Разговор с любовью

Она явилась вдруг. Одна. Под вечер.
Провозглашая, что покой не вечен,
Прошла. Взглянула. Улыбнулась мило.
Внутри, как будто, что-то защемило.
И чувства все, закованные сталью
Вдруг вырвавшись наружу, стали явью,
А образ, в глубине души томимый,
Осознанным предстал и сердцу милым.

Заголосили гимны страх с надеждой.
Пришла Любовь.
Но снова, как и прежде,
Она, спеша, забыла измениться...
И молвил я, желая объясниться.

«Как многолика ты! Как много грима:
То хмурая, то в маске пилигрима,
Взаимная, коварная, святая,
С расчетом, романтичная, слепая…
Так почему же, вновь сминая волю,
Приходишь безответною такою?
Уже была. И с прошлого визита
Рыдает сердце, надвое разбито.
И почему же средь своих обличий,
Играющих мильонами отличий,
Ты выбираешь для меня лишь эту,
Любовь, страдающую без ответу?»...

Я что-то ей кричал, махал руками.
Доказывал, что лишь живу делами.
Мол, некогда мне: планы, сметы, сводки…
Она прервала:
«Милый, выпьем. Водки.
Ослабим твоего ума тиранство.
Освободи хоть малое пространство
Для веяния души, для наслаждения,
На промахи, ошибки и падения»…

Как сердце, переполненное болью,
Стоит стакан, лежит лимончик с солью.
Уставший свет улегся у порога,
Горячий разговор остыл немного.
Роившиеся мысли, что доселе
Не схватывались речью, присмирели,
Слагались в предложения и рядами
Свою темницу смело покидали.
Мы говорили с ней попеременно
О жизни, о грядущих переменах.

По-своему оценивал их каждый:
Я, как беду, случившуюся дважды.
Она же по иному отмечала
Стоявшее у своего начала.

«Что наша жизнь? Ужели только дело,
Которому и служишь ты всецело?
Кто изберет себе стезю такую,
Тот правит жизнь, что жалуют халую.
Он – вор, укравший у себя пол неба,
Он – трус, смирившийся и крохой хлеба.
В людской природе правит бал единство
Трех ипостасей. В нем же материнство
Земного счастья, что родить сумело
Слияние души, ума и тела.
Что даст тебе заклание на работе?
Что мерит то, что сделано к субботе?»

«Название есть тому. То – Уважение
И в нем ума источник наслаждения».

«А что душа?! А как же твое тело,
Которое без ласки онемело?
Ты не спеши их запирать. Не надо.
Они твои отрада и награда.
У них свои источники блаженства.
В раскрытии их наше совершенство.
Душа покойна, если в нем есть радость.
А тело в неге, где истомы сладость.

Итак, тебе себя я предлагаю.
В себе все три блаженства я слагаю:
Прикосновение душ родит желанье
Слияния тел, а после и сознания.
Притом запомни, запротоколируй:
В делах любви душе вручаю лиру.
Она – властитель и распорядитель
Богатства моего. Тебе ж – учитель.
Она в моих делах – первопричина.

Но что касается тебя, мужчины,
То здесь, конечно, есть и исключения:
И тело может вызывать влечение.
В таких сношениях не я у власти.
Любовники здесь кружат в танце Страсти.
Такая связь, мой друг, увы, не вечна
И, к сожалению, очень скоротечна».

«Ты говоришь умело и красиво,
Слова твои отстраивают Фивы.
Но все тобою сказанное выше
Мне не дано. Что это? Карма свыше?»

«На что же это я скажу похоже?
Дай волю чувствам. Отпусти их вожжи!
Да как ты не поймешь своим сознанием,
Что не дано меня познать лишь знанием.
Не надо познавать мою природу
Как смыслы бытия людского роду.
Оставь в покое умозаключения.
Свободу страждущим! Отринь сомненья!»

«Наш разговор – Глухого и Немого.
Услышь меня, пожалуйста, немного.
Терзания муки душу мою губят.
Тебе твержу я, что меня не любят.
Даны мне чувства, только не взаимны,
Мне соучастия в любви взаймы бы.
Что тебе стоит изменить течение
И в безразличие вдохнуть влечение?»

«Э, нет, родимый, так, увы, не можно.
Признание такое будет ложным.
В том промысел колдующих знахарок, –
Для разных дураков и дур подарок.
Не надо путать ремесло убогих
С тем чудом дивным, что дано нам богом.
Ты должен сам возделывать победно
Судьбу свою, чтоб не уйти бесследно».

«Какой же прок в любви неразделенной,
Когда глаза мои почти солёны?
И что хорошего оставить сможет,
Когда она мне душу всю изгложет?»

«О, не спеши. Вот здесь и есть то злато,
Что делает людей, их жизнь богатой,
Влечет что на великие деяния,
Что вертит все земное мироздание.
Что согревает ум в преддверие смерти?

Всяк скажет так: «Вы жизнь мою отмерьте
Всем, что свершил, всем, что стоит, не рвется,
Что памяти носителем зовется».
Труды в бумагах: книги, ноты, карты,
Ну, вообщем, просто скажем фолианты.
Постройки, насаждения, картины,
Которые, возможно, и противны.
Рожденное что мыслью вдохновенной,
Воплощено и по обыкновению
Оценено и отдано на откуп,
На что и ценник где-нибудь там воткнут.
Все это, как ты понял, очертило
Материальную картину мира.
Материю вершит сознание наше.
Я ж предлагаю, что намного краше.

Стихи поэта – черное на белом –
Вновь оживают в страсти, в чувстве смелом,
Когда душа желает изъясниться
Возвышенным иль просто им плениться.
И в жатву как пшеничные колосья,
Польется звон ее многоголосья,
И народиться новое, иное.
И разум в этом вовсе не виновен.

Я утверждаю то, что не мертвы мы
Пока живы душевные порывы.
Душа дает энергию живую,
Животворящую, живосвятую.
И тело ей помощница при энтом,
Являясь очень важным инструментом;
Тем, что творит подобного себе же
Иль двух, иль трех, но так бывает реже.
И в этом главное мое величие –
Через меня родится в мире личность.
Ты повторение себя рождаешь
И этим правду жизни утверждаешь.
То, что тебя не любят – не причина
Идти по жизненной тропе в кручине.
Борись, дерзай, страдай и плачь, но только
Живи, родной. Живи как можно громко.
А если все же не дано быть вместе,
Ты чувства не томи свои на месте.
«Просящему – дается», знай об этом
Иль новою весной, иль новым летом»…

За сумрачным окном уже светало,
И сказанного было уж не мало…
Любовь взглянула. Улыбнулась мило.
Внутри, как будто, что-то отпустило...

2007 г.