Emocore V. Дочь

в пыли возложенной на меня рутины
я так хотел забыть, но не могу забыться...
видя среди всех рук сгустки паутины,
я так хотел, чтоб это не могло случиться...

в глаза ослепляющей мечте
я рвался доказать, что чудеса бывают!
но знать тогда бы, что пережить придется мне -
что нет ничего, что в полной мере за себя платы не знает...

будто слепой идет с глухонемым,
когда в надежде рассЫпается правда.
родилось то, что стало откровением моим -
что сделало меня счастливее когда-то.

не веря в сказки, но веря в чудеса,
мне удалось поспорить с вашим боже!
я её создал... и была она моя...
но я не знал, что случиться что-то может...

я в миг утраты своего не помнил имени...
в раскаянии сердце горит каждую ночь...
не в силах больше всего этого вынести,
я расскажу, как я свою лишился дочь...

так вот, теперь настал черед:
средь званых вечеров, счетов, женщин и машин
я не боялся вступать на тонкий лед -
и не страшился я тогда ничье сердце разбить.

я жил как не пристало никому -
рукам моим завидовали люди!
и я всего одного лишь не пойму:
хоть и грешил, но разве нельзя мне грезить о чуде?

имея все, что многим - лишь картинка,
мне было тошно от этого всего...
в забавах прозябая, словно в пытках,
я вечно мечтал лишь об одном.

в глазах мной не любимых - отговорки...
среди них лишь ложь и пустоголовый ветер.
я лишь мечтал, чтобы любил меня хоть кто-то
настолько сильно, чтобы я смог на то ответить.

богатство - лишь порог для тех, кто беден.
а я, пресытившись, стал создавать былое -
и в снах своих я созданием человека бредил,
в эксперименты уходил, как в бесконечность, с головою...

я окружен был лучшими людьми.
и лучшие люди помогли над богом посмеяться!
и вот, когда сбылись мои мечты,
ребенок стал на моих руках качаться.

она была создана, как я и вожделел -
все лучшее, былое, сложилось в днк.
я был так рад, что и слушать не хотел
о том, что в эксперименте что-то пошло не так.

я согревался мыслью, что я смог
создать все ж то, на что потратил годы...
и моё счастье руки обожгло теплом -
мне не было места, таков я был по своей природе.

мне не пристало просить и извиняться,
но в этот миг я был славой опьянён!
и хоть вечера светские стали продолжаться,
я снова стал рад идти домой!

и эта девочка росла, как на дрожжах -
в смущении своём сходства лиц наших проступало.
я видел волосы её, я плыл в её глазах...
и сердце моё безумно ликовало!

так год прошёл, за ним другой...
она все становилась старше...
за первым словом шаг следовал второй -
а я был сведен с ума ролею папаши.

исследования мои проходили дальше...
я стремился изменить будущее в мире...
моя дочь все становилась краше, 
и это мне придавало силы.

она начинала говорить
и задавала нелепые вопросы.
я мог ей все в этом мире подарить!
ведь так она мала, её так красивы слезы...

я позабыл о поиске утехи в мимолетной страсти,
в которой, по ночам, я жизнь свою губил.
мне незачем теперь то горе и ненастье,
в котором находил отречение души.

я перестал срываться на былое
и я простил тех, кого простить не мог.
ведь дочь моя - она была со мною,
и наплевать, что все окутал смог...

на третий год она стала расцветать...
вокруг меня мамаши смотрели с умиротвореньем!
но я не стал никого средь них искать -
ведь был укутан я в своём откровеньи!

её волосы достигали плеч...
я даже не заметил, как она стала четко говорить.
я стал читать ей больше в окруженьи свеч -
она вслед пыталась, со мною буквы складывая в нить.

я рассказал ей о настоящем и былом...
ведь так любил её я, мне сказки стали явью!
но где же мама девочки, живущей лишь с отцом?
на это ничего рассказывать не стал я...

однажды, как-то, мне поступил звонок...
и я, сорвавшись, в лабораторию летел...
когда увидел это, страх сковал мой каждый позвонок;
мой крик лишь эхом отражался среди стен...

после того мне стали приходить первые отчеты -
я видел странные вещи в этих списках...
её анализы изменились как-то, где-то, в чем-то -
в них появилась какая-то приписка.

но я упрямо не хотел в то верить,
ведь моя дочь - гений инженерного искусства!
я закрывал наглухо несмелой правды двери...
я закрывал наглухо меня пугающее чувство...

ей шел четвертый год, моя радость росла.
она просила читать все больше - но стихи.
она просила чтобы я научился танцевать,
и обнимала так, что в нос до крови впивались мне очки.

уже тогда она любила скорость.
мы то на яхте, то на машине по дворам...
мы нарушали правила, и я, ощущая гордость,
бил лица тех, кто смел нам помешать.

мир будто отключился в первый раз,
когда она меня за руку взяла...
не отпускать просила - я это помню, как сейчас -
в слезах моих она не растает никогда...

я помню то, как мы были на закате: 
на фоне нас - обозренья колесо
и некий фотограф, что не взял с нас платы
за лучшее фото в портфолио его...

о чем мечтают взрослые, рассказывая детям -
все видела она, и я надеюсь, её сетчатке не забыть -
Нью-Йорк и Барселона, Рио и Москва,
Пекин и Дели, Майорка с Ибицей в водовороте песочных пирамид...

моя принцесса стала таковой
всегда одетая в самые разные обертки.
в глазах её я видел, что средь соблазнов она останется собой -
в смущении душа маленькая не рвалась на осколки.

я видел, как другие в ней души не чают
и понимал, что вечно быть со мной она не сможет...
я был лишь рад, что она... тогда ещё живая,
рукой недрогнувшей моё сердце греет под огрубевшей кожей...

я удивлялся, как она любит цветы -
среди многих она выбирает только то,
что пробирало меня до самой черноты души -
черты изящные что обрести не успело, не смогло.

беседы разные она вела с чутьем.
читать так рано ребенок научился,
что стихи людей умерших были бальзамом из детских уст её -
как я был рад что все же отцом быть научился!

я стал терять времени подсчет...
она на меня научилась злиться...
я все прощал, ведь никого, кроме неё
не мог всецело так простить, боясь навсегда проститься...

моя девочка изменялась, спору нет.
уже сейчас её волосы до талии...
во всех городах мира нам оборачивались вслед -
от Америки до берегов Италии.

она любила встречать рассветы по утрам
и засыпать после заката солнца.
море любило быть спокойным, вторя её шагам.
мир был так робок в том неведении, что скоро разобьётся...

а я смотрел... смотрел все на ребенка -
я знал, волнений не скрыть мне от неё...
я и не знаю, как она... да и не знаю, сколько
ладонью детской держала сердце дрожащее моё...

но лаборатория была неупокойна -
я видел все новые ответы...
моя дочь умирала, мне было не принять это безбольно.
мне было тяжело держать это в секрете...

в её рожденья день, когда исполнилось ей шесть,
мне позвонили, сказав проверить почту.
я был в безумии, мраком удушья я поглотился весь -
там было письмо, с пометкой "очень срочно".

когда прочел я, слезы глаза порвали;
не в силах справиться, я тело бросил на полу лежать...
в генах от матери лейкемия прорастала -
моя дочь будет необратимо угасать...

она пришла, робко и без шума.
увидев, что я, такракан будто, на поласе развалился,
принесла плед, легла рядом, тихонько так дыша,
и в эту ночь мне больше ничего не снилось...

я утром видел, как всходило солнце...
она, смотрела, как я готовил завтрак.
ей скоро в школу бы, да вот не придется -
мне не под силу забвению придать мою собственную память...

остервенело я бросился в работу -
ведь что-то было можно да и сделать?
звонок был через месяц, как сейчас я помню,
что сознание она потеряла где-то.

я бросил все, я не щадил заботы,
и, прибежав, я остался возле ней.
мне было больно, боль сковала рот мне...
я бы все отдал, чтобы жизнь её была длинней!

я знал, что оборвал себя на полпути,
что ни к чему мне выход искать из рутины постылевшей...
она была красива, хоть и обрела искаженные черты -
мне врач сказал диагноз, глаза свои отведши.

"ей жить недолго, неделя-две, не можем точно знать...
кто её мать, чтобы в известность мы могли поставить?"
"она мертва, все было так же точно, шесть бесконечных лет назад...
не надо ничего, я здесь, и все нормально"

в тот миг я окончательно сломался -
вере моей в тот день пришел конец...
и кофе - друг мой - слезами разбавлялся.
я понимал, что в зеркале мне отраженьем лжец...

я засыпал и просыпался с ней...
по ней бы не сказал я, что она угасает;
но слова её обретали контур новых черт,
и глубже стала речь, откуда - я не знаю...

мы говорили с ней все чаще, говорили обо всем...
я так хотел запомнить, что она живая...
она ладонью детской держала сердце дрожащее моё,
ими же слезы мои горькие с дорожек убирая...

она смеялась, и сердце все сильней рвалось...
нам было времени совсем - совсем - немного...
в отчаянии я своём - что же мне осталось?
мне нету выхода, и думать ни о чем не мог я...

и я читать ей стал, чтобы она засыпала,
а врач сказал мне, что боль её изнутри сжирает...
в тот миг, когда её к аппаратам подключали,
уже прошло два дня, ей ничего не помогало.

она смотрела на меня своими карими глазами...
мне было страшно оставаться в тишине!
когда она меня тихонько обнимала,
я думал, что сойду с ума, зубами кровь сжимая на губе...

когда она спала, я все рыдал...
меня остановить уже никто не мог...
в палату к ней я никого больше не пускал -
я просто не мог... чтобы видели её...

а она все так же улыбалась.
я видел в глазах её бесконечный свет.
я видел миг, когда мечта с надеждою встречалась -
когда угас на алтаре свет не простивших свеч...

"папа, скажи, ответь же мне -
ко мне приходит и зовет какой-то мальчик..."
"солнце моё, не бойся, он снится тоже мне...
ведь я с тобой, смотри - твои обнимаю пальцы!"

она просила немного подождать.
зачем? я до сих пор и сам не знаю...
но боль слезами застилает мне глаза -
я слушаю её, ни в чем не пререкая...

когда она провалилась в сон,
тогда уже две недели пролетело.
я начал думать обо всем былом...
и в глубине моего сердца засвербело...

и я никак не мог ей показать
как оно, нечаянно, разбилось...
я попросил с ней рядом медсестру недолго постоять,
а сам я вышел, чтоб пустоту заполнить чем-то было.

за дверью меня встретили все те,
кто за меня переживал, ещё немного помня.
я, в свою очередь,  многих из них уже не помнил и не знал -
я наплевал на то, что коридоры ими полны.

в толпе лиц этих я был не среди них,
я далеко был, в палате дочери своей...
когда мне больно было, я не слышал их -
никто мне не помог, не зажег свечей.

руки мои, потерявшие терпение,
встретили чье-то лицо, смеявшееся где-то...
нас разнимали, словно мамонтов, эти люди-демоны
и я сорвавшись, в шею гнал последними советами.

когда в палату я вернулся, там были врачи -
и расступились, давая путь к постели.
на ней иссохшаяся дочь, лежащая в ночи.
над ней - пульсоксиметр, дрожащий от капели.

один из них отвел меня к окну -
я лишь смотрел в пустоту ночную -
он мне сказал, что будет лучше, если я отпущу
своё дитя, о котором я тоскую.

"все будет лучше, если с тем смириться,
чтоб дать ей, боли не чувствуя, уснуть..."
они дадут мне время ,что бы я смог с ней проститься,
пред тем она как встретит свой последний путь.

я слушал это, замирая сердцем,
но понимал, что она мучается тоже...
сорвавшись в слезы, думал, как же я мог отречься
от того тельца, которое называю дочью?

я был в отчаянье, я был обезумен!
я чувствовал как что-то обрывается навеки...
я только понял, что я уже так сильно тоскую
о том одном, любимом человеке.

рука несмело сжала моё плечо...
в другой руке шприца сверкнуло жало -
тот врач сказал мне, что он ей введет
лекарство, от которой дочери моей навеки полегчает.

я безутешен был, но выбор небольшой был дан.
и в тот момент, когда я был готов сломаться
моя девочка открыла свои карие глаза,
и, руку протянув, ко мне стала обращаться:

"ты, пап, прости, что тебя я оставляю.
ты не виновен в том, что меня не станет...
как в сказке на ночь, я тебя благославляю
прости меня за то, что с тобою станет...

прости за то, что с одиночеством снова ты вынужден смириться...
прости за то, кем стала для тебя, но не долго так была...
я знаю, что твоя мечта в этом мире должна была случиться.
прости за то меня, что я так быстро умерла..."

"ты мне прости, сокровище моё,
папа не смог больше вынести мучения твои...
когда-то снова мы с тобой останемся вдвоем!
ну а сейчас - прощай, и крепко спи..."

и рука дрогнула, когда нажал переключатель...
а врач в руке своей в капельницу выжал шприц...
в замершей тишине кто-то из медсестер пал в обмороке на пол.
мир замер второй раз, и слезы очертили вкруг стоящих лиц...

и пульс её, ненадолго, оживился.
я видел, как она за жизнь хваталась, как могла.
я так хотел, чтобы кошмар этот прекратился,
чтоб дочь моя свою жизнь со мною прожила.

не в силах справиться с собою в тишине,
где, будто, природа с богом надо мной смеялись,
я её пальцы добела сжал в своей руке
и пальцы её, на миг, в моей ладони отозвались...

глаза открыв свои на мгновение,
она улыбнулась и сказала мне "люблю".
я ощутил, как душа испарилась в неведение,
как грешника корона наделась королю.

рыдать теперь уже мне было просто нечем -
в отчаянии я просто на пол сполз...
смотря на то, как остывает облик человечий,
я чувствовал, как пламя боли в сердце загорается всерьез.

никто меня трогать не решался,
я будто был пламенем объят...
я так хотел один остаться,
но знал что это низачем сейчас.

я лишь хотел с ней ещё недолго оставаться,
чтобы тепло её собрать, собрать все волшебство...
я ведь не мог - никак не мог - дать ей потеряться;
что я не мог, я сделать только смог...

а завтра я был просто раздавлен,
когда пришла бесконечность из людей,
чтобы похоронить мою мечту, моё создание,
проститься и уйти, не подняв очей.

когда кто-то её душу отпевал,
когда кто-то гвоздями её гроб заколотил,
так было страшно одну её в темноту пускать,
что я не выдержал, в бессилии дав удержать другим.

в последний раз взглянув на лик её остывший,
в желании запомнить красоту дочери моей,
я лишь простился, забыв, что не простил себе
ошибку, что допустил все это с ней.

в земле она растаяла, как в небытие,
из которого мне руку протянула -
я знал все то, что больше на земле
я никогда не смогу найти её, дочь мою родную...

пусть так, она была экспериментом,
но она стала смыслом неполноценности моей...
я стал отцом, счастливым в те моменты,
о которых вспоминаю я теперь.

я не забыл ничто из этих дней...
солнце моё, ты даже не подумай"
воспоминание о тебе с каждым днем живей -
пусть будет холодно, пусть будет безрассудно...

ведь о тебе моё сердце плачет каждый вечер -
плачет о том, как ты его ладонями держала...
я прихожу к твоему дому, будто бы на встречу,
с желанием, чтобы ты была живая...

не злись, но никогда я не прощу себе...
раскаявшись, горю каждую ночь...
я был так слеп и слаб, что узнал секрет,
что мог спасти тебя, единственную дочь...

ведь я нашел лекарство для спасенья -
мне стоило поработать пару дней.
и ты была б со мной, моё предназначенье,
была бы близкой и такой живой...

я ведь узнал, что не хватало мне
добавить всего-то пару строчек...
теперь, когда я знаю правду, сердце моё в огне,
и ставлю я во всем ещё немного точек...

"ты мне прости, сокровище моё,
папа не смог больше вынести мучения твои...
когда-то снова мы с тобой останемся вдвоем!
ну а сейчас - прощай, и крепко спи..."