На багровых сидениях древних машин

На багровых сидениях древних машин
Цвета разбитого сердца
Разъезжают ночью тёмные ши
По каналам Венеции.

И каждый канал - точно рука -
Чёрная - в ад протянута.
И прячутся бледных лиц облака
За вековыми ставнями.

За окнами - рысьи всполохи ламп -
Ползут ржавыми пятнами.
Чёрная дева всех созвала
На остров - в ночи запрятанный.

Шины елозят по чёрным волнам -
Плещутся звёзды в окна -
И смотрит с погоста небес луна -
Битым синим моноклем.

И не во сне - и не наяву -
А там, где все перепутано -
Машины - и тёмные ши плывут -
В алое новое утро.

Луна отражается в их глазах -
Пальцы пахнут ванилью -
И по воде колёса скользят -
Взбивая пену чернильную.

И их фигуры - как менуэт -
В какой-то миг замороженный.
На самом деле - их здесь уже нет -
И города нет - тоже.

Город во снах давно утонул -
Город давно растаял.
И лишь хоровод из холодных лун,
Следит за призраков стаей.

Шали из света зеркальных лун
Падают им на плечи -
Говорят, что служат они - злу -
Клевещут, синьоры, клевещут.

Нет ни добра, ни зла - ничего
В этой чёрной Венеции.
И только шёпот шёлковых вод
Несёт разбитое сердце.

Скользит кавалькада чёрных машин
Вдаль - к ледяной луне.
И нет спасения для души -
Души у них тоже нет.

Какая-то церковь - мечет и рвёт,
Крестами угрюмо машет.
Но кавалькада машин - вперёд
Скользит - всё дальше и дальше.

А чёрная дева - машет рукой -
Чтобы не заблудились -
И опускается - серый платок -
Тумана - и снов могильных -

На город, который спит в веках -
И грезит - несокрушимо.
И тянется чёрной рекой - рука -
И гонит во тьму - машины.

Они скользят - одна за другой -
Спешат к чёрной вечере -
И о рыбацкие сети гор
Бьётся луны череп.

А где-то - тени других стай -
В Лондоне - и в Париже.
Ты всё равно не поймёшь. Оставь.
И от окна - отойди же.

Крутится чёрной воды колесо
Под небесами алыми.
И для кого-то - это лишь сон,
А для кого-то - реальность.

Полночь. И по волнам спешит
Чёрных машин кавалькада.
Это торопятся тёмные ши
На мессу в соборе ада.