Сказка Иван-царевич и Василиса Премудрая Обработка

Жил когда-то русский царь,
Знать, России государь,
Было у него три сына –
Меньше не бывало в старь.

Быстро промелькнули дни,
Вот и выросли они,
Их пришла пора женить.
Что тут делать, как же быть?

Говорит им царь-отец:
- Был я раньше молодец,
Расскажу я вам, ребята,
Как жену  вел под венец.

Раз залез я на скалу
Да пустил оттель стрелу,
Так вот с матушкой-царицей
Оказался на балу,-
 
Ведь она стрелу нашла,
 С ней в руках ко мне пришла,
Долго мы в ладу с ней жили,
Только жаль вот,  умерла…

Да, но речь  счас не о том,
Как бы вам, ребятки,  в дом
Трех царевен залучить,
Может, тоже стрел пустить?


Так на том и порешили.
Братья в поле выходили,
Туги луки натянули,
Разом три стрелы пульнули.

У старшого полетела –
На боярский двор осела.
Дочь боярская пришла
И стрелу  ту отдала.

Вот у среднего летит,
Он за ней и не глядит –
От купца уж дочь идет
И его стрелу несет.

Тут последний сын Иван,
Выполняя четко план,
Лук аж пополам сгибает
И свою стрелу пускает.

Ждет-пождет свою невесту,
А невеста-то -  не с места.
Делать нечего и вот –
Сам отправился в поход.

Исходил весь город древний,
Не нашел, пошел в деревни,
Обыскал все на пути,
Нет! Знать, надо в лес идти.



В лес зашел, а там болото.
- Видно, стал я идиотом,
Это ж надо так пустить!
Где стрелу теперь найтить?  -
Про себя Иван ворчит,
Сам идет, да не спешит.

Вдруг на кочке, у болота
Впереди маячит что-то.
Подошел и удивился,
Чуть со смеха не свалился:

На пеньке сидит лягушка,
Ясно, мордою дурнушка –
В бородавках вся, прыщава,
Словом, горькая отрава.
В лапах у неё стрела!
- Видишь с кем меня свела!
Ни с купчихой, ни с дворянкой,
Ни с девчонкой-оборванкой,
Ни с неведомой зверушкой,
А с уродливой лягушкой!
Что тут делать,  как же быть?
Значит, холостым ходить
Мне всю жизнь судьба настала?
Что, стрела, невест, знать, мало?! –
Так царевич говорит
И уйти скорей спешит.

Но лягушка не молчала:
- Ква, царевич, - вдруг сказала, -
Мне тебя, красавец, жаль,
Но уйми свою печаль:
Не пройдешь  коль  стороною –
Буду верною женою
Я всегда тебе, мой свет!
- Благодарствуй, за совет, -
Тут царевич ей ответил,
Лучше б я Ягу здесь встретил,
И она бала б милей,
Эх, я жалкий дуралей!
Мне теперь и свет не светел
И зачем тебя заметил?
Знал – прошел бы стороной,
Всё стрела всему виной!
Ишь, куда, брат, залетела,
Больше не было ей дела!
А лягушка: «Не тужи,
В свой платочек завяжи
И пускайся во дворец,
Ждет давно тебя отец».

Тут Иван наш, молодец,
Наконец-то изумился,
Чуть ходить не разучился:
Это ж надо! Ведь дурнушка –
Говорящая лягушка!
Что ж, себя хоть тем утешу,
Что тобой царя потешу!
И с лягушкой, и стрелой
Он отправился домой.

Дома уж его все ждали,
Царь от радости едва ли
Дара речи не лишился.
Впрочем, тут же спохватился
И издал такой указ,
Чтоб невестки в сей же час
Тесто быстро замешали,
Караваи выпекали.
Дескать, хочет он узнать,
Кто  царицей может стать,
Ведь взойдет тот сын на трон,
Чьей женой доволен он,
То-есть царь наш мудрый станет.
(Тут уж пусть нас не обманет
Сей старинный пересказ).
Позже, где-то через час
Наш герой пришел не весел,
Буйну  голову  повесил.

- Что, - лягушка тут спросила, -
Знаю, что тебе не мила,
Но ты все же не тужи,
О своей беде скажи.
Как-нибудь, уж чем смогу
Я тебе, друг, помогу.

- Это как же мне поможешь?
Разве ты сготовить сможешь
Вкусный чудо-каравай?
Как же тут не унывать?
Ты уж лучше спой мне песню -
Это будет интересней.
А уж я теперь покуда
Сам сготовлю это чудо:
Щас насыплю  чуть  мучицы,
Да налью в неё водицы,
Да немного посолю.
Вновь водицы подолью,
Сахарку чуть-чуть прибавлю,
На огонь его поставлю,
Пусть немного подойдет…
Что-то гарью здесь несет?
Ишь ты, вон какое дело –
Наше тесто все сгорело!
Вот тебе и каравай!
 - Эх, Ванюша, отдыхай, -
Дело будет, слышь,  вернее:
Утро вечно мудренее
Всех вечерних наших дел!
Тут царевич «осовел»
И улегся почевать
На пуховую кровать.

Но квакушка не спала,
Вмиг лягушачью сняла
 Она кожу и предстала
Тут красавицей , что мало
Здесь пером нам описать
И не в сказке рассказать:
Ни единой капли пудры!
Василисою Премудрой
Та лягушка, слышь,   была.
Наказанье понесла
От царя-отца – Кощея,
Ведь премудростью своею
Дочь Кощея превзошла, -
Тут же сослана была
В нам известное болото…
Не по нраву видно что-то
Мудрость испокон веков,
С тех пор много дураков
В государстве этом было.
Но вернемся к нашей милой,
Умной, славной Василисе
Как-никак, а появиться
Утром нужно с караваем.
И девица не скучает:
Замесила быстро тесто
И отправила на место:
То-есть посадила в печь.
Чтобы быстренько испечь.
Час спустя его достала,
Вмиг его разрисовала
И зелеными листами,
И мудреными цветами.

Тут царевич наш проснулся,
С боку на бок повернулся,
Глядь:  лягушечка  сидит.
Каравай пред ней стоит
Небывалой красоты.
Ишь,  мудреные цветы
По нему так и плетутся…
- Что, Иванушка, проснулся? –
Тут лягушка говорит, -
Дело спать нам не велит,
Забирай наш каравай.
Во дворец скорей ступай.

Тут Иван наш приподнялся
И скорее одевался,
Чудо-каравай он взял
И галопом поскакал.
Братья там его не ждали,
Уж свои хлеба отдали.
Скоро был им приговор:
- Ну ж хлеба.  Какой позор!
У старшого – кособокий,
Сверху плоский и широкий,
Снизу – черный, подгорел,
Хоть бы пес дворовый съел!
А у среднего  – сырой
Да внутри еще с дырой!
Этим хлебом-пластилином
Рамы залепить в гостиной,
Чтоб не дуло в холода.
Ну, Иван, пойди сюда,
Полотенце открывай,
Покажи свой каравай!

Тут смеяться все начали:
Хлеб лягушки не  видали!
Он, наверное, из тины,
Из болотной, слышь, трясины.
Испекли его на кочке
И украсили цветочком.
Не упал Иван наш духом,
«Не ведет он даже ухом»
Смело он к царю идет,
Чудо-каравай несет.
Полотенце он срывает
И дворец весь изумляет
Хлеба чудо красотой –
Не видал никто такой.

- Вот спасибо , сын  Ванюша!
Этот хлеб я буду кушать
Только на пиру большом,
Угощу гостей при том, -
Так промолвил царь-отец,
Ты, Ванюша, молодец!
А теперь скажу: к утру
Чтобы было по ковру
От невест ваших на память
Да еще хочу прибавить,
Чтоб в длину и ширину
Было видно всю страну!

Вновь пошел Иван не весел,
Буйну  голову повесил:
- Кто ж ковер тот будет ткать?
Где мне мастера  сыскать?

А боярыня с купчихой
Враз послали за ткачихой,
Пуст она,  мол,  нам соткет,
К ней приставлен хоровод
Из различных швей и пряха.
Что ковер им, что рубаха?
Лишь бы только сделать в срок,
«Завтра» день ведь не далек.

Наш Иван домой пришел.
Головой упал на стол.
- Что, Иванушка, не весел,
Буйну голову повесил, -
Так квакушка говорит,
Снова спать ему велит,
И царевич засыпает,
А лягушка вновь снимает
Свою кожу, чтоб  опять
Ей красавицей предстать
Перед нашими очами…
Нить берет она перстами,
Из неё холстину ткет
И тихонечко поет:
- Ты соткись , мой холст,  скорей
Из диковинных зверей,
Из степей, рек и лесов,
Из поселков, городов.

Только петь она кончает,
Как пред нею возникает
Мягкий, расписной ковер,
Как хитер его узор:
Реют птицы в небесах,
Звери рыщут во лесах,
Посредине, в городах,
Люди молятся в церквах,
Сбоку реки потекли,
Проплывают корабли,
Ветер дует в паруса –
Не ковер, а чудеса!

Тут царевич наш проснулся,
С боку на бок повернулся,
Глядь: лягушечка сидит,
Перед ней ковер висит.
Протирает очи он,
Не поймет:  то явь иль сон?
Снова очи протирает,
Тут квакушка возвещает:
- Друг мой, день уж наступает,
Солнце яркое сияет,
Свое ложе не меси,
А ковер скорей неси!

Взял Иванушка ковер,
Во дворец его попер.
Ну а там толпу народа
Усмиряет воевода:
Всем охота подивиться
На уменье мастерицы.

Снова братья упредили –
На поклон к отцу сходили
В государевы дворы,
Принесли свои ковры.
Оценив сии творенья,
Царь-отец принял решенье:
Первый постелить в прихожей,
А вторым  в день непогожий
Лошадь сверху накрывать.
Тут Иван заходит, глядь:
У него ковер на диво –
Все в нем правильно, красиво:
Сверху птицы в небесах,
Снизу – звери во лесах,
Посредине, в городах,
 Люди молятся в церквах,
Сбоку реки потекли,
Проплывают корабли –
Ветер дует в паруса,
Не ковер, а чудеса!

Ахнул царь,  промолвил он:
- Красотою мир спасен! –
Так изрек он , приказал,
Чтоб ковер немедля в зал
Осторожно оттащили
И над троном водрузили,
Чтобы всем была видна
Наша милая страна!

Долго царь еще дивился,
Но опомнился, решился
Сыновей на пир позвать
Да с невестками, плясать
Как умеют, чтоб увидеть:
Никого чтоб не обидеть
Сыну младшему, Ванюше,
Он сказал: «Ну что ж, с лягушкой
Ты придешь иль без неё –
Выбирай, дело твое,
Но на бал чтобы явился,
Пред гостями не срамился!

Наш Иван домой пришел,
Головой упал на стол.
- Что, Иванушка, не весел,
Буйну голову повесил? –
Снова голос вопрошал.
Тут царевич зарыдал.
- Что ты плачешь? Неужели
Обижать тебя посмели
Во дворце за мой ковер?
- Нет! Здесь хуже! Мне позор
Завтра будет обеспечен,
Лучше был бы я увечен,
Чтоб не быть мне на пиру,
Может, лучше я умру,
Чтоб с тобой не показаться,
И никто не стал  смеяться,
Что пришел на бал с дурнушкой –
Бородавчатой  лягушкой.
- Ну, царевич,  не тужи!
Поскорее спать ложись!
Это горе я исправлю:
Встанешь ты, тебя отправлю
На коне на бал верхом,
А меня ты жди потом.
Как услышишь стук да гром,
Все поднимется вверх дном.
Скажешь всем ты потихоньку:
- Это, видно, в коробчонке
Лягушоночка  моя
Подъезжает. Тут и я
Появлюсь, как ниоткуда –
Это снова будет чудо.

Так и было: поутру
Едет Ваня ко  двору.
Все его, конечно, ждали,
Увидали, обсмеяли:
- Что ж свою нам лягушонку
Не принес ты в коробчонке,
С глазу  б мы  её не съели,
Только просто посмотрели
Да как квакает послушать
Нам хотелось бы, Ванюша!
Ну, чего один плетешься,
Может быть, за ней вернешься?

Тут раздался стук да гром,
Все поднялось «кверху дном».
С мест все разом повскакали.
К окнам, дверям побежали,
А Иван им объясняет:
- Ко дворцу, мол, подъезжает
Лягушонка в коробчонке,
Ну-ка, разойдись сторонкой!
Дайте место ей пройти,
Не мешайте на пути!

Тут же двери распахнулись,
Гости разом встрепенулись
И забыли про часы –
Отродясь такой красы
Не видал никто ни разу.
Стихло всё, как по приказу:
Василисушка идет,
Как лебедушка плывет,
К Ване медленно подходит,
За дубовый стол отводит,
Тот с ума по ней уж сходит,
С Василисы глаз не сводит,
Ничего не лезет в рот
И сидит: не ест, не пьет.

Остальные гости сели,
Много пили. Много ели,
Говорили за обедом,
Две снохи при всем при этом
Всё «секли» за Василисой:
Вот обглоданный огрызок
Она бросила в рукав;
Снохи, хоть и не поняв,
Вторят вслед за Василисксй –
В рукава летят огрызки.
Василиса не допьёт –
Во второй рукав нальет,
Снохам, хоть не по нутру,
То ж залили по ведру.

Тут музы/ка  заиграла,
Василисушка привстала
И пошла, пошла плясать,
Танец – просто благодать:
Левым рукавом махнет -
Сразу озеро вплеснет,
Правым рукавом махнет –
Лебедь белая плывет,
А закончилася пляска,
Все исчезло, будто в сказке.

Тут боярыня с купчихой
С мест вскочили очень лихо
И пошли скакать по кругу,
Словно лошади с испугу,
Рукавами замахали –
Всех помоями обдали,
А обглоданный огрызок
Угодил в цареву миску,
Он оттуда срекошетил,
Царский глаз один «отметил»,
Царь, конечно, был взбешен,
Приказал всех выгнать вон.

А пока шло развлеченье
Наш царевич весь в смятенье
Во весь дух помчался к дому,
Там нашел он под соломой,
Что искал – лягушки кожу,
Чтоб не видеть (избавь , Боже!)
В ней опять свою невесту,
Он берет с тайного места
И в огонь её кидает.
Василиса тут вбегает,
Видит: кожа уж горит
И заплакала навзрыд:
- Что ж ты сделал, друг Ванюша,
Через три дня, ты послушай,
Я б на век твоей была,
Года три, как я ждала
Срок отмены наказанья,
А теперь вновь на страданья
Я отцом обречена:
Не твоя теперь жена
И ничья, наверно, боле,
Знать, такая моя доля,
Что не быть мне здесь царицей! –
Обернулась голубицей
И, хоть было уж темно,
Упорхнула прочь в окно.

Ночь провел Иван в печали,
Утром только и видали,
Как с котомкой за плечами
Попрощался он с друзьями ,
С братьями, царем-отцом,
Вышел молча на крыльцо,
На коня, подумав, сел
И, как сокол, улетел.

Скоро сказка говорится,
Дело ж медленно творится,
Вот уж год прошел с тех пор,
Как Иван покинул двор.
Он объехал целый свет,
Но пропал невесты след.
Где он только не искал!
Духом уж совсем упал.
Собирался ехать к югу,
Там искать свою подругу,
А заехал в дикий лес –
Ели встали до небес.
Ни зверей, ни птиц невидно…
Здесь погибнуть так обидно,
Да еще во цвете лет! –
Вдруг вдали забрезжил свет.


На него коня он правит,
За спасенье Бога славит,
Подъезжает, глядь – избушка,
Словно дряхлая старушка,
Да еще на курьих ножках!
Это что же за сторожка?
Ни двери нет, ни окошка.
- Эй, избушка, ты немножко
К лесу задом повернись,
Ко мне передом крутнись!

И избушка заскрипела,
Как-то странно вдруг присела,
А потом вдруг встрепенулась,
К лесу задом повернулась,
Стала передом к Ивану –
Я вам врать, друзья, не стану. –
Тут и дверца появилась
И сама собой открылась.
В эту дверь царевич влез:
- Не видал таких чудес
Отродясь, - промолвил он, -
Будто то не явь, а сон!

- Нет, ни сон, друг горемычный,
Хоть оно и не привычно
Для мирских обычных дел, -
С печки голос проскрипел, -
Но скажу я, не таяся,
Что лет сто уж слово «здрасте»
Не слыхала я в лесу,

Что-то аж свербит в носу:
Русским духом как запахло!
Думала, совсем зачахла,
Но Господь тебя послал…
- Здравствуй, - тут Иван сказал. –
Только я тебя не вижу,
Выходи, я не обижу,
Кой о чем тебя спрошу,
Ну и тут же ухожу.

Тут с полатей старушонка,
Чуть побольше лягушонка,
Наконец, тихонько слезла
Обезьяною облезлой
Пред царевичем предстала
И расспрашивать вдруг стала:
- Как, зачем здесь оказался?
Но Иван наш не  «смешался»:
- Ты, бабуль, не торопи,
Лучше баньку истопи,
Чтоб попариться я смог,
А затем подай пирог,
Сладким чаем напои,
Я за то тебе свои
Байки выложу.  Покуда
Говорить с тобой не буду.

Бабка, хоть и не хотела,
Посопела, покряхтела,
Баньку всё же истопила,
В печь пирог постановила,

Вскипятила быстро чай:
- Ешь, царевич, не серчай!
Да скажи, что там в миру,
С любопытства я умру!
Тут Иван благодарит,
Речь такую говорит:
Что в миру сейчас ужасно,
Закатилось солнце ясно,
И бушует ураган,
Так-то, бабушка Яга,
(Что она -  Яга, конечно,
Догадался друг сердечный),
- И такая непогода
Длится вот уж больше года.

Тут бабуся все смекнула
И притворно так зевнула:
- Что поделаешь с погодой?
Такова она, природа,
За погоду знаю я,
Расскажи мне, не тая,
Ты откуда держишь путь,
Что твою волнует грудь?
То ли дела ты пытаешь,
Аль от дела убегаешь?

- Я сын русского царя.
Все леса и все моря
Обошел уже, наверно.
В поисках моей царевны,
Василисы, слышь, прекрасной…
Бабка тут: «Ну, дело ясно!
Я тебе, брат, помогу,
Будешь помнить ты Ягу.
Я сказать тебе посмею:
Василиса у Кощея
В Трдевятом дальнем царстве,
В Тридесятом государстве.
Вряд ли ты, мое дитя,
Добежишь туда, шутя,
Ну, а если и дойдешь,
Все равно там пропадешь.
Ни один ваш брат там сгинул,
Но тебя я не покину:
Вот те семь хлебов железных,
Семь же пар сапог стальных
И пока не сносишь их –
Не дойдешь, все бесполезно!
Да еще хочу сказать,
Смерть Кощееву сыскать
Вряд ли сможешь без меня:
Не боится он огня,
Ни меча и ни воды,
Никакой другой беды,
Смерть его – в игле,  в  яйце,
А яйцо то -  во ларце
То ли в зайце, то ли в утке,
Их поймать тебе – не шутка,
Тот ларец в верхушке дуба,
Как достать его оттуда
 И сама я не пойму, -
Сам узнаешь , что к чему.
Вот еще тебе, дружочек,
Дам из ниток я клубочек,
За клубочком коль пойдешь,
Прямо к дубу попадешь.

- Ну, спасибо те, бабуся,
Моя милая Ягуся,
Век тебя я не забуду,
А теперь прощай покуда.

И пошел вслед за клубочком,
Поскакал по мягким кочкам.
Долго ль, коротко ль ходил.
Семь сапог стальных сносил,
Семь хлебов сжевал железных,
Но до дуба бесполезно,
Так пока и не добрался,
Но идет, спешит, не сдался
Злой судьбе,  наперекор
Сам с собой вступает в спор.

Раз, под вечер брел голодный.
Думал, ужин превосходный
Где б ему сейчас найти.
Тут медведь вдруг на пути.
Наш царевич вскинул лук,,
А медведь промолвил вдруг:
- Не убей меня, Ванюша,
Я сгожусь тебе, послушай,
Коль ты добрый человек,
Другом буду я навек.

Лук царевич опустил
И медведя пропустил.
Ночь провел сам кое-как –
Не уснешь ведь натощак.
На другое утро рано
Он готов был съесть барана.
Вдруг зайчишка выбегает,
Ваня лук свой направляет.
А зайчишка верещит:
- Не убей меня, кричит,
Я тебе еще сгожусь!
- Ладно. Молвил Ваня, - пусть
Я еще денёк голодный
Похожу, зато свободней
Да и легче мне идти,
Тут река вдруг на пути,
Уточка по ней плывет,
Ваня стрелы достает,
(Отощал уже совсем),
Думает: хоть утку съем.
Тут же утка подплывала
И царевичу сказала:
- Не убей меня, мой свет,
Из меня какой обед?
Ни баран я . ни овца…
Для такого молодца
Сослужу я лучше службу!
Пояс затянув потуже,
Очи долу опустив,
Из реки воды попив,
Под собою ног не чуя,
За клубком бредет впустую
По-над берегом реки.
Видит:  тянут рыбаки
Сети с рыбиной одной,
Подошел он к ним с мольбой:
-  Мне отдайте,  братцы, рыбу.
Я «огромное спасибо»
Вам пока, друзья, скажу.
Ну, а после награжу,
Очень знатного я роду.
Только в дальнем во походе
Все давно уже истратил,
Впрочем, золотой вот нате, -
Вытряс мусор из мешка,
Рыбу взял, сказал: «Пока!»
И хотел сырой уж съесть,
Но чудес в миру не счесть:
Как раскрыла рыба рот
Да как мило запоет:
- Ты пусти меня, Иван,
Поплыву я в океан,
По подругам я грущу…
- Ладно, ладно, отпущу, -
Тут царевич перебил,
Рыбу в речку отпустил.

Сам на берегу сидит,
В даль небесную глядит.
Думу думает о том,
Как с женой вернется в дом,
Посидел так, подремал.
Ну и дальше зашагал.

Много ль, мало ли прошел,
Но клубок его привел
Все же к дубу-великану,
Он стоял у океана,
Крону вширь так распустил,
Что свет солнечный затмил,
А на дубе, вот обидно,
Ничего совсем не видно.
На макушку год взбираться,
А ларец не доискаться.
Где его уж рассмотреть!
Вдруг выходит тут медведь.
Дуб когтями обхватил,
Вверх залез, ларец схватил,
Начал слазать, оступился:
Вот беда: ларец свалился.
На земле вмиг очутился.
С громким треском развалился.

Ну а дальше, врать не буду,
Заяц выскочил оттуда –
И скорей помчался в лес,
Тут другой – наперерез.
Заяц зайца вмиг догнал,
В пух и клочья разодрал,
Вдруг из зайца, знамо дело,
Утка вылететь успела.
Высоту уже набрала,
Тут другая к ней пристала
И давай её клевать
Да яйцо из клюва – хвать!

Вот яйцо-то отнимает,
Но случайно упускает,
Уронила в океан.
С огорченья наш Иван
Себе места не находит,
Вот по берегу он ходит,
Глядь:  к нему с глубинных вод
Рыба к берегу плывет,
Рыба к берегу плывет
И во рту яйцо несет!

Тут Иван сказал: «Спасибо,
Мишка, заяц, утка, рыба!
Ничего, что столько дней
 Был я волка голодней.
Что бы делал я без вас? -
Со словами:  ну, сейчас
Смерти ты, Кощей, дождешься ,
Ты ж, краса, ко мне вернешься,
Наконец», - яйцо разбил
Взял иглу и отломил
У неё он острый кончик –
Так Кощея жизнь закончил.

С Василисою Премудрой
Повстречался он под утро,
Та сама его нашла,
Белой ручкой обняла
И сказала: «Мой спаситель,
От Кощея избавитель,
Буду вечно я твоей!

Через очень много дней
Возвратились в свое царство,
Стали править государством,
Как велел им царь-отец.
Тут и сказочке конец.
А кто слушал – молодец,
Дам печенья да колец!