживу в согласье и любви,
Не став на счастье тенью чуждой славы.


                ***

Иду, иду. Куда меня опять
Влечёшь, моя дорога лунной шири?
В полях ржаных рождённому летать
Покоя нет в кипящем нашем мире.

Что этот мир – всклокоченный поток,
Крушащий в прах стареющие дамбы,
Где из щелей чернеющих цветок
Не выглянет, как ни хотелось нам бы.

Но средь руин дух веры не исчез.
И мы, кого любовью оросили,
Пополним снова летопись чудес
Воздвигнутыми храмами России.

И вновь призывно разлетится клич,
И под него, став в хмурых буднях проще,
Я в основанье заложу кирпич,
Как скромный символ нерушимой мощи.

Из года в год, отдавшийся труду,
Я на дороге этой лунной шири,
Быть может, вдруг нечаянно дойду,
Где есть покой в кипящем нашем мире.











                ***

Я видел, как дымился чернозём,
Как затихал за рощей конский топот
И, позабыв на время обо всём,
Глубинных недр я слышал тайный шёпот.

Земля моя, под россыпями звёзд
Ты созови, как стихнет непогода,
Своих птенцов из разорённых гнёзд,
Не допустив их раннего ухода.

Земля моя, и я, питомец твой,
Иду в поля с благоуханьем мая,
Как девушку с улыбкой роковой,
Их с трепетом в объятья принимая.

Как только там проснётся соловей,
Произнесу во славу нашу тосты
И обойду за чёрствых сыновей
Далёкие забытые погосты.

Где всяк из нас, смиренье в ком живо,
Навек в одеждах схожего покроя
Вдруг обретёт, не ведая того,
Пристанище вселенского покоя.

Пока ж, земля моя, дыши, дыши,
Не забирай в свои глубины лучших,
И ведь ещё не раз в твоей тиши
Они спасут по глупости заблудших.






                ***

Что увидел я в пёстрых узорах
Твоей шали под шелест весны –
Танцы капель на синих озёрах
Или золото дальней луны?

Закружилась, стуча каблуками.
Ещё раз на тебя я взгляну.
Не держи ни душой, ни руками
Ты меня в своём нежном плену.

Вырвусь я, убегу, заликую,
Только сердце скуют холода,
Оттого, что, как ты, я такую
Уж не встречу нигде, никогда.

Что же мне, неспокойному, надо?
Но застыв в изумленье на миг,
Я вернусь, словно блудное чадо,
Чуть коснувшись коленей твоих.

И как только засветятся вместе
Два сердечных огня наяву,
Я тебя без наигранной лести
Той единственной вновь назову.